Ор. Название: Paula the Waldensian (Eva Lecomte)
Перевод: Валентина Коливаєва
© Христианское просвещение 2002
Серия: Семя веры 6
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20
КОШАЧЬЯ МАМА
Стоял октябрь. Я была уверена, что после летних каникул мой отец разрешит Пауле ходить вместе со мной в школу, но случилось не так. Каталина сама захотела учить её дома. Это решение вызвало у меня много слёз и жалоб.
Тереза пыталась утешить меня.
— Не волнуйся, — сказала она, — подожди немного. Я знаю Каталину, она скоро устанет от обучения и тогда отпустит Паулу в школу вместе с тобой.
Тереза была права. Вначале Каталина была в восторге от поставленной задачи. Паула была послушной и делала всё, что от неё зависело, но она не схватывала на лету, поэтому Каталине вскоре это занятие надоело, а Паула с такой неопытной учительницей стала невнимательной и ленивой.
Таким образом, учительница устала от ученицы, а ученица устала от учительницы. Первой начала жаловаться Каталина.
— Паула не очень интересуется занятиями, — сказала она отцу, — я боюсь, что напрасно трачу своё время.
— Хорошо, тогда, возможно, будет лучше послать её школу вместе с Лизой.
Каталина на момент заколебалась. Она желала делать что-нибудь для других, но не знала, что именно.
— Я полагаю, что было бы лучше, если бы она ходила в школу, — в конце концов смирилась она.
Так что в следующий понедельник мы вдвоём пошли в школу. Мой отец сопровождал нас, для того чтобы должным образом записать её в ученицы. Паула сразу оказалась в центре внимания моих одноклассников. Они высказали своё мнение о красоте её глаз и волос, которые доставали почти до колен.
В полдень все сорок пять учеников вышли из класса и дружелюбно окружили её. К концу недели вся школа знала Паулу. Однако Каталина оказалась права, потому что Паула действительно была не очень успешной ученицей, но она, по её же словам, старалась быть таковой, потому что не хотела доставлять огорчение «мадемуазели» — так она называла учительницу.
После обеда, когда Паула уходила домой, учительница целовала её с нежностью, не замеченной по отношению к другим. Иногда Паула приносила ей несколько цветков, от чего глаза «мадемуазели» сверкали таким счастьем, что она казалась нам почти красивой.
— У вас есть сад? — спросила она однажды.
— Да, мадемуазель.
— Я была бы очень счастлива, если бы у меня был сад. Когда у вас будет много цветов, не забудьте обо мне.
— Бедная мадемуазель Виртуд, — сказала однажды Паула, — я уверена, что она имеет тайное переживание.
— Её никто не любит, — сказала я, вспомнив, что мне пришлось переписывать двадцать пять строчек в наказание за то, что я разговаривала на уроке.
— Бог любит её!
— А ты? — спросила я.
— О, конечно, — ответила Паула.
— Несмотря на то, что она такая неприветливая?
— Мы не знаем, какая она за пределами школы.
— Я и не хочу знать это. А что касается тебя, ты любишь всех, кого никто больше не любит.
Это была правда, Паула всегда была другом бедных и презираемых. В нашей большой школе, которая была отражением общества, было много несчастных детей, о которых не заботились их родители-пьяницы, были и те, к которым дома относились очень жестоко, а другие из-за робости или физической слабости подвергались насмешкам своих товарищей. В Пауле все они нашли себе друга и защитника, который любил их.
Способность любить и делать других счастливыми простиралась также и на животных, а мальчишек, которые разоряли птичьи гнёзда и бросали камни в лошадей и собак, она атаковала без милосердия. В районе Старого монастыря, где мы жили, было довольно много мальчишек такого типа, для которых самым большим удовольствием было мучить собак и кошек. Особенно один из них, сын Бретона, был настоящим палачом. Он не ходил в школу, потому что его отец не беспокоился об этом, а его мать, несчастная женщина, привычная к нищете и своему мужу-пьянице, по-видимому, утратила все человеческие чувства. Этот мальчишка проводил своё время, мучая всё и всех, кто не был в состоянии оказать ему сопротивление: стариков, больных людей, маленьких детей и особенно бессловесных животных.
Одним холодным декабрьским днём Паула и я медленно шли по улице, на ходу повторяя наши уроки. Вдруг мы услышали полный страдания пронзительный кошачий вопль. Страдания любого вида никогда не оставляли Паулу равнодушной, и сейчас она остановилась. Кошачий вопль прозвучал ещё громче.
— Мяу-у-у-у, мяу-у-у-у...
Паула бросила свой учебник по грамматике на уличную скамейку.
— Бедняжка, — закричала я, — мы не можем ему помочь, потому что я не вижу, где он кричит.
— Я не могу безразлично стоять, идём, мы быстро найдём его.
Мы побежали в сторону канала, который протекал несколько футов ниже улицы. Неожиданно испуг охватил меня!
— Возможно, Джозеф, сын Бретона, замешан в это, — задрожав от страха, сказала я.
— Всё равно идём или ты хочешь, чтобы я пошла одна, — тихо сказала Паула.
Я последовала за ней.
Как и следовало ожидать, это был сын Бретона в окружении дюжины подобных ему оборванцев. Они не обратили на нас внимания. Джозеф держал в руках красивого чёрного кота, со связанными верёвкой задними ногами. Мальчишка, держась за верёвку, крутил кота над своей головой и иногда погружал его в канал, а его приятели в это время приплясывали от восторга.
— Теперь, когда он промок, давай похороним его, — предложил Джозеф.
— Живого? — спросили его товарищи.
— Конечно, живого! А старуха, хозяйка кота...
Но в этот момент Паула неожиданно ринулась вперёд и с силой, удивительной для девочки её возраста, схватила злого мальчишку за руки.
— Ты не сделаешь этого, — закричала она, — отпусти кота, ты меня слышишь?
— Не трогай меня! — воскликнул хулиган и попытался укусить её. А когда он не смог это сделать — ударил её ногой, после чего Паула с криком от боли, отпустила его. Она поняла, что её усилия были напрасны.
— Слушай, — сказала она ему, после секундного раздумья, — если ты отдашь мне этого кота, то я дам тебе четыре цента.
— А у тебя их нет.
— Есть, они лежат в моём кармане.
— Хорошо, давай деньги.
— Нет, нет, — сказала Паула, — если я первая отдам тебе четыре цента, то я уверена, ты никогда не отдашь мне кота. Подойди и отдай его мне, — попросила она, — он тебе не сделал никакого вреда, а ты заставляешь его так сильно страдать.
Но Джозеф не внял этой просьбе. Со злой ухмылкой он опять поднял кота и начал крутить над головой. Опять прозвучало страдальческое «мяу», но только один раз! Несмотря на то, что прежняя попытка не увенчалась успехом, Паула сделала ещё одно усилие спасти кота. Каким-то образом узел развязался, кот вырвался и скоро потерялся из виду.
Хулиган пришёл в ярость. Когда он повернулся к Пауле, я в ужасе закричала: «Беги, беги!», но Джозеф и его товарищи перекрыли единственный путь к спасению.
Потеряв голову от ужаса, я изо всех сил стала кричать: «Помогите! Помогите! — но мой голос потонул в воплях мальчишек. Именно эти крики и спасли нас. Я увидела, что кто-то идёт к нам на помощь.
Вскоре мы с радостью узнали доктора Левона. Увидев его, мальчишки, кроме замешкавшегося Джозефа, бросились наутёк. Доктор хорошо знал Джозефа и, предполагая, что именно он виновник шума, схватил его за ухо. Затем доктор спросил у меня:
— Что случилось, Лиза?
Я рассказала ему всю историю.
— Больше он не будет это делать, это точно, — сказал доктор.
— О, отпустите его! — великодушно попросила Паула.
— Паула, — строго приказал доктор (мы никогда раньше не видели его таким суровым), — иди с Лизой домой!
Нам больше ничего не оставалось сделать, как только послушаться. По воплям Джозефа, которые мы услышали по пути домой, можно было понять, что ему сейчас приходится несладко.
Тереза испугалась, когда увидела во что превратилась нога Паулы после ужасного удара. Вскоре к нам прибыл и сам доктор. Когда он осматривал ногу, она едва удерживала слёзы от боли. Уходя, доктор сказал:
— Если я не ошибаюсь, Джозеф больше никогда не причинит тебе беспокойства.
Так и случилось. Джозеф долгое время избегал нас, но он мстил нам через других мальчишек, которые, завидев нас на улице, кричали вслед Пауле: «Кошачья мама, кошачья мама». Однако благодаря этому случаю, мы приобрели друга. Немного позже, когда мы возвращались из школы, пожилая женщина, которая жила в одной из самых жалких хижин красных коттеджей, остановила нас и спросила, кто из нас Паула.
— Это она, — указала я на свою кузину.
— Ты спасла моего кота, — сказала женщина, — я не знаю, как отблагодарить тебя, мадемуазель. Этот кот — моё единственное утешение. Если вы сможете когда-нибудь зайти ко мне в гости, то я буду очень рада видеть вас.
Паула, с удивлением глядя на неё, ответила:
— Я спрошу Терезу, можно ли нам будет посетить вас.
Тереза с готовностью дала разрешение.
— Это Луиза, я очень хорошо знаю её. Она пятнадцать лет прожила в той маленькой хижине. Правда, она немного слаба разумом, но никогда и мухи не обидит. Говори с ней о Господе Иисусе, Паула! Это будет очень хорошо для неё.
Итак, в следующий четверг мы пошли к ней в гости. Когда мы уходили из дома, Тереза вручила нам банку с вареньем и сказала:
— Дайте это Луизе. Бедняжка! Не много хорошего она видела в своей жизни. Луиза открыла нам дверь.
— А, пожалуйста, извините за беспорядок. Если бы я знала, что вы придёте сегодня, я бы немного привела в порядок вещи. Садитесь здесь, на этот ящик, мадемуазель. Простите, что у меня нет стульев. А вот и Кордеро!
Мы поверили с большим трудом в то, что этот красивый чёрный кот, который с урчанием прыгнул Пауле на колени, и то полумёртвое существо, которое крутил над своей головой Джозеф несколько дней назад, — одно и то же животное.
— Это мой единственный друг, — сказала бедная старуха, усаживаясь на другой ящик.
— Вы, правда, так думаете? — спросила Паула.
— Разве вы не можете назвать нас своими друзьями? И у вас есть ещё один друг, который прислал вам подарок. Наша Тереза передала это для вас. — И она вложила в рабочие руки старой женщины банку с вареньем.
— Это для меня? Как мне отблагодарить вас? Многие годы все насмехались надо мной, потому я никогда ни с кем не разговариваю и предпочитаю дружбу с животными, а не с людьми.
Паула обладала особым даром завоёвывать людские сердца своим сочувствием, и сейчас она понимала душу Луизы.
— Кстати, — сказала Паула и положила на стол два цента, — это для вашего кота.
Старая женщина смотрела непонимающе.
— Это для него, — пояснила Паула, — вы можете купить немного печёнки на эти деньги. Без сомнения, Кордеро любит печёнку!
Глаза Луизы, как у ребёнка, засветились от удовольствия и, обращаясь к коту, она сказала:
— Ты должен благодарить эту добрую мадемуазель.
Кордеро спрыгнул на пол и ласково потёрся об ноги Паулы.
Наступило время уходить, поскольку короткий день заканчивался, и мы должны были вернуться домой до темноты.
— Как мне отблагодарить вас, мадемуазель? — спросила Луиза. — Вы придёте ко мне в гости опять, несмотря на то, что я бедная старая женщина, которую никто не любит?
— О Луиза! — воскликнула Паула. — Есть Некто, Кто любит вас. Вы не знаете Его?
С грустью Луиза покачала головой.
— Нет, никто не любит меня. И, сказать вам правду, я тоже никого не люблю.
— Господь Иисус любит вас, Луиза.
— Господь Иисус? Расскажите мне о Нём, мадемуазель, я слышала это имя. Кто Он?
— Господь Иисус есть Тот, Кто умер на кресте для того, чтобы вы могли пойти на небо. Он очень много страдал перед Своей смертью. Он был презрен. Его били. Ему плевали в лицо. Даже друзья оставили Его, и Он был так беден, что не имел места, где преклонить Свою голову. Но всё же Он был Богом. Он умер за наши грехи, и Он воскрес. Сейчас Он в небесах и ждёт, чтобы и в пришли туда, Луиза. Никто из нас не заслуживает неба, но Тот, Кто был таким совершенным, пострадал за нас. Он умер за всех грешников, чтобы мы могли получить прощение. Я бы хотела объяснить это лучше, намного лучше, но Иисус любит вас, Луиза. Я знаю, что Он любит вас больше, чем вы могли бы вообразить.
Морщинистое лицо Луизы осветилось улыбкой, но, кажется, она была не в состоянии поверить или постигнуть эту Благую весть, которая пришла к ней так поздно.
— О, если бы только это было правдой, — прошептала она, заламывая руки в отчаянии, и глаза её наполнились слезами.
— Но ведь это правда, Луиза, разве вы не верите этому? Смотрите, Он знает очень хорошо, что вы живёте здесь со своим котом и что вы очень печалитесь о том, что нет никого, кто бы мог позаботиться о вас. Он хочет быть вашим Другом, и Он будет им, если вы попросите Его. Почему бы не попросить Его об этом сейчас?
— О, возможно, когда-нибудь я попрошу, мадемуазель.
— Сделайте это сейчас, Луиза.
— Нет, нет, не сейчас.
— Но почему не сейчас, Луиза?
— Потому что я не очень хорошо понимаю, мадемуазель. Как может Бог любить меня, бедную, заброшенную, никуда не годную старую женщину, которая никогда не любила Его и не служила Ему. Вы приходите снова. Возможно, я пойму лучше. А сейчас — до свидания, мадемуазели. Я задержала вас двоих слишком долго.
Мы пожали ей руку. О, какая это была холодная рука! Её прикосновение вызвало во мне дрожь.
— До свидания, Луиза, — сказала Паула и вдруг обняла её сердечно и поцеловала со словами:
— Я буду о вас молиться, дорогая Луиза.
Бедная старая женщина была глубоко тронута. Она поблагодарила опять:
— Спасибо, мадемуазель, спасибо. Я почти забыла Луизу и её кота, но несколько дней спустя пришла соседка с озабоченным видом и спросила Терезу. Когда она появилась, женщина выпалила, что Луиза умирает.
— Луиза умирает? Глупости, я видела её вчера на улице.
— Возможно, потому что она до последней минуты волочила свои ноги. Но я знала, что она была больна, так что я принесла ей тарелку супа сегодня утром. Я нашла её в постели с ужасным кашлем, а сейчас она едва дышит. Она всё время зовёт мадемуазель Паулу.
— Вы послали за доктором?
— Нет, она боится, что он отправит её в больницу и что у неё заберут кота.
Тереза пожала плечами.
— Я пойду сейчас же и возьму Паулу с собой. Женщина, поблагодарив, ушла.
— Разве я не могу пойти? — спросила я. — Тереза, пожалуйста, позволь и мне пойти. Тереза заколебалась.
— Ну, хорошо, идём! — наконец разрешила она.
Соседка Луизы не преувеличивала её состояние. Бедная женщина сидела на своей кровати. Тонкое одеяло не могло защитить её от холода, и ужасный кашель сотрясал худое тело. Когда кашель на короткое время прекращался, она падала на подушку в полном измождении. Понадобились все усилия Терезы, чтобы привести её в чувство.
— Моя бедная Луиза! — нежно сказала Тереза.
— Вы сделали доброе дело, — сказала соседка, глядя за неё. — А мадемуазель Паула?
— Вот она. Иди сюда, Паула.
Когда Паула подошла ближе к кровати, Луиза сказала слабым голосом:
— Теперь я понимаю любовь Бога, потому что когда ты обняла меня и поцеловала, именно этот поцелуй помог мне понять, что Бог любит даже меня. Вскоре я буду далеко от живых, но я умру в руках Господа Иисуса.
— Не надо плакать, — сказала Луиза слабо, увидев, что все мы заплакали. — Я сама виновата во всех моих несчастьях. Я эгоистично желала жить для себя без Бога и без надежды. Я была всеми покинута. Многие годы я прожила в холоде и голоде, и эти последние три дня были самыми счастливыми в моей жизни. Это началось с вашего посещения, мадемуазель Паула. В тот день я помолилась, и я верю, что Бог сжалился надо мной. Я уверена в этом.
В этом месте Паула прервала её:
— Вы лучше больше не разговаривайте, Луиза. Кашель может начаться снова, а вы и так уже слишком утомлены.
— Возможно, так и есть, — ответила Луиза, — но я должна говорить, пока у меня есть на это силы. Мадемуазель Паула, я хо поблагодарить вас перед смертью!
— Но, милая Луиза, — сквозь слёзы сказала Паула, — я ничего не сделала для вас, я даже не знала, что вы были больны.
Несчастная больная взяла своими худыми руками мягкую руку Паулы и поднесла к своим губам.
— Вы для меня были, как Божий ангел.
— Нет, нет, Луиза, Луиза!
— Да, и вы полюбили меня, мадемуазель, а ваша любовь показала мне Божью любовь! Пусть Он обильно благословит вас!
— Аминь, — со вздохом сказала Тереза. Затем опять начался тот ужасный кашель, который, казалось, разрывал надвое несчастную больную.
— Я больше не могу, — прошептала она, как только смогла говорить.
— Ты скоро будешь с Господом Иисусом, — сказала Тереза,
С постели донёсся вздох облегчения, и мы расслышали слова:
— О, какое счастье!
— Что ещё вы желаете, чтобы мы сделали для вас? Известить друзей или родственников?
— У меня нет других друзей, кроме кота Кордеро. Что будет с ним?
Тереза не могла терпеть кошек, поэтому мы никогда не осмеливались принести в дом кота, и сейчас мы увидели, что она переживает внутреннюю борьбу. Наконец она сказала:
— Ты бы хотела, чтобы мы взяли его к себе?
— О да, очень хотела бы, — ответила несчастная умирающая женщина, — но, пожалуйста, не забирайте его сейчас. Оставьте его со мной до моего конца. Он моё единственное утешение, а ночи такие длинные.
Однако Луиза больше не была одинокой, потому что Тереза и несколько других добрых соседок днём и ночью по очереди ухаживали за несчастной больной. Тереза принесла из дому подушки и одеяла, и благодаря ей огонь в камине горел постоянно. Тотчас же послали за доктором Левоном, но уже было слишком поздно, единственное, что он мог сделать — это облегчить её страдания в последние часы жизни. Несколько дней спустя она умерла на руках у Терезы. Прекрасная улыбка на застывшем морщинистом лице придала ей такое счастливое выражение, что раньше никто не видел такого на её лице.
