Ор. Название: Paula the Waldensian (Eva Lecomte)
Перевод: Валентина Коливаєва
© Христианское просвещение 2002
Серия: Семя веры 6
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20
ДЕРЕВНЯ
Один раз в году мы обычно ездили в гости к дедушке и бабушке, где, как правило, собиралась вся семья. Там мы встречались со всеми нашими дядями и тётями и двоюродными братьями и сёстрами. Для Терезы также это было радостное событие, потому что она очень любила преданную бабушке старую служанку Джастину. Дедушка был преуспевающим фермером, умным, трудолюбивым, бережливым и не жадным. За многие годы труда он скопил значительное состояние. Большую ферму, о красоте которой нам часто рассказывала Тереза, смутно помнили только Каталина и Роза, потому что её продали много лет назад. Однако по близости дедушка купил прекрасный дом и несколько акров земли вокруг дома в напоминание о прежней активной жизни. Большой, прекрасно ухоженный сад поражал своими необычно редкими растениями, разведением которых занимались дедушка с бабушкой. Круглый год цветы, растущие в изобилии (даже зимой в огромной оранжерее), наполняли воздух своим восхитительным ароматом.
Наш дедушка очень любил принимать нас в гости. Наш отец — старший сын — был их особой гордостью и радостью.
У дедушки были огромные квадратные плечи и ужасно грубый голос — он был настоящим крестьянином. Однако за его грубой внешностью скрывалось золотое сердце, и никто другой не мог так быстро, как он, заслужить доверие маленького ребёнка.
Бабушка совершенно отличалась от него — в длинном чёрном платье с красивыми белыми волосами, которыми она не без основания гордилась, её очень легко можно было принять за благородную даму. У неё был сильный характер, и она получила хорошее образование. Это была настоящая «светская дама» — с твёрдой поступью, решительным голосом и блестящими чёрными глазами. Несмотря на всё это, мы все нежно любили её, потому что за всем её великолепием скрывалось простое любящее сердце.
Джастина в течение сорока лет преданно служила бабушке и никогда не уставала восхвалять свою «госпожу». Когда в течение наших коротких посещений мы чрезмерно шумели или нарушали порядок, Джастина обычно говорила: «Вы никогда, никогда не будете похожи на вашу бабушку!»
Дедушка всегда встречал нас на небольшой железнодорожной станции. Он обнимал каждого из нас, включая нашего отца, целуя его в обе щеки, словно он до сих пор был ребёнком. Обычно первой усаживали в огромную коляску Каталину, а затем следовали все мы, один за другим. Луис держал поводья, и после того как все были удобно рассажены — кроме моего отца и дедушки, которые шагали впереди лошадей, — процессия начинала медленно двигаться по направлению к дому. Через полчаса мы могли увидеть огромный дом, где бабушка и Джастина, наряженные в праздничные платья, ожидали нашего прибытия. После различных замечаний относительно нашего развития и здоровья Каталина в сопровождении бабушки отправлялась в свою комнату для отдыха после утомительной поездки; тем временем Джастина уводила Терезу в кухню, а остальные спешили во фруктовый сад, где сильный дедушка стряхивал в наши натянутые передники яблоки и груши. С непередаваемым восторгом мы вгрызались в только что упавшие фрукты. Вскоре отец кричал:
— Довольно! Довольно! Ничего не останется для других!
Но дедушка, продолжая дальше стряхивать фрукты, обычно отвечал своим сильным грубым голосом:
— Кто приходит первым, тому достаётся больше всех! Кстати, посмотри направо! Видишь там тысячи яблок, к которым мы даже и не прикасались!
Обычно вскоре после этого в облаке пыли появлялись экипажи семей дяди Августа из Гавра и дяди Эдварда из Парижа, нагруженные вперемежку детьми, няньками и всякого вида узлами.
Наша бабушка ожидала всех у входа в сад, она тепло приветствовала своих многочисленных внуков, которые цеплялись за неё и обнимали с любовью. Каждый из детей хотел, чтобы бабушка поцеловала его первым.
— Меня, меня, бабушка, я самый младший.
— Нет, меня, меня, бабушка, я самый старший. Когда все они были наконец удовлетворены, она обнимала с огромной нежностью всех своих сыновей и спрашивала каждого из них о здоровье.
Иногда во время разговора лица всех покрывались облаком печали, потому что кто-нибудь из родственников упоминал тех, кто умер со времени прошлой встречи. Затем мы некоторое время играли под огромными деревьями в саду, а потом, наконец, огромный колокол на церкви, которая находилась поблизости, отбивал полдень, и Джастина появлялась у входа в виноградной беседку и звала:
— Обед готов, быстрей, суп остывает! Тогда все дети мчались наперегонки к длинному, расположенному в прохладной тени огромных виноградных лоз столу — этому замечательному столу, покрытому широкой, расписанной золотыми узорами скатертью, которую использовали только в торжественных случаях. Бабушкино доброе гостеприимство было видно в каждой малейшей детали изысканного обеда, потому что она помнила любимые блюда всех троих сыновей, и каждый из них обнаруживал перед собой любимое в детстве блюдо. Если в далёком прошлом материнское око следило, чтобы они не объедались, то сейчас каждый из них ел столько, сколько считал нужным.
Затем подавался очень вкусный десерт, за ним следовали фрукты и орехи, которые подавали вместе с последней чашкой кофе в завершение пира. После обеда мы опять проводили время в саду, тем временем малыши спали в тени, каждый ребёнок под наблюдением своей матери.
Потом наступал наиболее торжественный момент нашего посещения: мы должны были отчитаться перед дедушкой и бабушкой о наших успехах в школе. Я особенно помню один год, когда Роза была отличницей в своём классе, а Сантьяго, наш высокий кузен, получил первый приз в известной школе «Великий Луис» и потом каждый год он награждался лавровым венком. Конечно, для них это было время триумфа, но для меня... В том году я со стыдом показала мой табель. Моя бабушка, просмотрев на него, сказала:
— Лиза Думас, последнее место!
Я закрыла лицо руками.
— Ну, ну, — утешила меня бабушка, — не плачь. Постарайся учиться лучше в следующем году.
Мои кузины и кузены, передавая мой бедный табель из рук в руки, не были так милосердны, как бабушка.
— Скажи нам, Лиза, — спросил Сантьяго, когда мы находились на приличном расстоянии от старших, — ты, без сомнения, очень любишь сидеть за последней партой, не правда ли? — И он дёрнул меня за волосы со словами: — В будущем лучше позволь кому-нибудь другому сесть там.
Но бабушка нечаянно услышала его слова и сказала:
— Не спеши с выводами, мой дорогой. Возможно, Лизу ждёт более завидное будущее, чем ты думаешь. Кроме того, мой дорогой, когда ты будешь блистать в мире литературы, а Роза станет директором большой школы, возможно, Лиза будет занимать соответствующее положение прямо здесь в этом большом доме.
Я полностью не поняла суть этого высказывания, но заметила, что оно заставило замолчать моего мучителя, и он в смущении удалился.
Обычно до ужина мы весело играли в саду, и в некоторых наших играх принимали участие даже взрослые. Иногда отец собирал вокруг себя всех детей, и мы неустанно слушали рассказы о приключениях, которые случились с ним далеко за пределами Франции, когда он был молодым человеком. Нам странно было слушать эти удивительные истории, потому что мы видели перед собой его печальное, строгое лицо, но дядя Август и дядя Эдвард сообщили нам, что когда-то он был самым счастливым и самым весёлым из них.
После ужина начинали решать проблему устройства на ночь. Мальчики всегда спали на сене в сарае.
— Хорошая подготовка для их будущей службы в армии, — говорил дядя Август.
Остальные находили себе место для отдыха то там, то здесь в огромном доме. На следующий день мы обычно собирались за завтраком, а затем взрослые мужчины опять возвращались к своим обязанностям в больших городах. После хорошо проведённого времени в саду, два экипажа — один на Париж, другой на Гавр — опять загружались, а мы снова садились в поезд. Как правило, Каталина оставалась в доме «Лас-Лилас» ещё на одну неделю, чтобы отдохнуть на свежем воздухе. Такое короткое посещение деревни было в моём детстве огромным событием. Каждый год я разговаривала об этом шесть месяцев перед визитом и шесть месяцев после. Мои одноклассники в школе посмеивались надо мной и дали мне прозвище «Лас-Лилас», потому что я так много рассказывала о бабушкином доме в деревне. Но Паула оказалась самой терпеливой слушательницей. Она никогда не уставала слушать снова и снова мои повторения о пережитом в «Лас-Лилас». Я должна признаться, что сильно преувеличивала в описании многих вещей в поместье моего дедушки, так что в конце концов моя деревенская кузина стала думать, что дом моего дедушки — это дворец, а сад — настоящий Едемский сад.
— Ты увидишь, ты увидишь! — воскликнула я, когда окончила описание.
Кажется, корова заинтересовала Паулу больше всего.
— Если у твоего дедушки есть корова, тогда он, в самом деле, живёт в деревне, — сказала она.
— Конечно, он живёт в деревне, — подтвердила я, — там так красиво. А разве ты не считаешь, что здесь мы тоже живём в деревне?
На мой вопрос Паула рассмеялась от всей души, но дальнейших замечаний не сделала.
Наконец мы получили, как и каждый год, письмо с приглашением. Я узнала его по красивому почерку бабушки.
— В следующую субботу, — объявил отец, — все мы приглашены побыть там до понедельника. А сейчас, слушай, Паула, это относится к тебе. Бабушка пишет: «Я буду очень рада обнять нашу новую маленькую родственницу. Я надеюсь, что в дальнейшем в её сердце найдётся тёплое место и для старой бабушки, с которой она ещё не познакомилась, но которая уже любит её».
Тереза, измученная уходом за Каталиной и очень жаркой погодой, которую переносила тяжело, была не менее счастлива, чем мы, поскольку она также должна была ехать с нами. Только Каталина не проявила энтузиазма из-за предстоящего визита. Мой отец заметил это и спросил озабоченно:
— Ты ничего не говоришь, моя девочка?
— Я не поеду, отец.
— Что это такое ты придумала? Последние дни ты чувствуешь себя намного лучше и хорошо перенесёшь поездку. Ты была не очень здорова прошлый год, но всё же поехала в «Лас-Лилас» и убедилась, что пребывание там благотворно повлияло на твоё здоровье.
— Да, я знаю, отец, — ответила бедная Каталина, — но я также понимаю, что всегда была для тебя источником беспокойства и хлопот, и Тереза из-за меня не могла ни минуты отдохнуть. Я поеду немного позже, отец, когда больше окрепну, если бабушка не будет против. Она знает очень хорошо, как сильно я желаю поехать в «Лас-Лилас», но я опасаюсь, что путешествие сильно ме утомит и вызовет приступ болезни, а это испортит отдых всем остальным. Мария, которая работает у нас в саду, день или два может присмотреть за мной. Она очень добрая и заботливая, и я уверена, что она будет очень хорошо заботиться обо мне.
Мы во все глаза уставились на Каталину. В первый раз за всю историю её болезни она забыла о себе и думала о других. Это была большая победа, потому что она привыкла думать только о собственных удобствах. Глаза Терезы наполнились слезами, и она с улыбкой ожидала решения моего отца.
— Но ведь это огромное разочарование для тебя, — сказал он, прикоснувшись рукой к пылавшему жаром лбу больной.
— Нет, отец, на этот раз это доставит мне большое удовольствие, — мужественно ответила Каталина.
Удовольствие? Я не могла понять, какое может быть удовольствие в том, что Каталина останется одна с Марией во время такого замечательного события.
Мой отец посмотрел на Каталину с таким нежным выражением лица, что можно было подумать, что он заглянул в её душу и увидел там нечто, чего никогда раньше не видел.
— Со времени последней болезни ты очень сильно изменилась, моя девочка.
— В лучшую сторону или в худшую? — с озорной улыбкой спросила Каталина.
— В лучшую, моя дочь. Да, в лучшую!
— Возможно, это потому, что я стала старше, отец.
— Нет, нет, это что-то большее.
— Я не знаю, осмелюсь ли сказать тебе правду.
— Никогда не бойся. Скажи мне, что у тебя на уме, Каталина.
— Ну, хорошо, это вот что, дорогой отец. Бог говорил со мной, и я ответила Ему.
— Как Он говорил с тобой? — спросил мой отец, и его взгляд не стал строже.
Каталина украдкой показала на Паулу.
— И как ты ответила Ему?
— Я попросила Его, чтобы Он спас меня и чтобы Он сделал меня настоящей христианкой.
Лицо отца приобрело необычное выражение, и он тихо ответил:
— Если бы я мог поверить, что Бог существует, я бы мог сказать, что Он услышал тебя.
Каталина написала длинное письмо бабушке, содержание которого она не посчитала нужным показать нам. Желание Каталины было исполнено, и Мария пообещала заботиться о больной.
Наконец настал знаменательный день. Паула и я встали с восходом солнца и сразу бросились к окну, чтобы проверить погоду, и, о радость, день был прекрасный, в небе ни одного облачка! Немного позже вошла Тереза, чтобы разбудить нас, но к своему огромному удивлению обнаружила, что мы уже готовы к отъезду.
— Удивительно, — заметила она сухо, — если бы вы делали так каждое утро, то никогда бы не опаздывали в школу.
После первого взрыва восторга Паула довольно странно начала мало-помалу терять своё обычное весёлое настроение. Вскоре я узнала причину: она думала о Каталине.
— Ей будет ужасно одиноко, — сказала она.
— Не бойся, — успокоила я её, — она может поехать в другой раз.
Но Паула встряхнула головой, как будто пыталась отогнать тягостные мысли.
— О Лиза, если бы ты только знала, какой одинокой будет себя чувствовать Каталина, когда увидит, что мы уезжаем без неё. Когда я вчера принесла ей завтрак и увидела, что она плакала, то просто не могла перенести мысль о том, что мы оставляем её одну.
— Но если папа говорит, что всё в порядке, то это не может быть так плохо. И отец любит её так же сильно, как и ты.
Паула не ответила.
Скоро пришло время отъезда. Тереза начала звать нас одного за другим. Но кто-то из нас что-то потерял, а другой положил свои вещи не на то место. Мой отец одновременно и бранил нас и помогал, пытаясь выпроводить. Затем Роза не была готова, а Луи который, как обычно, не приготовился к отъезду, не мог найти свой любимый голубой галстук. Наконец мы были готовы. Единственное, что осталось, — попрощаться с Каталиной. Луис с нетерпением ожидал отъезда, поэтому быстро закончил эту церемонию; Роза приготовила сюрприз для больной и, когда целовала её, вложила в её руки новую книгу; Тереза, когда пришла её очередь обнять Каталину, оставила ей много указаний; затем вперёд вышла Паула, и мы услышали, что она всхлипнула, спрятав лицо на груди у моей старшей сестры.
— В чём дело? — спросил мой отец. Мы услышали неразборчивый звук, но Каталина поняла, и на её глазах появились слёзы счастья.
— О отец, — сказала она, — я знаю, что она плачет из-за меня, она не хочет оставлять меня дома одну.
— Это правда, Паула? — спросил мой отец.
— Да, дядя, пожалуйста, оставьте меня дома, я буду очень счастлива остаться с Каталиной, пока вас не будет.
Но Каталина отказалась от этой жертвы со словами:
— Нет, нет, моя милая Паула. Я не буду одинока. У тебя очень мягкое сердце. Сейчас иди, здесь всё будет в порядке. Для меня всё устроили, и я счастлива, что вы весело проведёте время с бабушкой.
Мой отец не знал, что делать. Время проходило.
— Пойдём, Паула, пойдём, — позвал он, — пора уезжать.
Паула подняла голову.
— Если вы велите мне ехать, то я поеду, потому что я должна слушаться вас, и я понимаю, что они ждут нас. Но если вы позволите мне остаться, — она сделала ударение на слове позволите своеобразным, неотразимым тоном, — я была бы намного счастливее здесь, чем в «Лас-Лилас».
— Тогда оставайся, — разрешил мой отец и добавил с улыбкой, — несомненно, ты маленький деспот, потому что вынуждаешь меня во всём исполнять твои желания.
Паула на это рассмеялась таким счастливым смехом, что можно было подумать, что она получила очень ценный подарок.
Когда Паула поцеловала моего отца, он сказал притворно сердитым голосом:
— О да, поцелуи, это хорошо, но что скажет бабушка?
— Вы скажите им...
Я не услышала конец предложения, потому что Паула наклонилась к уху моего отца.
— Где Паула? — закричали все, когда мы вышли из дома.
— Смотрите, — указал отец на верхнее окно. За окном стояла с сияющим лицом Паула и махала на прощание носовым платком.
— Иди сюда, скорей, хватит дурачиться! — закричал Луис.
— Я остаюсь дома.
— Почему?
— Я остаюсь с Каталиной.
— Это уже слишком! — завопил Луис. — Остаться здесь, в то время как все остальные уезжают в гости. Папа, ты не разрешишь такую глупость, не правда ли?
— Она со слезами выпросила у меня разрешение остаться, и вот, пожалуйста, — ответил отец.
— До свидания дядя, до свидания Тереза, счастливого пути всем вам, — закричала Паула, — обнимите и поцелуйте за меня бабушку и дедушку, — слышали мы её слова, когда уже поворачивали за угол.
— Она совсем не похожа на всех нас, — сказал Луис, — кажется, что она никогда не ищет удовольствий для себя, и самое смешное в том, что она всегда довольна. Я не могу понять такой характер.
— Она находит своё счастье в том, что делает других людей счастливыми, — сказала Тереза.
Эти же слова повторила наша бабушка, когда мы объяснили причину отсутствия Паулы.
