Ор. Название: Ester Ried: Asleep and Awake (Pansy)Перевод с английского: N/A
© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 10
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23 - 24 - 25 - 26 - 27
ПЕРВОЕ ПОРАЖЕНИЕ И ПОБЕДА
Осенние дни не всегда бывают солнечными и теплыми. Иногда серые облака нависают в воздухе, моросит мелкий дождь. Ветер угрюмо шумит в верхушках деревьев, осыпая мелкими, колючими каплями дождя всех, кто осмелится в такую погоду выйти на улицу. Дни становятся длинными и унылыми.
Из-за зубной боли Эстер почти всю ночь не спала. К утру щека опухла и стала твердой. Мать уговаривала Эстер лечь в постель, но она отказалась. Эстер с полчаса промучилась возле печки, пытаясь разжечь огонь. Дрова дымились и никак не хотели гореть. Они словно испытывали ее терпение.
В мрачном настроении она молча месила тесто. Юлия чистила изюм, то и дело задавая бесконечные вопросы, которые начали раздражать Эстер. Все же она старалась терпеливо выслушивать и спокойно отвечать на них.
Насвистывая песенку, Альфред с шумом вбежал в кухню, широко распахнув дверь. Порывистый ветер немедленно ворвался следом, обдав холодом. Эстер схватилась за щеку.
— Мама, я не нашел!.. — голос его оборвался. — Где мама?! — крикнул он, увидев, что матери нет на кухне.
Вместо ответа он услышал короткое приказание:
— Закрой дверь!
— Мне нужна мама! — будто не слыша, требовательно заявил он. — Эстер, дай пирожок!
— Нет, — коротко отрезала она. — Я кому сказала, закрой дверь!
— Какая ты злая! Смотри не укуси! — бросил Альфред и с шумом захлопнул дверь. Из кладовой вышла мать, неся кувшин с молоком.
— Мама, я не нашел молоток! Можно я возьму пирожок? Я ужасно хочу кушать!
— Возьми, если сильно проголодался, — разрешила госпожа Рид. — А молоток все же поищи.
— Ладно! — Схватив пирожок, Альфред бросил на Эстер торжествующий взгляд и выбежал из кухни, не забыв при этом посильнее хлопнуть дверью.
Его поведение рассердило Эстер, но она всеми силами старалась сдержать себя, энергично раскатывая тесто.
— Юлия, перестань есть изюм! Хватит уже, — недовольно заметила она. —Убери локти со стола, а то что-нибудь столкнешь!
— Когда я помогаю маме, она всегда разрешает мне есть изюм! — надулась Юлия и заморгала глазами.
Эстер не обратила на ее оправдание особого внимания. Через несколько минут, забыв обиду, Юлия спросила:
— Эстер, зачем ты прокалываешь тесто?
Чтобы лучше пропеклось.
— А почему маленькие пирожки ты не прокалываешь?
Юлия задавала вполне невинные вопросы, не подозревая, что этим злила сестру. Не так трудно было на них ответить, но раздраженная Эстер не смогла сдержаться и сердито сказала:
— Ох, Юлия, ты совсем извела меня своими вопросами! Если не перестанешь, я отправлю тебя в детскую! Поняла?
Девочка замолчала и, чуть не плача, опустила голову. Эстер стала взбивать белки, а желтки поставила в миске на столе.
Видя, как белок превращается в белоснежную пену, Юлия вытянула шею и не вытерпела:
— А почему белки пенятся?
При этом она неосторожно двинула локтем и опрокинула миску с яичными желтками. Все несчастье закончилось для Юлии крепким подзатыльником, которого Эстер на этот раз не пожалела.
Обиженную и плачущую девочку выпроводили из кухни.
Сади, молча наблюдавшая за старшей сестрой, хитро улыбнулась и торжествующе заметила:
— Ну, что я тебе говорила? Вот и кончилась твоя благочестивая праведность!..
— Как тебе не стыдно, Сади? — заступилась мать. — Эстер, прошу тебя, выпей лекарство и ляг в постель. И укройся потеплее, может, боль утихнет.
Эстер послушалась. Лежа на диване, она с горечью вспоминала о случившемся. Оказывается, как легко двумя-тремя словами разрушить доброе влияние на детей! Она стала в их глазах прежней: злой, несправедливой. Более того, своим поведением дала повод Сади утвердиться в ее решении, что служение Христу было временным и неискренним. Эстер поняла, что огорчила не только детей, но причинила боль лучшему Другу- Иисусу. Она встала на колени и, горько оплакивая свои поступки, искренне каялась перед Богом. Эстер сознавала, что этого недостаточно. Нужно попросить прощения у тех кого обидела, а сделать это ей было нелегко. По натуре Эстер была гордой и высокомерной, и ей никак не хотелось унижаться перед младшими и признавать свою вину. Она еще раз склонилась на колени и попросила у Бога помощи. Затем, недолго думая, спустилась в гостиную.
Альфред и Юлия сидели на подоконнике и, глядя в окно, о чем-то перешептывались. Видно было, что они уже успели обменяться мнениями по поводу утренних неприятностей и теперь старались не попадаться сестре на глаза.
— Дети, идите-ка сюда, — ласково позвала Эстер.
Близнецы соскользнули с подоконника и с явной неохотой подошли к ней.
— Сегодня утром я так грубо с вами разговаривала. Я виновата. Простите меня!
Альфред был сконфужен и окончательно сбит с толку. Он еще ни разу не видел Эстер такой печальной.
— Если бы я знал, что у тебя болит зуб, то не хлопал бы так сильно дверью, — пробормотал он, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Для него тоже было непривычно признать себя виновным.
— Эстер, прости меня! Я тоже не слушалась, и мне очень жалко, что я рассердила тебя! — быстро проговорила Юлия.
Эстер обняла и поцеловала детей.
Альфред и Юлия не ожидали такого от сестры и, весело переглянувшись, радостные убежали в детскую.
В гостиной послышался шорох и навстречу вышла Сади, о присутствии которой никто не подозревал. Она насмешливо улыбалась:
— Боюсь, что ты постепенно станешь святой, а я все так же останусь грешницей. Признаюсь, я глубоко ошиблась: ты больна и больна хронически!
...Потеплее одевшись, Эстер вышла на веранду. Она с сомнением посмотрела на улицу, ощупывая опухшую щеку. Небо было затянуто серыми дождевыми тучами. Ей хотелось пойти на собрание, но как? Пока она раздумывала, подошла Юлия. Доверчиво прильнув к сестре, она призналась:
— Мы с Альфредом решили поступать, как ты.
Эстер молча обняла ее, крепко прижав к себе.
К крыльцу подъехал экипаж. Доктор Дуглас в нерешительности остановился.
— Мисс Эстер, я еду в церковь. На улице слишком сыро, чтобы идти пешком. Может, вы поедете со мной?
— С удовольствием!..
