Ор. Название: Julia Ried: Listening and Led (Pansy)
Перевод с английского: N/A
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23 - 24 - 25 - 26 - 27
ПРОБУЖДЕНИЕ
Как-то вечером фрау Тиндалл, Абби и я сидели в гостиной. Господин Зайлес только что ушёл. Я бы тоже с удовольствием последовала его примеру, но Абби так разговорилась с фрау Тиндалл, что не замечала, как я нетерпеливо ёрзаю в кресле. В гостиную неторопливо вошёл господин Тиндалл и, коротко поздоровавшись, остановился у окна. Он немного постоял в раздумье, потом, заложив руки за спину, стал молча ходить из угла в угол. Это чрезвычайно удивило фрау Тиндалл.
— Милый, что это вдруг нашло на тебя? — полусерьёзно, полушутя спросила она. — Ты ещё никогда так торжественно не ходил по комнате.
Он на какое-то мгновение остановился, затем решительно шагнул к фрау Тиндалл.
— Фанни, я хочу тебе кое-что сказать.
— Ну и чудеса! — голос её звучал всё так же шутливо, но с нотками удивления. — Это что-то необычное и требует подготовки? Пожалуйста, останьтесь! — попросила фрау Тиндалл, заметив, что Абби встала. — Милый, это же не головомойка, правда?
— Пожалуйста, не уходите, фрейлейн Рид, и вы тоже, Юлия! — взволнованно попросил господин Тиндалл. — Я не стыжусь того, о чём хочу сказать. Мне нужно было сделать это неделю назад, но я никак не решался. Фрейлейн Рид, помните, как вы в прошлый четверг пригласили меня на молитвенный час? Вы молились в тот вечер за меня?
— Конечно, — едва заметно улыбнулась Абби.
— За это я буду благодарить вас и в вечности! Я много пережил за последние дни. Мне пришлось бороться с моим гордым «я», с неверием и искушениями разного рода. Но Господь победил и дал мне милость сегодня вечером покаяться в своих грехах. Теперь я хочу всецело следовать за Христом. На молитвенном часе говорили, что надо начинать с самого малого — добросовестно выполнять всё, что считаешь угодным Богу. И я хочу сегодня же сделать это: вместе с вами почитать Библию и помолиться.
Если бы мраморная фигура, стоявшая в нише, вдруг ожила и заговорила, я бы, наверно, не так сильно удивилась. Чувство глубокого уважения, которое я раньше никогда не испытывала к господину Тиндаллу, вдруг охватило меня, когда я смотрела на его бледное, полное решимости лицо. Как чудесна была эта новая жизнь, которая проникала в самые глубины его души и до основания изменила такого тщеславного человека!
Лицо моей кузины сияло от радости, но она не вымолвила ни слова. Мы молча, не без тайной тревоги, ждали, что скажет фрау Тиндалл, как она отнесётся к словам мужа? Я думала, что она не поддержит его, не примет всерьёз его покаяние. Я даже была твёрдо уверена, что она припишет его свидетельство нервному перенапряжению, полученному на собрании, и пожелает спокойной ночи как средство успокоения.
До сих пор я не сводила глаз с господина Тиндалла, но тут повернулась к фрау Тиндалл. Её щёки немного покраснели, глаза сверкнули удивительным блеском. Она встала, ласково положила руку на плечо мужа и тихо сказала:
— Ах, Эрнст, как я рада!
Затем фрау Тиндалл спокойно подвинула к камину столик, на котором лежала находившаяся до сих пор в безмятежном покое Библия в красивом переплёте, и с выражением ожидания опустилась на диван.
Если бы в тот момент вошёл кто-то посторонний, то у него создалось бы впечатление, что в этом доме соблюдается добрый обычай молиться вместе утром и вечером, — так естественно всё это получилось у фрау Тиндалл.
Её поведение придало уверенности господину Тиндаллу. Он с благоговением взял Библию и прочитал 26 Псалом: «Господь - свет мой и спасение моё: кого мне бояться? Господь — крепость жизни моей: кого мне страшиться?..»
Это были прекрасные слова. Какая полнота силы, помощи и утешения! Я невольно спрашивала себя: случайно ли он открыл их или они как-то особенно отвечали состоянию его души? Восьмой стих он прочитал дважды, затем закрыл Библию, и мы склонились для молитвы.
Я уверена, что никто из присутствующих не забудет его молитвы. Она была короткой и простой и напоминала мне ветхозаветный обет Иисуса Навина: «А я и дом мой будем служить Господу».
Встав с колен, господин Тиндалл сердечно пожал Абби руку.
— Благодарю и вас за то, что сегодня имею мир в сердце! Фрау Тиндалл пожелала нам спокойной ночи и, как ни в чём не бывало, вышла. Я не знала, кому больше удивляться: ей или её мужу.
— Абби, ты разве когда-нибудь разговаривала с господином Тиндаллом? — спросила я, как только мы вошли в мою комнату.
— Вчера, несколько минут, — присела она возле меня. Мы с доктором Дугласом возвращались с молитвенного собрания, и по дороге нас догнал господин Тиндалл. Доктору Дугласу нужно было зайти к больному, и он попросил господина Тиндалла проводить меня домой. Вот мы и поговорили немного. Я знала, что доктор Дуглас давно молится о нём, и сказала об этом господину Тиндаллу. Теперь он думает, что я была орудием в руках Божьих и помогла ему прийти ко Христу. Но он уже был подготовлен, а я всего-навсего несколько раз помолилась о нём. Если говорить об орудии, то им был доктор Дуглас.
— А что ты скажешь о фрау Тиндалл? Подумай только, как быстро она сориентировалась в этой ситуации! Кто знает, может, именно сейчас она выговаривает ему за то, что он так опозорился и что его состояние является результатом возбуждённых богослужением чувств.
— Будем молиться о них, Юлия, и Господь проявит Свою милость, — поднялась Абби. — Уже пора и отдыхать...
Я не испытывала особой радости. В моём сознании не вмещалось, как такой человек, как господин Тиндалл, который никогда серьёзно не думал о Боге, мог с такой искренностью, любовью и упованием свидетельствовать о Нём.
Чем больше я думала о господине Тиндалле, тем печальнее становилось у меня на сердце от сознания собственной нищеты. Оглядываясь на этот отрезок жизни, я каждый раз думаю об открывшейся мне тогда истине: кто хочет жить как все и гонится за развлечениями, тот обязательно будет пренебрегать общением с Богом. А это неминуемо приведёт к духовному банкротству.
В ту ночь я долго горько плакала. Я не хотела больше так жить, душа моя жаждала перемены. Никому не могла я открыть сердце и рассказать, что у меня нет мира внутри.
В четверг вечером мы пошли на собрание. Фрау Тиндалл посещала их только в том случае, когда не чувствовала усталости и была в хорошем настроении, а также когда мужа не было дома, и стояла хорошая погода. Поэтому её появление в церкви вызвало удивление. Все с изумлением смотрели вслед господину Тиндаллу, когда он спокойно сел в первых рядах. Рядом с фрау Тиндалл сидела фрау Родер и её дочь Анна. Во время пения в зал медленно вошёл господин Зайлес и сел сзади нас.
Бремя, лежащее у меня на сердце, в последние дни стало невыносимым, хотя я делала всё возможное, желая сбросить его. Наблюдая за Абби, я пришла к заключению, что главной причиной её мира была живая связь с Господом. Она трудилась для Него, постоянно о ком-то молилась, с кем-то беседовала, кого-то посещала. Я пробовала делать то же самое и так как больше всего переживала за Фанни Хоппер, то ещё раз поговорила с ней. Однако Фанни вела себя намного грубее, чем прежде. Теперь я знаю, что мои слова тогда были больше похожи на нотацию, чем на дружескую беседу.
Я пробовала несколько раз молиться о фрау Тиндалл. Но делала это с сознанием, что её духовное состояние намного ниже моего. В душе я презирала её, считая себя гораздо лучше.
В тот вечер горе моё достигло предела. Я изо всех сил сдерживала слёзы. Сидящие рядом молились, пели, слушали вдохновенные проповеди, а я страдала от угрызений совести и мучительно искала выхода из этого состояния.
Вдруг слова пастора Муллфорда дошли до моего сознания, и я на минуту забыла о своих переживаниях. Какая радость звучала в его голосе, когда он сказал:
—- Брат Тиндалл помолится в заключение собрания! Наступила торжественная тишина, и все услышали молитву человека, совсем недавно ставшего братом во Христе. Мне казалось, что моё сердце разорвётся на части. В каждом слове господина Тиндалла слышалась блаженная надежда на Господа и жажда общения с Ним. О, как к этому стремилось и моё сердце, как скорбела моя душа о том покое, которого я не могла достичь!
После молитвы пастор Муллфорд сказал:
— Может, среди нас есть те, кто только носит имя христианина, но не имеет мира, за который только что благодарил брат Эрнст? Может, кому-то стало ясно, что он находится вдали от Господа и живёт недостойно Христа? Может быть, кто-то хочет примириться с Богом или обновить своё покаяние? Милостивый Господь ждёт вас, друзья! Если же у кого нет силы противостать греху или самому себе, скажите об этом, и мы будем молиться и просить помощи у Господа!
Пастор Муллфорд говорил так, будто видел, что творится у меня внутри. Я очень хотела, чтобы обо мне помолились, и нуждалась в ходатайстве. Ещё никогда я не чувствовала свою греховность так, как в тот вечер. И всё же мне стыдно было сказать об этом перед всеми. Я убеждала себя, что могу причинить вред многим душам. Ведь здесь был Роберт Зайлес, Анна Родер и другие, которые всегда думали, что я дитя Божье. Они не знали, что сердце моё уже давно отвернулось от Господа. Какое же впечатление произведёт на них моё покаяние? Какая тень падёт на тех членов церкви, которые решительно следуют за Господом?!
Пока я терзалась в душе, призыв закончился, запел хор, и меня вновь охватило отчаяние. «Какая разница, что будут думать обо мне люди? — подумала вдруг я. — Ведь я бедная грешница и чувствую себя глубоко несчастной! Пусть об этом узнает вся община, лишь бы мне помогли! О, если бы пастор Муллфорд ещё раз призвал к покаянию...»
После пения пастор, будто понимая моё состояние, сказал, что в собрании есть души, которые огорчают Духа Святого и противятся Ему.
И тут я услышала рядом тихий шорох. Поднялась фрау Тиндалл. Я замерла. Это было так непохоже на неё! Я сразу же вспомнила, как она высказывалась против подобных выступлений и выходила из себя, когда кто-нибудь из сестёр обращал на себя внимание. А теперь она сама стояла, бледная и серьёзная, с выражением глубокой скорби и желания покаяться. В следующее мгновение я стояла рядом с ней. Мы склонились на колени и просили прощения у Бога, утопая в слезах. Затем молились другие христиане. Среди них я узнала голос доктора Дугласа.
Как легко стало у меня на душе! Тяжёлое бремя упало с моих плеч. Теперь я была помилованной грешницей. Господь вселил в моё сердце мир.
