Ор. Название: Ester Ried: Asleep and Awake (Pansy)Перевод с английского: N/A
© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 10
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23 - 24 - 25 - 26 - 27
СВЕТ СВЫШЕ
Медленно тянулась тревожная ночь. Наконец, на востоке розовым румянцем слабо заалела заря, возвещая приход нового дня. Эстер казалось, что все, происшедшее вчера, было ужасным сном. Неужели настал день, который она так долго ждала, о котором так много думала и мечтала в последнее время?
Как странно выглядел теперь этот роскошный дом. Вот гостиная, украшенная цветами и зеленью для предстоящего свадебного торжества, а рядом другая, с затянутыми шторами и черными лентами на окнах и стенах.
Жизнь и смерть, свадьба и похороны... Еще никогда не наблюдала Эстер такого сильного и близкого переплетения. А теперь первое отступило назад, оставляя на сердце невыносимую тяжесть.
На душе у Эстер лежала громадная глыба и давила дух. Она взглянула на свадебное платье, сверкающее белизной, приготовленное заботливыми руками Абби. Сегодня оно должно было украсить невесту. Еще вчера они так оживленно и радостно разговаривали о всех подробностях свадебной церемонии. Но это было вчера, а сегодня... Сегодня жених уже не ждет свою невесту. Безмолвный и безучастный ко всему происходящему, лежит он в ожидании последнего ритуала перехода на место покоя. Абби же теперь одна, совсем одна со своим огромным горем.
При мысли о сестре Эстер тихо застонала и закрыла лицо руками. "И почему Бог допустил это тяжелое испытание? Бедная Абби! Она всегда была такой веселой, милой и жизнерадостной. Как она любила Фостера! Хватит ли у нее сил пережить такую большую утрату?"
Раздался стук в дверь. Вошла заплаканная служанка и тихо сказала:
— Мисс Абби просит вас прийти к ней.
— Кто? — переспросила Эстер дрожащим от волнения голосом.
— Мисс Абби. Она просит вас прийти как можно скорее, — сдерживая слезы, повторила Маджи.
К этому Эстер была совершенно не подготовлена. Никогда еще не было ей так трудно, как сейчас. Что же сказать в утешение, и вообще, с чего начать разговор? Ведь все равно рано или поздно, а с Абби придется встретиться!
Пока Эстер умывалась, расчесывалась, собираясь к сестре, ее самолюбие вновь ожило. При всем сочувствии к горю Абби у нее появились самодовольные мысли: "Вот уже два раза Абби звала меня! Она ждет и нуждается во мне! Не кого-нибудь другого, а меня позвала она в такой тяжелый момент!"
Несмотря на то, что Эстер была не способна утешить и чувствовала себя совершенно беспомощной в этом случае, ей было приятно от того, что Абби ждет ее.
Эстер знала, что госпожа Рид пробыла с дочерью всего несколько минут и ушла от нее рыдая. Ральф два раза заходил к сестре, но был слишком расстроен и быстро уходил, скрывая слезы. Эстер ничего не расспрашивала и не знала подробностей их разговоров. Она представила Абби с растрепанными волосами, с опухшими от слез глазами, лежащую в постели в полном изнеможении от безграничного горя.
Часы пробили двенадцать время, назначенное для венчания, и Эстер, дрожа всем телом от напряжения, вошла в комнату. Пораженная неожиданной картиной, она остановилась на пороге. В кресле с открытой Библией в руках сидела Абби. На ней было светлое голубое платье, как всегда, безукоризненной свежести и чистоты. Золотистые волосы, обрамляя бледное, немного осунувшееся лицо, как обычно, были аккуратно причесаны. Только большие темные круги под глазами говорили о тяжелой бессонной ночи, проведенной в борьбе. От этого ее ясные голубые глаза еще отчетливее выделялись на лице, делая его прекрасным. Абби приветливо посмотрела на вошедшую подругу, и что-то вроде тихой и нежной улыбки промелькнуло на ее лице. Эстер не выдержала такого взгляда и, рванувшись вперед, упала перед ней на колени. Закрыв лицо руками, она дала волю слезам.
— Эстер, милая не плачь! — нежно успокаивала Абби.
Та, которая сама нуждалась в утешении, стала утешительницей.
— Как ты можешь выдержать такое? Как дальше жить, Абби! — вырвалось у Эстер из глубины сердца.
Абби с минуту помолчала. Затем тихо, задумчиво, но уверенно сказала:
— Любящий Господь знает Своих детей, и то, что Он делает, всегда во благо нам. Иисус любит меня! Раз Он допустил это, значит, так нужно для меня, так лучше!
— Но я не понимаю этого! — Эстер от удивления перестала плакать. — Почему ты такая спокойная? Сегодня же день твоей свадьбы!
Лицо Абби стало пунцовым, а вслед за тем смертельно бледным. Она покрепче сжала руки, и в этом движении была покорность и, одновременно, чувство боли. Бледные губы были полуоткрыты и, казалось, что-то шептали, в выражении ее лица было что-то особенное.
— Я молюсь. Другого средства от такой сердечной боли нет. Я стараюсь как можно ближе быть к моему Спасителю. Знаю, Он понимает меня! Это я сознаю так же ясно, как и раньше. Разве нельзя положиться на Него?
Какое-то сложное чувство благоговейного уважения, страха, сочувствия и удивления не позволяло Эстер ни возразить, ни пошевелиться. Абби тоже на некоторое время замолчала.
— Эстер, помнишь, вчера вечером, когда ты уходила за письмом, мы с Фостером остались одни? Он сказал мне тогда несколько слов из Библии. Теперь мне стало многое понятно... Как нежно обходится Господь со Своими детьми!
— Что же Он сказал тебе?
"Да надзирает Господь надо мною и над тобою, когда мы скроемся друг от друга". Сегодня, встречая первый день пребывания Фостера на небе, я думала, что однажды настанет и для меня прекрасное утро, день славной встречи с Иисусом. Там увижу я Фостера и поблагодарю за чудный стих, который он оставил мне на прощание. Действительно Господь надзирает над нами! Как это прекрасно, Эстер!
Невозможно было передать ту покорность и силу веры, с которой произнесла Абби эти слова. Она одержала великую победу и среди отчаяния и испытаний увидела свет свыше, а в нем мир и утешение. Эстер не понимала этого и все еще неподвижно стояла на коленях возле нее.
— Знаешь, Эстер, — снова чуть слышно заговорила Абби, — я еще не видела Фостера. Мама запретила мне входить в комнату, где он лежит. Но пока ты со мной, она не подумает, что я войду туда. Мне так хочется посмотреть на него! Пошли со мной!
Эстер ужаснулась. Она боялась мертвых, боялась впечатления, которое Фостер произведет на Абби. С мольбой она посмотрела на подругу и, прежде чем та успела что-либо сказать, сестра ласково обняла ее и стала убеждать:
— Я вижу, что ты никак не можешь понять меня и, как всегда, считаешь странной. Но это не так. Я ничем не отличаюсь от других. Сегодня ночью я пролила немало горьких слез. В невыразимой тоске мне пришлось долго бороться, пока я смогла от всего сердца сказать: "Господи! Да будет воля Твоя!" Знаю, подобные минуты будут повторяться в моей жизни. Верю, что мой Господь- Победитель, и радуюсь, что Он любит меня! Бог дал мне силы победить отчаяние, и я хочу взглянуть на Фостера прежде, чем его похоронят.
Эстер, обняв подругу, молча повиновалась. Они быстро и почти бесшумно спустились по лестнице и вошли в гостиную, убранную в траур. Как изваяние, стояла Абби возле безмолвного, неподвижного тела и не могла оторвать глаз от милого, дорогого ей лица, на которое смерть наложила свою печать. Какой-то неземной покой, как саван, покрывал его, и казалось, что Фостер тихо и нежно улыбается. Абби замерла и стояла перед ним со сложенными на груди руками. Наконец она тихо и как-то торжественно прошептала:
— Возлюбленному Своему Он дает сон.
Никакое другое слово, никакой звук не нарушил больше тишины. Не шелохнувшись, Эстер все еще стояла возле двери и не сводила глаз с подруги. Та склонилась на колени и в молитве простерла руки над бездыханной грудью умершего жениха. Тревога на лице Эстер сменилась благоговейным сочувствием, и она вышла, оставив Абби наедине с Фостером.
После обеда Эстер пришлось быть свидетелем еще одной трогательной картины. Войдя в комнату траура, она увидела старушку, склонившуюся над гробом. Только один раз Эстер встречалась с ней, но тут же узнала ее поблекшее лицо. Она вспомнила, как эта старушка, доверчиво опираясь на сильную руку того, кто теперь неподвижно лежал перед ней, шла сквозь вокзальную толпу к поезду. Вспомнила, как он бережно и ласково обращался с ней, словно с родной матерью, вспомнила, как, выходя из вагона и глядя им вслед, подумала, увидит ли их еще раз когдан-ибудь. И вот они перед нею...
Старушка подняла заплаканное лицо и дрожащим голосом произнесла, скорее выражая мысли вслух, нежели обращаясь к кому-либо:
— Он отдал свою жизнь за меня, никому не нужную старушку. Как он был добр к людям! Лучше бы я умерла! — глубоко вздохнула она, но вдруг, как бы опомнившись, продолжила:- Да что я говорю? Ведь это Бог допустил, чтобы он умер вместо меня... Хотя я с большой радостью пошла бы к моему Господу... Затем она пристально посмотрела на Эстер, тихо стоящую у порога. Вчера утром он зашел ко мне попрощаться, сказав, что хочет отправиться с женой в дальнюю поездку. А теперь ушел без нее... Боже, сжалься над Абби, поддержи ее!
Эстер не могла слушать дальше. Жгучая печаль и сострадание к Абби достигли своего предела. Последние слова старушки врезались в сознание и боль но подхлестнули ее. Она бросилась вон и, вбежав в свою комнату, закрыла двери на ключ. В сильном смятении Эстер стала ходить взад и вперед. Но мучила ее не только жалость к сестре. Она думала, что безукоризненная христианская жизнь Абби покоилась под влиянием Фостера, что Абби опиралась не на Христа, а на своего друга, смертного человека. Последнее время в момент возмущения Эстер часто успокаивала свою совесть: "Если бы у меня был такой друг, как у нее, то мне легко было бы поступать по-христиански! В трудную минуту она всегда может с ним посоветоваться. Ведь так гораздо легче преодолевать мелкие испытания. Вовсе не удивительно, что Абби такая жизнерадостная и веселая. Но я посмотрю на нее, когда что-нибудь случится!.."
И вот теперь все изменилось. Фостера не стало, но Абби все та же: спокойная, приветливая, радостная. Да, Эстер глубоко ошиблась. Это стало понятно ей только после сегодняшнего разговора с Абби. Она увидела, что вера сестры покоится не на земных, проходящих вещах и людях, но всецело на Слове Божьем, на Его дивных обетованиях. Увидев коленопреклоненную подругу, простершую руки над телом Фостера, Эстер почувствовала, что Абби обладает чем-то особенным, чего у нее не было. Это и было причиной того, что она в полном и искреннем отчаянии, словно маятник, ходила по комнате. Долго еще старалась Эстер успокоить пробужденную совесть. Наконец, устав от безостановочной ходьбы и напрасных усилий заглушить внутренний голос, упала в кресло...
Позднее, когда Эстер вспоминала об этой нелегкой борьбе, она говорила, что находилась на самом краю погибели и даже ближе, чем все остальные грешники.
Перед ее глазами промелькнула вся так называемая христианская жизнь с того дня, как она отдала свое сердце Христу. Эстер видела, что на протяжении этих лет жизнь ее состояла из бесконечных падений. Не читая Библию, наспех молясь, она только позорила имя Христа.
Какой невыразимо горький и печальный час самоосуждения! Какой безмерный страх и отчаяние наполнили душу Эстер! Абби, несмотря на невосполнимую утрату, имела большое утешение во Христе, потому что любила Его и от всего сердца служила Ему. Но Эстер не находила покоя и мучилась, сознавая пустоту своей жизни. Гордость и самонадеянность были осуждены и с презрением отвергнуты. Только сознание собственной греховности и ничтожности наполняли теперь ее сердце.
Однако сатана не хотел добровольно отдавать пробудившуюся душу. Увидев, что ему не удалось удержать ее в сонном, беспечном состоянии, он решил применить другой метод: довести до полного отчаяния.
"Нет, рассуждала Эстер, я не христианка! Я никогда не была и не могу быть ею. Всю жизнь я была самодовольной лицемеркой, думая, что живу для Бога, но на самом деле оказалась мертвой. О, как часто я заглушала в себе голос Иисуса! А каким громадным камнем преткновения была для окружающих?! Теперь же Бог оставил меня, и это справедливо. Я достойна этого! Мне нет прощения, потому что я так часто и много огорчала Иисуса... Теперь мне никто не поможет..."
Долго сидела Эстер, безнадежно опустив голову, и в отчаянии повторяла:
— Я погибла! Для меня нет больше прощения!
Через некоторое время она встала и подошла к окну. Неожиданно взгляд ее задержался на Библии, лежавшей на подоконнике. Эстер взяла ее и начала один за другим читать стихи, подчеркнутые рукой Абби.
"Ибо так говорит Высокий и Превознесенный, вечно Живущий, Святый имя Его: Я живу на высоте небес и во святилище, и также с сокрушенными и смиренными духом, чтоб оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушенных. Ибо не вечно буду Я вести тяжбу и не до конца гневаться, иначе изнеможет предо Мною дух и всякое дыхание, Мною сотворенное. За грех корыстолюбия его Я гневался, и поражал его, скрывал лице, и негодовал; но он, отвратившись, пошел по пути своего сердца. Я видел пути его, и исцелю его, и буду водить его и утешать его и сетующих его. Я исполню слово: мир, мир дальнему и ближнему, говорит Господь, и исцелю его".
Прочитанные слова: "мир, мир дальнему и ближнему, говорит Господь", словно роса, оживили уставшую душу. Эстер опустилась на колени. Молилась она сначала страстными слезами и мольбой, затем тихим, сокрушенным шепотом и, наконец, голосом, наполненным миром, который бывает только у тех, кому Сам Спаситель повторяет: "Изглажу беззакония твои, как туман, и грехи твои, как облако..."
Сколько времени провела она в молитве, никто не знает. Постепенно в ее сердце наступил полный покой и тишина. Как легко теперь стало! Огромная ноша грехов, так сильно тяготившая душу, была снята, и Эстер успокоилась.
Она поспешила к Абби и поведала о своем вторичном покаянии и принятом решении служить Богу и свидетельствовать о Его великой любви к людям.
— Знаешь, Эстер, сегодня на небесах ангелы ликуют! — обнимая счастливую, улыбающуюся подругу, обрадовалась Абби, — ведь твоя душа освободилась от власти дьявола!
