Ор. Название: Rainbow Garden (Patricia St. John)
Перевод с английского: N/A
© Фриденсштимме 1992
Серия: По Следам Веры 5
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21
ПЕРЛАМУТРОВАЯ РАКОВИНА
Вдруг я заметила что-то подозрительное и, забыв о своей печали, вскочила и побежала к дому, чтобы лучше рассмотреть увиденное. Нет, это была не игра световых лучей. Одно из закрытых окон на первом этаже дома было разбито, без штор. Я заглянула вовнутрь. Ящики комода были выдвинуты, и вещи разбросаны по полу. Было похоже, будто кто-то в большой спешке что-то искал.
Но больше всего мое внимание привлек китайский шкаф в углу комнаты. В нем были прекрасные ракушки, большие, имеющие форму спирали со странными рожками, и перламутровые. Я горела желанием посмотреть на них поближе, и теперь у меня не было к тому препятствий. Окно было открыто, и мне стоило только немного подпрыгнуть, подтянуться — и я буду внутри. Но что, если меня кто — нибудь найдет там? Нет, это не годится. С бьющимся сердцем я обошла на цыпочках вокруг дома, заглядывая во все окна нижнего этажа. Но все они были плотно закрыты и занавешаны. Только шторы с кухонного окна исчезли. Я подергала ручку двери парадного и заднего входа. Обе были закрыты на замок и сверху затянуты паутиной. Никто не входил через двери, калитка была заперта. Опасности не было, я могла делать, что хочу, но все же я не чувствовала себя уверенно. Сад мне вдруг показался пустынным.
С большой осторожностью, опасливо оглядываясь, я подтянулась и встала своими грязными туфлями на подоконник. Потом спрыгнула на пол, который напугал меня глухим треском. Я быстро поднялась и на цыпочках подошла к стеклянному шкафу, осторожно открыв его. Приятный запах старого душистого дерева повеял на меня, и я стояла, очарованная ракушками. Я протянула руку и взяла их, одну за другой, внимательно разглядывая. Это были редкие иноземные раковины и кораллы, но я этого не знала. Там была одна не особенно большая, которая при переворачивании меняла цвета: то она была серебряной со слабым отливом бирюзового цвета, то бледно- серой с зеленым отливом. Я с благоговением положила ее назад и на цыпочках направилась к двери, открыла ее и проскользнула в прихожую. Некоторое время я стояла, прислушиваясь, потом осмелев, осторожно пошла наверх по лестнице.
Я собиралась исследовать дом. Я заглянула в первую комнату и поразилась ее беспорядку. Сундук был открыт, а вещи разбросаны по полу или свисали с него. Ящики шкафа были выдвинуты, а их содержимое выброшено и перерыто. Только одна последняя спальня была в относительном порядке. Это была детская с маленькой и красивой мебелью. В углу стоял кукольный домик, а в кроватке — целый кукольный сад. Я с интересом осмотрела их. Жаннет не увлекалась куклами, а мне их не доставало. Как бы я хотела, чтобы она тоже любила с ними играться, тогда мы бы лучше ладили. Но этот глупый музей...
Внезапно меня охватило чувство стыдливости. Мой поступок показался мне очень неприличным, и я направилась к двери. Я вернулась в ту комнату с открытым окном и остановилась напротив шкафа с раковинами. Если бы мне удалось для музея найти такую раковину, как эта, с разными цветами, тогда Питер посчитал бы меня умнее других. Может быть, при долгих поисках на берегу я найду такую? Но мы уже несколько раз спускались на берег, и я ни разу не находила подобную этой.
Тут мне в голову пришла ужасная мысль. Я была такой несчастной и так хотела, чтобы мной восхищались. В шкафу было так много раковин... а что, если я возьму вот эту одну, а остальные немножко раздвину, никто ведь не узнает. И это не было бы кражей, потому что раковины свободно можно собирать на берегу. Да никто и не заметит этого, потому что дом пустой.
Минут, наверное, пять я стояла с раковиной в руке, стараясь убедить себя, что все это не имеет значения. Потом я опустила ее в карман, прошла к окну и выбралась в сад. Кругом было очень тихо; мягко падал серебряный дождь, и небо над холмами становилось шафрановым. Цветы закрыли свои лепестки, будто отворачивая свои головки от меня. Птицы перестали петь. В саду было грустно и сумрачно, и мне хотелось как можно скорее выбраться отсюда и бежать домой. Я забралась по лестнице наверх и прыгнула вниз прямо в мокрую траву. Поднявшись, я чуть не вскрикнула от испуга: передо мной стоял Эльвин пастушок и смотрел на меня с упреком.
— Что ты делаешь здесь, Элинор? — медленно спросил он, потому что больше привык говорить на валлийском наречии, чем на английском языке. — Это дом мистера Томаса, и он не разрешал тебе входить сюда.
Я страшно испугалась. Мне казалось, что круглые глаза Эльвина проникали в мой карман. Я крепко сжала раковину и повернула к нему свое пунцовое лицо.
— Я... мне разрешили, — запинаясь сказала я, — мне разрешили присматривать за садом, вот и все. Я даже не подхожу к дому, только сад... О, пожалуйста, Эльвин, никому не говори, мне разрешили!
Он уставился на меня. Он был тупым и глупым мальчишкой, медленно сображавшим, и, наверное, поверил бы мне, если бы я не выглядела такой испуганной. Он недоверчиво покачал головой и произнес:
— Мистер Томас велел мне присматривать за этим местом... И ты не должна ходить сюда, иначе я расскажу об этом миссис Овен. И здесь ты не первый раз, я видел тебя и раньше.
— Нет, нет, — закричала я от страха, — я больше никогда не приду сюда, Эльвин. Я приходила только в сад.
Я пробежала мимо него вниз по склону с бьющимся сердцем. По дороге я немного успокоилась. Эльвин был таким глупым, он, наверняка, все забудет, и я же сказала ему, что была только в саду. Там много раковин, и никто не заметит, что одной не достает. Некоторое время я не буду ходить в сад. Но я как-то не переживала об этом, потому что мой любимый сад, мое святилище тишины стало вдруг для меня чужим и пугающим.
Я остановилась. Мне надо было решить, что делать с раковиной. Нельзя показывать ее сегодня, потому что они знают, что я не была на берегу. Я подожду до понедельника; после школы незаметно уйду на берег, когда Жаннет будет занята своими подружками, а потом приду домой с полными карманами раковин, как дар для музея. Остальное будет просто и легко. Поэтому я притворилась радостной и довольно самоуверенно вошла в дом. Жаннет, умевшая улаживать ссоры, подбежала ко мне и попросила меня на следующий день пойти с нею и с Питером. Я отрицательно покачала головой и ответила, то у меня есть свои планы и, возможно, я пойду одна, что немного расстроило ее.
Но за ужином я была довольно молчалива, и миссис Овен раз-другой вопросительно посмотрела на мое бледное обеспокоенное лицо. Когда Питер вскочил со своего места и положил перед отцом открытую Библию, мне хотелось убежать. Библия начала интересовать меня, но сегодня я не желала ее слушать.
— Давайте вспомним, — сказал мистер Овен, — на чем мы вчера вечером остановились в 3-й главе книге Бытия.
—На том, как Адам и Ева сорвали запретный плод, — нетерпеливо сказала Жаннет, — и они спрятались от Бога. — — О да, — произнес мистер Овен и стал продолжать чтение своим красивым голосом, оживлявшим печальную историю мужчины и женщины, изгнанных из прекрасного сада, где они были так счастливы. Жизнь их наполнилась скорбью, лишениями и смертью. И все это было потому, что они проявили непослушание. Почему они были так счастливы в саду? Потому что Бог был с ними; но грех отделил их от Бога, и тогда у них ничего не осталось, кроме уныния. Мистер Овен объяснил это простыми словами, и дети сидели с серьезными лицами, внимательно слушая его. Но я смотрела в тарелку, погрузилась в свои мысли и почти не слушала. После молитвы я сказала, что у меня болит голова, и спросила разрешения пойти спать.
Миссис Овен вошла в спальню, когда я была уже в постели, померила мне температуру и дала аспирин. Она села возле меня и говорила со мной ласковым материнским голосом, как будто я была ее собственной дочерью. У меня появилось большое желание обнять ее за шею и все ей рассказать. Но если она узнает, что я воришка, она больше не будет меня любить, а, может, даже отошлет обратно. И потому я молча лежала и давала возможность ей говорить. А когда она поцеловала меня, пожелав спокойной ночи, я отвернулась, и она вышла огорченная и печальная.
А я лежала в темноте и не могла уснуть. И все думала о той истории из Библии. В полусонном состоянии мне казалось, что слова: "Господь Бог выслал его из сада" — написаны обо мне. Я знала, что если бы я даже украдкой прошла мимо Эльвина, сад бы уже никогда не был прекрасным, счастливым и полным мира из-за моего плохого поступка. Может быть. Бог ожидал меня среди весенних цветов, желая сделать меня счастливой как Адама и Еву? Но мой грех все испортил.
Я не смогу теперь увидеть, как из яиц вылупятся птенцы, и дрозд не будет больше делиться со мной своими секретами. Цветы на моей клумбе распустятся под апрельским солнцем и дождями, а я буду вне пределов сада.
Меня это так встревожило, что я уткнулась лицом в подушку и заплакала, но когда в спальню зашла Жаннет, я притворилась спящей.
На следующее утро светило солнце, и я чувствовала себя лучше. Все воскресенье я старалась быть очень хорошей и полезной, чтобы исправить то, что было вчера вечером. В понедельник утром я была готова раньше Жаннет и помогала маленьким. Люси подпрыгивала в своей кроватке в нетерпеливом ожидании когда ее будут одевать. Я ее осторожно подняла и поставила на пол. Мне легко удалось снять с нее ночную рубашку, но я никак не могла надеть на нее платьице. Она сжала кулачки и словно одеревенела, а когда я стала уговаривать ее, она легла плашмя на пол и задрыгала ножками, стараясь ударить меня. Чем больше я сердилась, тем больше она смеялась и болтала что-то свое, пока я не потеряла терпение и не шлепнула ее. Ее губы искривились, она открыла рот, чтобы зареветь, но тут же опять закрыла его, и выражение радости разлилось на ее полном личике. Она с усилием встала на ножки и поковыляла к двери, сияя сквозь слезы.
— Ане, Ане, Ане! — закричала она, бросаясь в руки Жаннет и прижимаясь к ней, будто никогда не желая ее отпустить.
— Ты не должна бить Люси, — с негодованием сказала Жаннет, без малейшего труда одевая ее, — она еще маленькая. К тому же, она может простудиться, если ты позволишь ей без одежды лежать на полу. Ты ведь ничего не знаешь как смотреть за маленькими, Элинор.
" Я действительно не знала, да и не хотела знать. Я сошла вниз к завтраку с ненавистью ко всем младенцам. Они такие неразумные и неуклюжие, нетерпимые и шумные, думала я, с отвращением глядя на Робина, который с наслаждением угощался мармеладом. Люси так тарабанила своей ложкой по своему высокому стулу, что мы почти не слышали друг друга. Я удивлялась, как миссис Овен переносила все это.
Наконец наступило время идти в школу, и я с радостью отправилась, предоставив их своим буйствованиям. Но и в школе мне совсем не повезло. Я была неспокойная и рассеянная и даже получила первый раз плохую оценку за невнимательность. Жаннет, пытаясь проявить свое сочувствие, так часто поворачивалась ко мне, что и сама получила плохую оценку. Я считала, что это было очень мило с ее стороны, и хотела было присоединиться к ней после школы и ехать вместе домой на велосипедах, но мне надо было выполнить свое дело. И сразу же по окончании занятий я ускользнула от шумной группы, всегда окружавшую Жаннет, и отправилась на берег.
Это было не очень хорошее место для раковин, но я все же собрала несколько самых простых и положила их в карман вместе с моим сокровищем. Потом я вынула свою раковину и подержала ее на солнце. Она выглядела бледно-лиловой, но когда я ее наклонила к морю, она стала зеленой. Я вновь подумала, что это самое прекрасное из того, что я когда- либо видела. Но я не хотела задерживаться и взбежала на пригорок, села на свой велосипед и поехала догонять Жаннет.
— Где ты была? — спросила Жаннет.
— Ходила на берег, — запыхавшись ответила я. — Я собрала несколько раковин для музея и нашла одну очень красивую. Никогда я еще такую не видела.
— Покажи, — сказала Жаннет, нажимая на тормоз.
Я отрицательно покачала головой и продолжала ехать, крикнув:
— Когда приедем домой, я покажу тебе и Питеру вместе.
Мы мчались вдоль главной дороги, довольно безрассудно пренебрегая правилами, потом свернули на узкую тропинку, ведущую к дому пастора. Вдоль тропинки росли изумрудного цвета лиственницы, и в воздухе приятно пахло первоцветом. Жаннет сморщила нос, как кролик, и начала радостно напевать что-то при мысли о доме. Я молча и с беспокойством ехала за ней. Питер был уже дома, потому что его школа была немного ближе. Он был поглощен работой — делал ящик для птичьих яиц, и только хмыкнул, когда мы вошли.
— Пойдем, Элинор, покажи нам! — нетерпеливо сказала Жаннет. — Питер, она говорит, что нашла особо редкую раковину на берегу. Покажи ее, Элинор.
— На этом берегу нет хороших раковин, — ответил Питер, едва взглянув на нас. — Надо пройти далеко-далеко вперед... Ого! Послушай, Элинор, неужели ты действительно нашла эту раковину на нашем берегу?
— Да, — вызывающе ответила я, — если ты мне не веришь, спроси Жаннет. Она знает, что я спускалась на берег после школы.
— Ладно, успокойся, — возразил Питер, взглянув на меня с некоторым удивлением. — Никто тебе не возражает, но это любопытная вещь. Ее, должно быть, волнами прибило с какого-то дальнего берега. Ее надо будет поместить в особое место в нашем музее. Прекрасный экспонат, Элинор.
Жаннет держала раковину в руках, поворачивая ее снова и снова к свету. Маленькие собрались вокруг нас, стоя на цыпочках, чтобы увидеть.
— Она похожа на раковины в шкафу у Филиппы, — с удивлением произнесла Жаннет. — Какая она красивая, сначала розовая, теперь синяя, а теперь лиловато-розовая. Надо показать папе.
Они ворвались в кабинет мистера Овен, где он писал письма, но я плелась сзади, очень обеспокоенная. До этого я часто слышала о Филиппе. Это была девочка из деревни. Она заболела полиомиелитом и всю зиму пролежала в больнице. Но я не знала, где она живет и когда возвратится.
Мистер Овен обратился ко мне поверх голов возбужденных детей:
— Ты нашла это на берегу, Элинор? — спросил он озадаченно. — Это удивительная находка. Или кто-то потерял ее, или же ее принесло из океана во время прилива и выбросило на берег. Очень любезно с твоей стороны отдать такое сокровище в музей.
— Да, я ужасно благодарен тебе, — поспешно сказал Питер, как бы боясь, что я передумаю. — Очень мило с твоей стороны... мы пойдем и посмотрим, где можно ее поместить. Это наш главный экспонат.
Они выскочили в дверь и побежали наверх. Миссис Овен улыбнулась мне, я слабо улыбнулась в ответ и вместо того, чтобы бежать за другими, я последовала за ней на кухню.
— Тетя, — спросила я, — а где живет Филиппа?
— В доме на холме, — ответила миссис Овен. — Мы надеемся, что она скоро вернется. Ее мама мне написала, что ей лучше.
Я повернулась и вышла в сад. Воллер подбежал ко мне и потерся доброй старой мордой о мои ноги, как будто чуя, что у меня горе. Я встала на колени на тропинке, обняла его за шею и уткнулась лицом в косматую шерсть, потому что ему было все равно, что я натворила. Я могла украсть, сказать неправду и многое другое сделать, но для Воллера я была просто несчастной маленькой девочкой, нуждавшейся в утешении. Он высунул язык и лизнул меня.
