Ор. Название: Julia Ried: Listening and Led (Pansy)
Перевод с английского: N/A
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23 - 24 - 25 - 26 - 27
ВОСКРЕСНЫЙ ДЕНЬ ВДАЛИ ОТ ДОМА
В воскресенье утром, проснувшись как обычно, я сразу же стала собираться на богослужение. Это заняло много времени, несмотря на то, что мой гардероб был предельно скромен. Я долго перекладывала и рассматривала платья, не решаясь надеть какое-либо из них, и, услышав звонок на завтрак, спустилась в столовую, не помолившись.
Дома мы каждое утро молились вместе, но здесь было по-другому. После завтрака я задержалась на кухне с фрау Тиндалл и опомнилась только тогда, когда доктор Дуглас сказал, что пора идти на собрание. Я помчалась в свою комнату одеваться.
Долго я не могла справиться с волосами и красиво зачесать их. Когда зазвенел звонок, я быстро надела коричневое платье, но вдруг вспомнила, что приехала в нём из дома и фрау Тиндалл сделала мне комплимент, что у меня хорошее дорожное платье. Желая сохранить приятное мнение о себе, я тут же повесила его в шкаф и взяла единственное шёлковое чёрное платье. Я считала его самым лучшим из тех, что у меня были, потому что его подарила мне Сади. Затем я пристегнула кружевной воротник и манжеты, но, заглянув в зеркало, поняла, что они не смотрятся в данный момент, и положила их назад в шкатулку. Вместо них я достала простой белый воротничок и такие же манжеты и приколола розовый бант. Вспомнив, что на моей шляпе перо голубого цвета, я отбросила розовый бант и взяла синий. «Что скажет фрау Тиндалл о моей одежде?» — подумала я.
Между тем звонок, поторапливая меня, звенел беспрерывно. И чем больше я спешила, тем громче он звенел. На столе лежала нераскрытая Библия, для молитвы я тоже не нашла времени. «По крайней мере я хотела почитать», — оправдывалась я, поспешно склоняясь на колени. Пытаясь сосредоточиться, я вдруг вспомнила, что цепочку от часов можно приколоть к платью, а не к плащу.
В этот момент доктор Дуглас постучал в мою дверь. Я вскочила, бегло посмотрелась а зеркало и, заметив, что цепочка слишком бросается в глаза, спрятала её под плащ, затем надела шляпу и, довольная своим видом, выскочила из комнаты.
Церковь, в которую мы вошли, была большая и красивая. Здесь звучала тихая, спокойная музыка, и моя душа наполнилась благоговением.
Вспомнив рассказ фрау Тиндалл о жене пастора, я осмотрелась. Зелёной шляпы не было видно. На скамейке впереди сидели три нарядные девочки и мальчик. Я обратила внимание на их одежду, но не нашла в ней ничего предосудительного. Симпатичные, розовощёкие дети понравились мне, и я невольно подумала, что у них, должно быть, хорошая мать. Позже я узнала, что это были дети господина Муллфорда.
Пение хора произвело на меня глубокое впечатление. Моё сердце было действительно готово к слышанию Слова Божьего. Вот на кафедру поднялся пастор. Я не заметила в нём ничего странного, пока случайно не встретилась взглядом с фрау Тиндалл. В её глазах было нечто такое, что мысленно перенесло меня в гостиную и напомнило о странной привычке господина Муллфорда.
Я посмотрела на пастора внимательней и заметила, что его верхняя губа действительно немного дёргается. Возможно, это было от лёгкого тика и совсем не казалось смешным. Однако перед моими глазами вдруг ясно предстала картина, которую описывала фрау Тиндалл, и я прыснула в кулак. Затем мной овладел приступ смеха. Я тщетно пыталась сдержаться, думая о самых печальных событиях, старалась представить себе, что сказала бы мама, увидев моё поведение, но ничего не помогало. Я так смеялась, что моё тело тряслось.
Доктор Дуглас, сидевший рядом, прошептал:
— Юлия, может, ты выйдешь?
Это мгновенно отрезвило меня. Сердито взглянув на него, я отвернулась и сосредоточила внимание на пасторе, который читал текст из первого послания Коринфянам: «Чего вы хотите? С жезлом придти к вам или с любовью и духом кротости?» Я нашла этот стих в своей Библии и подчеркнула.
Частично от стыда и досады, частично из-за интереса к проповеди, я успокоилась. Серьёзная и глубокая речь пастора глубоко проникала в моё сердце.
После собрания я осталась на занятия воскресной школы и присоединилась к группе фрау Тиндалл. Она познакомила меня с девушками, разодетыми в богатые шёлковые и бархатные платья. Я весьма удивилась, увидев среди них Рут Валкер. Широко улыбнувшись ей, я обратила внимание, что никто как будто не замечал её, кроме фрау Тиндалл, которая вместо приветствия молча кивнула.
С нескрываемым интересом я рассматривала девочек из группы доктора Дугласа. Они были одеты гораздо беднее, но опрятно. Среди них была Фанни Хоппер и другие работницы картонной фабрики. Если бы я не сердилась на доктора Дугласа, то тут же предложила бы перевести Рут в его группу. По-моему, и Рут, и фрау Тиндалл были бы довольны. Весь урок я думала об этом и потому мало что запомнила.
Когда речь зашла о подготовке к Рождеству, я оживилась. Фрау Тиндалл распределила слова декламации и подробно объяснила, какой должна быть одежда участников. Поневоле я оказалась в центре внимания, потому что уже участвовала в подобной декламации и могла рассказать, как должны выглядеть костюмы. Даже фрейлейн Флора Хервиг, одна из самых гордых девушек в группе, которая до сих пор открыто игнорировала меня, задала несколько вопросов, а в конце собрания подошла ко мне и прошептала:
— Я приду к вам в гости! Правда, у меня очень мало свободного времени, и я могу ходить только к самым близким... Но для вас я сделаю исключение!
Затем она с обиженным видом повернулась к фрау Тиндалл:
— До каких пор эта Валкер будет в нашей группе? Почему вы терпите это?
— Не говори глупостей, Флора! — прервала подругу Эльза Зимон, — Что в этом плохого? Она, как мышка, тихо сидит в своём уголке и никому не мешает. Наоборот, всем приятно видеть её кроткое личико.
— Флора, вы же знаете, что в воскресной школе мы не имеем права считать кого-то ниже себя, — мило улыбнулась фрау Тиндалл.
— Конечно, вам нетрудно вмещать её, но мы не можем достичь такого совершенства, как вы, да и не стремимся к этому. Честно говоря, не хочется, чтобы она была в нашей группе!
Я, не спуская глаз, смотрела на фрейлейн Флору, пытаясь понять, насколько серьёзно она говорит. Фрау Тиндалл отнеслась к этому замечанию весьма снисходительно.
— Конечно, мне очень жаль, что бедная девочка не чувствует себя в нашей группе свободно, — сочувственно проговорила она. — Фрейлейн Рид, как вы думаете, доктор Дуглас согласится взять Рут Валкер в свою группу?
Не успела я ответить, как к нам решительным шагом подошёл доктор Дуглас.
— Фрау Тиндалл, вы не будете против, если Рут Валкер перейдёт в мою группу?
Фрау Тиндалл засмеялась, кивая в нашу сторону:
— Спросите у фрейлейн Хервиг!
— Тогда я поговорю об этом с директором школы. — И доктор Дуглас так же быстро ушёл
.— Как вы терпите его, фрау Тиндалл? — кокетливо пожимая плечами, спросила Флора. — Изо дня в день находиться с этим человеком под одной крышей? Это невероятно! Не чувствуете ли вы в последнее время серьёзных болей в сердце? Признаюсь, я бы такого не перенесла!
— Ах, Флора, вы неисправимы! — как ни в чём не бывало, улыбнулась фрау Тиндалл. — Господин доктор стоит двенадцати подобных ему! Если не верите, спросите у фрейлейн Рид, — и, повернувшись ко мне, добавила: — Милая, может, мы пойдём?
Все посмотрели на меня, но я промолчала и поспешно вышла.
Возле самого дома нас догнал Доктор Дуглас.
— Юлия, ты пойдёшь со мной после обеда на евангелизационное собрание?
Я сердито взглянула на него и спросила:
— Это вы вместо извинения за невежливость, допущенную сегодня утром?
— Неужели я огорчил тебя? — удивился он. — Я видел, что ты не могла взять себя в руки, и подумал, что лучшее в этом случае — выйти на улицу и успокоиться.
Его мягкий дружелюбный тон ещё больше разозлил меня, и я резко бросила:
— Найдите кого-нибудь другого. Я не пойду.
Доктор Дуглас ничего не ответил и, придержав дверь, пропустил меня. Я решила не подниматься к себе и осталась в гостиной. Доктор Дуглас, заложив руки за спину, стал ходить из угла в угол, о чём-то сосредоточенно думая.
Неожиданно раздался пронзительный звонок, и в дом ввалился молодой господин Зайлес. Да-да, именно ввалился, потому что более подходящее слово трудно подобрать, чтобы описать его вторжение.
— Может, вы и мне дадите что-нибудь поесть? — обратился он к фрау Тиндалл, шумно опускаясь в кресло. — Ресторанная пища мне уже изрядно надоела, да и общество тоже.
— Значит, вы всё ещё не обедаете дома? — поинтересовалась фрау Тиндалл.
Господин Зайлес раскатисто засмеялся.
— Мы с матерью лучше понимаем друг друга, когда находимся на расстоянии.
— Ах, бедняжка, я сочувствую вам, — участливо вздохнула фрау Тиндалл и пригласила всех в столовую.
За столом началась оживлённая беседа, естественно, не на духовную тему. Доктор Дуглас молча ел и говорил только тогда, когда обращались лично к нему.
Эрнст Тиндалл, подавая гостю десерт, спросил:
— Роберт, почему я не видел вас в церкви?
— Потому что я был на своём собрании.
— Это где, если не секрет?
— Вы хотите посмеяться надо мной перед святыми посетителями церкви? — господин Зайлес добродушно посмотрел на каждого из нас. — Впрочем, я скажу, если вы сильно хотите знать. Я пошёл на запад, вместо того, чтобы идти на восток.
Фрау Тиндалл сделала вид, что рассердилась, и воскликнула:
— Что? Вы были в музыкальном салоне, как неверующий человек?!
— Я совершенно не чувствую себя виновным, фрау Тиндалл. Наоборот, не могу вспомнить, чтобы когда-нибудь был в более благоговейном состоянии, чем сегодня утром. Это была прекрасная музыка! Я уверен, что она и вам бы очень понравилась. А вы, господин доктор, что скажете на это? Разве осудительно проводить время там, где тебе приятно?
— Каждый должен поступать по совести, — доктор Дуглас серьёзно посмотрел на говорившего. — Конечно, с условием, что она находится под руководством Духа Божьего.
— Вы хотели сказать: с условием, что совесть вообще есть у меня, — грустно усмехнулся господин Зайлес. — Откровенно говоря, я и сам не уверен в этом. Впрочем, скажите честно, господин Тиндалл, что вы получили сегодня от посещения церкви?
— У меня осталось хорошее впечатление о собрании, произнёс господин Тиндалл и обратился к жене: — Фанни, подскажи, что читал господин пастор?
Фрау Тиндалл наморщила лоб, пытаясь вспомнить проповедь. Я тоже напрягла память, но тщетно: в голове было пусто, будто я совсем ничего не слышала. И только доктор Дуглас, видя наше молчание, медленно произнёс:
— Пастор Муллфорд читал слова Апостола Павла: «Чего вы хотите? С жезлом придти к вам или с любовью и духом кротости?»
— Правильно! — подтвердил господин Тиндалл. — Впрочем, я думаю, что если бы пастор Муллфорд решал этот вопрос, то вряд ли предоставил нам выбор. Он взял бы жезл и орудовал им направо и налево. Если бы ты слышал, Роберт, как он нас отчитывал! По-моему, тебе нужно было бы послушать! Ты не сомневался бы после этого, есть у тебя совесть или нет. У нашего пастора способности настоящего воина. Стоит посмотреть, как он воинствует с кафедры! Удивляюсь, как ты можешь пропускать такие представления...
— Эрнст! — с упрёком воскликнула фрау Тиндалл, еле сдерживаясь от смеха.
— Теперь мы знаем, какие люди находятся в церкви! — господин Зайлес победно посмотрел на меня. — Доктор Дуглас, скажите, положа руку на сердце, кто сегодня больше получил пищи для души: Тиндалл в церкви или я в музыкальном салоне?
— По-моему, здание не в ответе за духовное состояние человека, переступающего его порог, — ответил доктор Дуглас.
— фрейлейн Рид, — повернулся ко мне господин Тиндалл, — что с вами сегодня случилось? Я видел, как вы смеялись во время проповеди, и мне так хотелось присоединиться к вам!
Я покраснела.
— Ах, Эрнст, перестань, пожалуйста! — остановила его фрау Тиндалл. — Бедное дитя не могло поступить иначе. Разве можно удержаться от смеха, впервые увидев комичное движение губ доктора Муллфорда? Я уже три года стараюсь привыкнуть к этому, но и сегодня ещё не могу сказать, что мне удалось, хотя часто внушаю себе, что это просто недостаток, от которого человек страдает.
— Фрау Тиндалл, какой недостаток вы нашли у господина пастора? — испытующе посмотрел на неё доктор Дуглас. — Я не вижу в нём ничего достойного порицания...
Фрау Тиндалл вскинула брови. Затем, явно преувеличивая, она так скривила рот, передразнивая пастора Муллфорда, что господин Тиндалл и Зайлес громко рассмеялись. Доктор Дуглас ничего не сказал и, извинившись, поднялся из-за стола.
— У доктора Дугласа здоровый желудок? — то ли в шутку, то ли всерьёз поинтересовался господин Зайлес.
— Не знаю, — беззаботно смеясь, ответила фрау Тиндалл. — А что?
— Боюсь, что я испортил ему настроение, а это вредно для желудка.
— Конечно, ты оскорбил его. Он очень уважает господина Муллфорда.
— Очень жаль, но я совсем не хотел унизить пастора, пожалел господин Зайлес. — Я уважаю его за благородство. Но вы, фрау Тиндалл, слишком смешно выглядели, имитируя его! — И он опять начал смеяться.
— Попробуй-ка лучше торт! — невозмутимо остановила его фрау Тиндалл. — А с доктором Дугласом я всё улажу. Мой муж утверждает, что Дуглас далеко не глупый человек и хорошо знает, что я уважаю пастора Муллфорда, хотя и смеюсь иногда над его выходками.
Незаметно разговор зашёл о пении. Фрау Тиндалл была недовольна, что басы плохо пели, в то время, как её муж на все лады расхваливал их. Мне показалось, что фрау Тиндалл находила недостатки у каждого и испытывала радость оттого, что могла поставить их на вид.
После обеда мы перешли в гостиную. Удобно устроившись в кресле, я предалась размышлениям. За дверью послышались торопливые шаги доктора Дугласа. Он отправился на евангелизационное собрание. Меня он не позвал с собой. Я отлично сознавала, что провожу время не по-христиански. По крайней мере, можно было пойти в свою комнату и почитать Библию, но я предпочла посидеть в уютной гостиной и послушать, о чём здесь говорят.
— Мне очень жаль, что наш разговор принял такое направление, — господин Зайлес вернулся к теме, начатой за столом. — Я серьёзно переживаю за доктора. Может, нужно попросить у него прощения?
— В первую очередь это должна сделать Фанни, — заметил господин Тиндалл. — Она ведь нас рассмешила!
При этом господин Тиндалл снова начал смеяться, а вместе с ним и его жена, и господин Зайлес.
— Я слышал, что доктор Дуглас и пастор — хорошие друзья, — успокоившись, вспомнил господин Зайлес. — Видимо, поэтому наш смех сильно задел его. Мне, конечно, неприятно, что так получилось...
— Какой вы чувствительный! — с восхищением воскликнула фрау Тиндалл. — Мне хочется быть похожей на вас, чтобы не причинять другим боль. К сожалению, у меня плохая привычка говорить вслух всё, что приходит в голову, не взвешивая, умно это или глупо.
— Если бы я обдумывал всё, что говорю, то не ошибался бы так много, — вздохнул господин Зайлес. — Позднее покаяние не исправляет ошибок...
— Ну-ну, успокойтесь! — остановила его фрау Тиндалл. — Доктор Дуглас умный человек и не обидится на нашу болтовню.
Его уход говорит о том, что он просто не смог сдержать себя, как обычно. Быстрая ходьба на свежем воздухе успокоит его нервы, и он увидит, что был неправ, рассердившись на нас. Итак, прошу вас, Роберт, успокойтесь. У вас и без того достаточно забот. Пусть в моём доме вас окружает только приятное!
Господин Зайлес заёрзал в кресле, и я невольно подумала: «Какие у него могут быть заботы?» По всему было видно, что он самонадеян и не даст себя в обиду.
А между тем фрау Тиндалл стала расхваливать другого пастора, доктора Ватели.
— Это лучший проповедник Ньютона! — подтвердил господин Тиндалл. — Я не знаю никого, кто бы мог соперничать с ним. - Думаю, во всём Нью-Йорке не найдётся оратора сильнее его, — продолжала фрау Тиндалл. — Слушать его одно удовольствие. Фрейлейн Рид, если бы вы слышали его голос!
Он звучит, как самая чистая музыка, многие слушатели плачут от умиления во время проповеди.
— Фрау Тиндалл, как у него дело с логикой? —- лукаво поглядел на неё господин Зайлес.
— Он никому не навязывает свои идеи. Я уже не раз слышала его проповеди, но так и не могла понять его религиозную точку зрения.
— Фанни, зачем ты так? — с укором посмотрел на неё муж. — Разве пастор не должен высказывать свои взгляды, проповедуя в церкви?
— Это устаревшая идея, — не смутилась фрау Тиндалл. Сегодня она не находит отклика у людей высшего сословия.
— Мне нравится, когда человек не стыдится своей веры и так воодушевлён ею, что может и других зажечь, — возразил господин Зайлес.
— Мне тоже это нравится, — вставила я и подумала, что господин Зайлес не такой уж плохой человек, как мне показалось. — Я с удовольствием слушала пастора Муллфорда. Чувствуется, что он истинный христианин и хочет, чтобы его слушатели были такими же.
— Я тоже такого мнения, — сказал господин Тиндалл. Для вас, верующих, слишком обременительно беспокойство совести, и вы охотно перекладываете всё на служителя. А для Фанни это дело так мучительно, что она считает за лучшее вообще игнорировать свою совесть.
Фрау Тиндалл рассмеялась своим милым, нежным смехом.
— Что касается моего мужа, то у него совсем нет совести. Не обращайте внимания на глупости, которые он говорит. Я знаю одно средство, как прекратить спор. Давайте возьмём с собой фрейлейн Рид и пойдём послушаем проповедь доктора Ватели. Тогда она сама поймёт истинное положение вещей и должна будет признать своё поражение.
— А пойдёт ли она с нами? — господин Зайлес посмотрел на меня с недоверием.
Вначале я категорически отказывалась. Но они не оставили меня в покое, пока я не согласилась.
— Наконец-то уговорили, — господин Тиндалл подавил зевоту и спросил своего гостя: — Роберт, чем ты хочешь заняться до собрания? Будешь беседовать с дамами или пойдёшь со мной прогуляться?
Господин Зайлес выбрал последнее. Я тоже хотела уйти в свою комнату, но как только за мужчинами закрылась дверь, фрау Тиндалл быстро повернулась ко мне:
— Скажите-ка, фрейлейн Рид, почему так получается: господин Зайлес, который считает себя неверующим, так сильно переживает о других, а доктор Дуглас, будучи христианином, обиделся на нас из-за плохого настроения? Мне, например, было неприятно, что он ушёл в обед таким сердитым. Я знала, что Роберт почувствует это. Бедный, ему и так приходится переносить много трудностей! Если бы люди понимали, что необдуманными действиями они вредят своим ближним...
Я не заметила ничего плохого в поведении доктора Дугласа и даже восхищалась его спокойствием. Однако, выслушав фрау Тиндалл, я вдруг согласилась, что он всё же был нетактичен.
— Мне очень жаль, что доктор Дуглас оказался таким чувствительным. Это совсем не похоже на него, — неуверенно протянула я.
— Конечно, с его стороны неразумно рассердиться на то, что мы посмеялись над пастором. Честно говоря, милое дитя, мне не нравится пуританский образ жизни доктора. Он считает, что господин Зайлес не должен приходить к нам на обед. По-моему, он не может терпеть бедного Роберта и обращается с ним с какой-то торжественной строгостью, особенно если тот приходит в воскресенье.
Думаю, доктор Дуглас должен понять, что я обязана принимать друзей мужа и делать для них воскресный день приятным и радостным. Эрнст не должен чувствовать, что кто-то считает себя более святым, чем он. Мужчинам это особенно не нравится. Вам не кажется странным, что доктор Дуглас мало заботится о таких вещах? — Фрау Тиндалл вздохнула и опустила голову. — Может, это оттого, что он не понимает постоянную тоску и заботу женщины, у мужа которой такой своеобразный характер? Надеюсь, вы поможете мне, фрейлейн Рид. Я так долго ждала помощи!
Поражённая просьбой фрау Тиндалл, я молчала. Совесть судила меня за напрасно проведённое время и пустые разговоры. Жалко было господина Тиндалла, потому что он легко поддавался чужому влиянию. По словам фрау Тиндалл, всё вокруг было направлено к тому, чтобы повредить духовному состоянию её мужа. Суждения фрау Тиндалл заставили меня задуматься, чьи взгляды были правильными — её или доктора Дугласа и моей любимой мамы.
Гораздо позже я поняла, почему всё двоилось в моём сердце. Сатана ставил силки и хотел завлечь меня, а я оказалась слишком податливой.
— Милая, почему вы не носите кудри? — нарушила молчание фрау Тиндалл. — Я уверена, что вам они были бы к лицу. Да и гладкая причёска сейчас не в моде.
— Не хочу, — выдавила я, удивляясь резкой перемене разговора.
— Разрешите мне сделать что-нибудь с вашими волосами! - так же живо предложила она. — Они у вас такие прекрасные, с ними можно сделать всё, что хочешь! Знаете ли вы, что я мастерица в этом деле? Зайдите на одно мгновение в мою спальню, и я вам сделаю чудесную причёску! Это займёт всего несколько минут, и вы неузнаваемо изменитесь. Пойдёмте скорее, мне не терпится поработать с вашими бесподобными волосами! Да и вашей голове будет легче; помню, вы жаловались, что с такими косами очень трудно и даже болит голова.
Я беспрекословно последовала за фрау Тиндалл и, сидя на маленьком стульчике, оправдывалась тем, что разрешаю это делать, лишь в надежде избавиться от головных болей.
Зазвонили церковные колокола. На душе у меня было неприятно, что в воскресенье занимаюсь не тем, чем надо. А фрау Тиндалл не догадывалась о моём беспокойстве и с упоением расхваливала результат своего труда:
— Юлия, вы просто прелестны! Ещё минуточку потерпите, я приколю синий бант. Он вам к лицу! — Фрау Тиндалл нагнулась и нежно поцеловала меня. — Моя милая добросовестная девочка! Разве вы не знаете, что обязанность христианина - выглядеть как можно красивее?
