Ор. Название: Julia Ried: Listening and Led (Pansy)
Перевод с английского: N/A
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23 - 24 - 25 - 26 - 27
ПЕРВЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ
Доктор Дуглас подвинул стул к столу и сел напротив меня.
— Я так рад, Юлия, что ты устроилась именно на картонную фабрику! - начал он. Там ты сможешь общаться с девочками из моей группы. Правда, некоторые из них мало интересуются Словом Божьим, а другие вообще равнодушны к Богу и к Библии. Ты попала на очень ответственное место, Юлия. Пусть Бог поможет тебе разумно использовать все возможности и повлиять на девушек положительно!
Слушая его, я тут же вспомнила, какое ударение сделала фрау Тиндалл на словах «фабричные Девочки», а также как сильно повредил доктор Дуглас воскресной школе, отказавшись заниматься с предложенной ему группой. Я первый раз в жизни засомневалась в правильности его действий и втайне сердилась, что он причислил меня к фабричным девушкам. По-моему, была большая разница между бухгалтером и работницами, клеившими коробки. И всё-таки мне было стыдно, что я поддалась этому чувству различия, потому что всегда считала, что стою выше таких глупых понятий.
Резко, с какой-то раздражительностью, я ответила:
— Разумеется, я постараюсь повлиять на них. Однако не думаю, что фабричные девочки станут моими подругами. Такой ответ был для доктора Дугласа неожиданным.
— Юлия, я говорю о христианском влиянии. А оно только тогда возможно, когда мы сами находимся в правильном состоянии, — серьёзно заметил он.
Отлично зная его взгляды на жизнь, я до сих пор всегда восхищалась ими, но в тот вечер они показались мне фанатичными.
Доктор Дуглас тут же изменил тему разговора и поинтересовался, как я провела время. Я сказала, что этот вечер был очень приятным для меня, и с большим почтением отозвалась о фрау Тиндалл. Лицо доктора стало печальным.
— Я не думал, что она тебе так сильно понравится.
— А для чего вы меня сюда поселили? — возмутилась я. — Неужели надеялись, что я почувствую неприязнь к своей хозяйке и от этого мне станет приятнее на новом месте?
Доктор посмотрел на меня с недоумением:
— Прошу прощения, я не имел этого в виду. Просто хотел сказать, что считал тебя более дальновидной. Мне не нравится, когда люди не доверяют друг другу. И потому, Юлия, не будем в первый же вечер спорить. Да и вообще этого не должно быть между нами, потому что мы — брат и сестра.
Но я не могла так быстро взять себя в руки и справиться с царящим внутри возмущением.
— Глупости! Кто может гарантировать, что вы не женитесь на следующей неделе, и тогда закончится дружба между братом и сестрой!
Никогда в жизни не забуду выражения глубокой скорби, отразившейся на лице доктора Дугласа. Он побледнел и после короткой паузы тихо произнёс:
— Юлия, ты же знаешь, что моя невеста ушла к Господу. Я не стану утверждать, что никогда не женюсь, но могу уверенно сказать, что сейчас совершенно не думаю об этом. Впрочем, если бы это даже и случилось, то я не вижу здесь препятствия быть другом вашей семьи и делать для тебя всё, что в моих силах.
Вспоминая этот вечер, я благодарю Бога, что хоть на мгновение пришла в себя и честно сказала:
— Господин доктор, простите меня, пожалуйста! Не знаю, что со мной случилось...
В ответ он мягко улыбнулся:
— Юлия, у меня есть ещё один вопрос. Как у тебя дела с учёбой? Надеюсь, ты привезла учебники?
Доктор Дуглас задел за живое. У меня всегда было огромное желание учиться, и я с большим трудом отказалась от заветной мечты получить образование.
— Книги я привезла. Но они лежат на дне чемодана и, наверно, там и останутся. Теперь мне нужно зарабатывать на жизнь, а не учиться.
— Почему бы тебе не учиться по вечерам? ╞ возразил доктор Дуглас. - В четверг вечером у нас молитвенный час, в субботу — молодёжное, и я, кстати, очень рассчитываю на твою помощь. Итак, остаётся четыре свободных вечера, и я готов заняться твоим обучением.
Я была безмерно счастлива от представившейся возможности учиться и, поднявшись в свою комнату, сразу же составила распорядок дня. Чувство одиночества покинуло меня. Я не представляла себе ничего лучшего, чем этот гостеприимный дом, где меня так сердечно встретили.
При мысли о фрау Тиндалл в сознании всплыл прошедший вечер, и мне стало неприятно. О ком бы ни зашла речь, она в каждом находила что-нибудь отрицательное. «Конечно, она не хотела кого-то обидеть, — оправдывала я фрау Тиндалл. — Притом она несколько раз упоминала о кротости пастора и его жены...»
Я снова рассмеялась над странной привычкой господина Муллфорда, рассуждая: «Какой это, наверное, смешной человек! И всё же как глупо со стороны его жены раздражать людей своим неумением одеваться! Разве можно подозревать фрау Тиндалл в плохих намерениях, если она немного посмеялась над ними? В то же время, с какой сердечностью она говорила об их хороших качествах! А какое живое участие принимает фрау Тиндалл в воскресной школе! Интересно, кто эта девочка, о которой она говорила? И кто настоял, чтобы она приняла в свой класс дочь швеи? Что может сделать фрау Тиндалл, если никто не хочет дружить с этой девочкой? Может, лучше определить её в группу доктора Дугласа?»
Вспомнив о фабричных девушках, с которыми мне предстояло работать, я почувствовала, как волна сопротивления захлестнула моё сердце. Неужели это только из-за того, что фрау Тиндалл отозвалась о них с пренебрежением?
С того часа во мне стали бороться два чувства. Мне хотелось оказать доброе влияние на окружающих и одновременно доказать фрау Тиндалл, что я не принадлежу к низшему сословию. И прежде чем решить, права ли фрау Тиндалл и, на самом ли деле, доктор Дуглас — мечтатель, я заснула.
На следующий день, как только я пришла на работу, ко мне подошёл господин Зайлес:
— Фрейлейн Рид, я хочу поговорить с вами. Я последовала за ним в соседнюю комнату, где стояла печка для сушки коробок, но которая, казалось, служила лишь для того, чтобы возле неё грели ноги. Прикрыв за мной двери, господин Зайлес сказал:
— Боюсь, что вам будет нелегко в коллективе, по крайней мере первые дни. Дело в том, что девушки рассматривают ваш приход, как посягательство на их права, потому что до сих пор они работали только с мужчинами и делали в их присутствии, что хотели. Сейчас в рабочем зале царит возмущение. Постарайтесь не обращать внимания на их выходки. Думаю, что так быстрее наладятся отношения. Эти девушки легкомысленны, но хорошо работают. Им трудно найти замену, и, к сожалению, они знают об этом.
Этот разговор нисколько не облегчил начало моей работы. Господин Зайлес как бы говорил: «Вам будет нелегко, но не вздумайте жаловаться!» Вместо ответа я поклонилась и пошла на рабочее место.
Чувствуя, как десять пар глаз внимательно следят за каждым моим движением, я уверенно направилась к своему столу. Послышался приглушённый смех, но я не обратила на него внимания. Не заметив банки с клейстером, стоящей на моём стуле, я чуть не села в неё и поняла, что это и было поводом к смеху. Сначала я хотела приказать какой-нибудь девушке убрать клей, но потом решила, что моё распоряжение останется без внимания, и молча поставила банку на пол, взяла с ближнего стола тряпку, вытерла стул и села.
Девушки целый день вели себя шумно, вызывающе и даже развязно, что для меня было непонятно и крайне неприятно. Со временем я поняла, что такое поведение было ответом на пренебрежительное отношение клиентов. Вся вина девушек заключалась в том, что они работали на фабрике и относились к более низкому классу. На девушек это действовало раздражающе.
Дома у меня не было подруг, потому что после занятий я всегда спешила домой помогать маме, на плечах которой лежало много забот. Теперь же возможность общаться с ровесницами радовала меня. Мысль, что я чем-то лучше их, никогда не пришла бы мне в голову, если бы не разговор с фрау Тиндалл. Но это я поняла гораздо позже...
На следующее утро случилась небольшая неприятность. После завтрака, вставая из-за стола, фрау Тиндалл приветливо заметила:
— Фрейлейн Рид, вам очень повезло, сегодня мой муж рано уезжает в контору и может подвезти вас в школу.
Я смущённо взглянула на доктора Дугласа, который тут же поспешил мне на помощь.
— Вы думаете, что фрейлейн Рид всё ещё ходит в школу? Нет, она работает бухгалтером на картонной фабрике! Фрау Тиндалл еле заметно передёрнула плечами и скривила губы, но тут же справилась с неприятным чувством и, как обычно, с нежностью в голосе произнесла:
— Извините, фрейлейн Рид, что я посчитала вас школьницей! Господин Дуглас, как и все мужчины, сказал мне о вас самую малость, что вы его хорошая знакомая, причём очень молодая. Остальное я приняла как само собой разумеющееся и домыслила сама.
Хотя она сказала это спокойно и невозмутимо, я сразу же почувствовала отвращение к своей работе. И если бы владелец фабрики в тот день уволил меня, то я, наверное, была бы счастлива.
Как только мы с доктором Дугласом вышли на улицу, я спросила:
— Вы думаете, фрау Тиндалл не понравилось, что я работаю бухгалтером?
— Всё возможно, — как-то безразлично отозвался он. Не стоит придавать этому большого значения. Если бы я не был уверен, что ты стоишь выше подобных взглядов, то уговорил бы ехать с матерью и не устраиваться на картонную фабрику.
— Почему же люди так глупо рассуждают? ╞ искренне возмутилась я. - Ведь нет ничего предосудительного в том, что человек зарабатывает себе на хлеб!
— На этот вопрос невозможно ответить, — рассмеялся доктор Дуглас. — Откуда же мне знать, почему люди бывают глупыми?
— Я имею в виду христиан, — уточнила я. — Почему некоторые пренебрегают теми, кто сам зарабатывает себе на жизнь?! Доктор стал серьёзным и печально сказал:
— К сожалению, в мире много христиан, которые только называются так, и мало тех, кто имеет ум Христов. Но ты будь истинной христианкой!
На работе я сидела за столом мрачнее тучи. Жизнь уже не казалась такой яркой и солнечной, как это было на прошлой неделе. Тогда я даже не предполагала, что общество делится на классы, а теперь моё сознание неотступно сверлила мысль: «К какому классу принадлежу я? Действительно ли фрау Тиндалл скривила губы или мне показалось это?»
