Ор. Название: Paula the Waldensian (Eva Lecomte)
Перевод: Валентина Коливаєва
© Христианское просвещение 2002
Серия: Семя веры 6
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20
ВО МРАКЕ
Мой отец был очень занят и со дня приезда Паулы не уделял ей внимания, поскольку, вернувшись после длительного путешествия, обнаружил, что директор фабрики тяжело заболел. Обязанности моего отца возросли настолько, что утром перед уходом на работу он едва успевал выпить второпях чашку кофе. Вечером он всегда заходил на несколько минут к Каталине, а затем закрывался в своей комнате, где работал далеко за полночь.
В воскресенье утром он со вздохом облегчения сел за семейный стол, чтобы завтракать с нами, детьми.
— Теперь, Паула, — повернулся он к нашей кузине, в то время как Тереза наливала кофе, — ты ещё мне не сказала, как тебе нравится твоя новая семья?
Паула, порозовев, ответила:
— Я очень люблю всех вас, дядя.
— Ну, это хороший ответ, — сказал отец, — Мы тебя тоже любим, моя доченька.
Подали кофе. За четыре дня с нами Паула Уже узнала, что мы никогда не молились перед едой. Но она никогда не думала, что ктото может воспрепятствовать ей следовать обычаю, которого она всё время придерживалась. Без малейшего колебания в присутствии моего отца она повторила слова, которые так удивили нас, когда мы ели вместе в первый раз:
— Благодарим Тебя, Господь, за еду, которую Ты нам посылаешь. Благослови её во имя Отца, Сына и Духа Святого. Аминь.
— Что это ты там говоришь? — спросил мой отец, не давая ей времени закончить.
Паула, которая всё ещё стояла со сложенными молитвенно руками, устремила свои большие лучезарные глаза на моего отца. Она теперь не улыбалась, и я видела, что она поняла, что рассердила его.
— Отвечай мне, — потребовал отец, — что ты делаешь?
— Но...
— Повтори слова твоей молитвы.
Паула тихо повторила.
— Где ты это выучила?
— Мой отец научил меня. Мы всегда молились до и после еды, — ответила дрожащим голосом Паула, пытаясь сдержать слёзы.
— Слушай меня, Паула, — сказал мой отец более мягким голосом, — я не хочу, чтобы ты думала, что я сержусь на тебя. Фактически я рад, что ты хочешь помнить своего отца и его слова. Всё это очень хорошо. Но я хочу, чтобы ты поняла, что в будущем ты будешь вести себя так же, как и другие члены моей семьи. Ты меня поняла, доченька?
— Нет, дядя, я не поняла.
— Нет? Хорошо, тогда я должен говорить более прямо. Твои кузины, без сомнения, уже сказали тебе, что в этом доме я не разрешаю произносить ни одного слова, которое имеет отношение к религии. Теперь это также относится к тебе.
— Но, дядя, дорогой...
— Никаких «но». Ты сможешь понять мои доводы, когда подрастёшь, и если ты потом пожелаешь, я объясню тебе причины. А сейчас для тебя достаточно знать, что ты больше не будешь молиться. Дай мне утреннюю газету. Роза.
Мы ели в молчании, но Паула, вероятно, не была в состоянии проглотить и глотка. Наш отец был поглощён газетой и больше не обращал на неё внимания. Не знаю, почему, но у меня появилось огромное желание заплакать. Я не могла понять, почему предупреждение моего отца сделало Паулу такой несчастной. Отец не наказал её, но она стояла с таким выражением испуга и горя на бледном лице, что можно было подумать, что ей угрожало самое ужасное несчастье.
Роза и Луис переглянулись понимающе. Между тем, чтобы показать моё сочувствие, я попыталась взять руку моей бедной кузины, но она выдернула её, и я поняла, что утешать её бесполезно.
— Дядя, — заплакала она неожиданно, — дядя, дорогой, пожалуйста, простите меня, но я не могу вас послушаться.
— Что такое? — спросил мой отец и уставился на неё с изумлением и нарастающим гневом. Дерзкая непокорность Паулы так удивила нас, что даже Луис уронил свою ложку и забыл о завтраке.
Очень часто мы были непослушны, особенно Луис и я, и много раз мы были наказаны за это, потому что непослушание в глазах моего отца было самым большим проступком. Но мы никогда не осмеливались открыто не повиноваться ему.
— Паула, замолчи, — воскликнула Роза, страшась ужасных последствий такой безрассудной смелости.
К моему удивлению мой отец, несмотря на его гнев, оставался спокойным.
— Итак, ты не желаешь повиноваться мне, — сказал он, не сводя с Паулы холодных строгих глаз. — Ни один из моих детей в этом доме никогда не произносил подобных слов. Скажи мне, моя дочь, что ты хочешь этим сказать?
— Дядя, дорогой, — ответила она, приблизившись довольно близко к отцу, — о дядя, не гневайтесь на меня, пожалуйста. Я очень хочу слушаться вас во всём. О да, во всём, во всём! Я пообещала моему отцу, что я буду доброй и буду показывать всем, что я дочь Господа Иисуса. Но, дядя, я должна молиться и должна служить Господу. Мой отец учил меня этому, и Сам Бог говорит об этом, потому что и в Библии написано так.
— Я знаю, — сказал мой отец, — что в твоей Библии и такое написано: «Дети, повинуйтесь своим родителям». Согласно твоим словам, ты должна делать то, что Библия говорит.
— Да, я знаю это хорошо. Такие слова, правда, записаны в Библии, но папа говорил мне, что я всегда должна слушаться Бога больше, чем людей, чего бы мне это ни стоило. Дорогой дядя, несомненно, вы желаете служить Ему. Господь умер за нас, и за это мы любим Его. Я думала, что вы любите Его тоже. Я никогда не слышала, что в этом мире есть люди, которые не любят Бога. О, пожалуйста, разрешите мне молиться, дорогой дядя! Я умоляю вас, я умоляю вас! Папа, мой дорогой папа, о, если бы он знал, что я больше не могу молиться! Я пообещала ему, что однажды увижусь с ним в небесах, и он будет там ждать нас: и вас, и Лизу, и Розу, и Каталину, и всех. Пожалуйста, пожалуйста, разрешите мне молиться! — Паула, положив голову на плечо моего отца, зарыдала так, как будто её сердце разрывалось от горя.
— Разреши ей молиться, отец, — тихим умоляющим голосом попросила Роза. — Она такая маленькая и скоро всё забудет.
Все мы могли видеть огромную внутреннюю борьбу моего отца, его потеплевший взгляд как бы говорил: «Ну, ну, не плачь больше. Молись, если желаешь». Неожиданно его глаза остановились на нас, и суровое выражение возвратилось. Он вспомнил о нас! Если он сейчас уступит Пауле, что будет с дисциплиной всех остальных в его семье? К тому же, если он разрешит ей молиться, что помешает нам обращаться к тому же святому имени? Для него это было слишком.
— Слушай, я тебе говорю, — сказал он, — ты должна повиноваться мне, и повиноваться сразу.
Эти слова ещё больше огорчили Паулу, и в ответ послышался горький плач.
— Ну-ну, перестань плакать. Я отлично знаю вашу религию и однажды почти начал следовать её обрядам, но, как я уже сказал, твоя религия учит послушанию тем, кто выше тебя по положению.
Паула подняла голову и, вытирая слёзы, сказала:
— Послушайте, дорогой дядя, я только маленькая девочка, и я не очень много знаю и не могу объяснить вам всё. Я знаю хорошо, что это моя обязанность подчиняться вам, и этому наставлял меня мой отец перед смертью. А когда я была непослушна ему, он меня наказывал, но в случае с моим отцом... — Здесь она запнулась.
— Продолжай, продолжай, — сказал мой отец.
— Воля Божья соответствовала его воле. Он обычно говорил, что он — мой земной отец, а Бог есть мой небесный Отец, и когда он умрёт, Бог будет моим Отцом навсегда. И что бы со мною ни случилось, где бы я ни была, я должна продолжать служить Богу, не имеет значения, кто пытается запретить мне. Потому что в Слове Божьем написано: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам».
Я увидела, как мой отец побледнел от гнева.
— Ты дерзкая девчонка! — закричал он. — И у меня есть большое желание задать тебе трёпку, чтобы ты научилась уважать старших.
Паула взглянула на него с удивлением:
— Я не понимаю, дядя. Эти слова написаны в Новом Завете.
— Покажи их мне, — приказал мой отец.
Паула, обрадованная возможностью уйти хоть на один момент, побежала за своей Библией, которая всегда лежала рядом с ней в нашей маленькой спальне. На пороге она столкнулась с Терезой, которая пришла забрать тарелки.
— Что здесь случилось? — спросила старая служанка, увидев заплаканное лицо Паулы. — Бедное дитя, ты плакала?
Вместо неё ответил мой отец:
— Она виновата в самой неслыханной дерзости.
— Странно, — удивилась старая служанка, — это совсем на неё не похоже. Она всегда всем Довольная и смиренная со всеми.
— Случилось то, чего я опасался, — ответил отец, — она переняла все понятия и идеи своего отца. Она больше ни о чём не говорит, как только о Боге, Библии и о своей религии, а такое в нашем доме недопустимо.
— Не обращайте внимания, сэр, — умоляюще сказала Тереза, — она ведь только ребёнок.
— Да, но она должна слушаться.
Тереза, увидев, что мой отец не намерен уступать, только пожала плечами. В это время вернулась Паула с Библией в руках.
— А теперь, — сказал мой отец после минутного молчания, — давай посмотрим те слова. Ты уже нашла их?
Паула, быстро листая страницы Библии, после паузы ответила:
— Нет, дядя, ещё нет, но я найду их сейчас.
Опять наступила тишина. Тереза вернулась в кухню, продемонстрировав своё неудовольствие громко хлопнувшей дверью. В наступившей тишине было слышно тиканье часов и шелест переворачиваемых страниц, на которых Паула, несмотря на слёзы, искала нужные слова.
— Вот они, — наконец сказала она, улыбаясь, несмотря на душевное волнение. — Смотрите, дядя, это здесь, в пятой главе Деяний Апостолов, 29-й стих.
— «Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам», — шёпотом повторил мой отец два или три раза, читая Священное Писание.
Паула смотрела на него выражавшими уверенность, но ещё мокрыми от слёз глазами.
— Давай теперь посмотрим, как это место звучит в контексте, — добавил отец, — да, это здесь, — и он начал громко читать: «И спросил их первосвященник, говоря: Не запретили ли мы вам накрепко учить о имени этом? И вот, вы наполнили Иерусалим учением вашим и хотите навести на нас кровь Того Человека. Пётр же и Апостолы в ответ сказали: должно повиноваться больше Богу, нежели человекам».
Тереза вернулась за забытой скатертью и, увидев счастливое лицо Паулы, заулыбалась, потому что ничто не могло обрадовать её больше, чем видеть каждого в доме довольным.
Мой отец, оставив некоторые распоряжения относительно Каталины, которая была очень слабой в это утро, собрал свои бумаги и Библию и направился к выходу.
— Дядя, — напомнила ему робко Паула, — вы вместе со своими бумагами по ошибке взяли мою Библию.
— Да, это правда, но я взял её не по ошибке. Теперь я буду её хранить.
— И вы вернёте мне её сегодня вечером, дядя?
— Зачем она тебе вечером?
— Чтобы я могла читать её, как я всегда делаю каждый вечер.
— Видишь ли, ты больше не будешь её читать! Мои дети не читают Библию и они не такие уж и плохие. И я тебе уже сказал, что, начиная с этого момента, ты будешь жить так же, как и другие члены моей семьи, ты теперь часть этой семьи!
— О дядя, дядя! — взмолилась Паула. — Пожалуйста, оставьте мне Библию! Эту Библию мой отец дал мне, когда умирал! Пожалуйста, отдайте мне её, я умоляю вас, мой дорогой дядя! Я буду хорошей девочкой и отдам вам всё, что привезла из Виллара. Но только оставьте мне Библию, пожалуйста! Дайте мне мою Библию! — Паула зарыдала, с отчаянной смелостью хватаясь за рукав моего отца.
Тереза с испугом наблюдала за этой сценой и не отважилась вмешаться. Она выходила и опять входила, делая вид, что приводит в порядок то одно, то другое в комнате.
С моей стороны, я не могла понять поведение Паулы и не могла представить себе, почему она должна так рисковать ради этой маленькой старой в чёрном переплёте книги. Я бы обменяла все свои книги на новую куклу. Но сейчас я бы сделала всё, что угодно, лишь бы помочь Пауле. Несмотря на все знаки, которые подавала мне Тереза, чтобы я молчала и села, я, заливаясь слезами, попросила:
— Папа, пожалуйста, отдай ей эту Книгу.
Мой отец повернулся и мельком взглянул на меня. Никогда я не видела его в таком гневе. Его лицо стало белым, как стена. Внезапно, отбросив Паулу, которая держалась за его рукав, он поднял книгу над её головой и угрожающе приказал:
— Замолчи.
Паула, по-видимому, не услышала его.
— О дорогой дядя, — опять попросила она умоляюще, протягивая руки, чтобы защитить свою драгоценную Книгу, — о дядя.
Всё, что я услышала в ответ, — это глухой звук, и я увидела, как Паула упала на пол. Потеряв самообладание, мой отец сильно ударил её по голове Библией.
Тереза устремилась к девочке и, унося её на руках в кухню, повернулась к моему отцу и воскликнула голосом, дрожащим от негодования:
— Берегитесь, сэр! Запомните мои слова, вы будет раскаиваться однажды в том, что вы только что сделали.
Мне показалось, что отец уже раскаивался. Он не сказал ни слова, взял свою шляпу и ушёл. Его не было дома целый день.
— Как жаль, что Паула не мальчик, — произнёс Луис, как только наш отец скрылся из вида.
— Почему? — спросила я.
— Она такая смелая. Разве ты не заметила, что когда отец её ударил, то она сразу перестала плакать? На её месте ты бы плакала ещё громче.
— А ты? Что бы ты делал?
— Мальчишки не плачут по мелочам. Всё-таки я удивлён, что отец ударил её.
— Меня это тоже поразило, — сказала Роза, — но, несомненно, она должна научиться послушанию.
— Мне интересно, почему Паула так сильно любит Библию, — продолжал Луис. — Между прочим, что это за книга — Библия? Это что-то вроде молитвенника?
— Нет, — сказала я, гордая тем, что знаю так много, — это не молитвенник. По крайней мере, я видела, что Паула молится утром и вечером. Она становится на колени, закрывает глаза и молится. Она говорит мне, что Книга учит её быть доброй и служить Богу. Её отец, бывало, читал её каждый день, а когда он умирал, она пообещала ему продолжать читать.
— Бедная Паула, — вздохнула Роза, — в ней есть что-то очень возвышенное. Интересно, чем всё это закончится.
— Я думаю, что она умрёт с горя, — сказала я, стараясь сдержать слёзы.
— Чепуха, — воскликнул Луис, — она не умрёт! Нет, не умрёт! Не волнуйся. Через несколько дней она забудет обо всём этом. Но мне очень жаль видеть её такой несчастной. Ну, хорошо, до свидания. Роза. Лиза, не плачь больше. Я пойду в кухню и посмотрю, что случилось с бедной Паулой.
Я последовала за ним, и мы обнаружили кухню пустой. Я пошла в нашу комнату и увидела там Терезу с сидящей у неё на коленях Паулой. До меня донеслись слова Терезы:
— Моё сокровище, не плачь больше! Не огорчай несчастную Терезу, которая так сильно любит тебя и раньше любила твою мать. Ну теперь успокойся, мой ангел. Ты заболеешь от этого. Смотри, Лиза пришла утешать тебя.
Но Паула, уткнувшись лицом в большое плечо Терезы, продолжала безутешно плакать. Я тихо подошла к ней и погладила её голову, не произнося ни одного слова.
— Папа! Папа! — повторяла она.
— Твоего отца здесь нет, — напомнила Тереза и нежно обняла её, — что бы он подумал, если бы увидел свою маленькую девочку в таком состоянии?
— О, как бы я хотела, чтобы мой отец забрал меня к себе! Если бы только я могла увидеть его сейчас! Понимаете, я пообещала ему читать мою Библию, а теперь не могу это делать, потому что мой дядя забрал мою единственную Библию. Это замечательная книга, которая рассказала мне о Боге и в которой мой отец пометил множество прекрасных стихов! О папа, папа! Забери меня с собой!
Тереза, наконец увидев, что бесполезно успокаивать её, ограничилась тем, что стала утирать струящиеся потоки слёз.
Наконец совершенно обессиленная Паула утихла и спокойно слушала длинную историю, которую мы уже так хорошо знали: о смерти нашей мамы, о страшном падении Каталины с дерева. В заключение Тереза сказала, что все эти ужасные события не приводят нашего отца к Богу, а наоборот, ожесточают его сердце. Поэтому он восстал против Всевышнего и установил непреложное правило в нашем доме: не произносить ни одного слова о Боге. Затем она добавила:
— Не думай, что ты ему безразлична. Если бы ты только знала, сколько раз он повторял, что ты ни в чём не должна нуждаться и к тебе должны относиться, как к одной из его дочерей.
— Конечно, это правда, — сказала Роза, которая вошла во время рассказа Терезы. — Отец кажется суровым и, конечно, очень рассердился сегодня утром, но всё же у него очень доброе сердце.
— Я совсем не знала, — наклонив голову, проговорила Паула, — сколько бедному дяде пришлось пережить.
— К тому же, кто знает, может твой дядя начнёт читать твою маленькую — как там ты её называешь? Библию?
— Ты так думаешь? О Тереза! Ты думаешь, он будет читать?
— Конечно, я так думаю, а почему бы нет? Когда он прочитает её, он увидит, что это хорошая книга, тогда, я уверена, он вернёт её тебе. Так что успокойся и больше не переживай.
— Ты говоришь, — спросила Паула, — что у вашего отца нет собственной Библии?
— Да, однажды она у него была, но, я думаю, он потерял её, потому что я уже много лет не видела её.
— О! — воскликнула Паула. — Это будет замечательно, если дядя прочитает мою Библию. Потому что, я уверена, он поверит в Бога, как поверил мой отец, и потом он возвратит мне драгоценную Библию. Мой отец также прошёл через ужасные беды: моя мать умерла, затем умерли мои две сестры — все трое в один год. Отец говорил, что после того, как он прошёл через такой огонь, он научился устремлять своё внимание не на этот мир, а находить своё счастье в Боге. Я, конечно, не могу очень правильно всё объяснить, но сама я поняла это довольно хорошо, после того как мой отец объяснил мне и показал некоторые прекрасные стихи в Библии. Эти стихи и мне тоже помогли это понять.
— Я думаю, что я тоже понимаю, — прошептала Тереза, вытирая рукавом свои глаза. И, повернувшись к Розе, спросила: — Роза, ты знаешь, где можно купить Библию?
Роза с улыбкой ответила:
— Я не очень уверена, но полагаю, что в одном из книжных магазинов можно найти Библию. Я могла бы узнать об этом завтра в школе. Я знаю, что у одной одноклассницы есть Библия.
— Отлично! — воскликнула Тереза. — Ты должна узнать завтра утром. У меня есть одна идея, замечательная идея, так что вытри свои слёзы. Завтра после обеда я должна пойти в город, и, если Роза сможет узнать утром, где можно купить Библию, все вы можете пойти со мной, чтобы купить новую Библию. Паула, ты сможешь читать её в своей комнате, и твой дядя никогда не узнает об этом.
— О Тереза, — воскликнула Паула в порыве благодарности, — какая ты добрая!
— Такого я о себе не сказала бы, — ответила служанка с сухой улыбкой.
Вдруг мы все заметили, что что-то начало тревожить Паулу.
— В чём дело? — спросила Роза. — Ты не согласна покупать новую Библию?
— О да, — ответила Паула, — но в этом случае мы обманываем дядю.
Здесь вмешалась Тереза.
— Нет, нет, — пояснила она, — ты не понимаешь. Я собираюсь купить эту Библию на мои собственные деньги, и я могу это делать, если мне это нравится. Если я хочу купить Библию, это моё дело.
Однако Паула всё ещё с тревогой в глазах ответила:
— Я бы, несомненно, хотела читать Библию, но дядя запретил мне читать. Я понимаю, что ты можешь купить другую Библию и читать её в комнате, но для меня запрет дяди делает это невозможным. Я буду лицемеркой и обманщицей. Дорогая Тереза, я, конечно, благодарю тебя от всей души, но, видишь ли, ты забыла приказ дяди. Сейчас слушай: Господь Иисус поможет мне! Очень много стихов из Библии я знаю на память и множество библейских историй я никогда не забуду. Всё это я буду хранить в моей памяти и, кроме этого, я буду молиться каждый день за моего дядю, чтобы он вскоре вернул мне дорогую Библию и разрешил мне её читать. Я знаю. Господь услышит меня, если я буду послушна Ему и буду молиться с верой. Дорогая Тереза, я надеюсь, что ты не будешь сердиться на меня?
— А почему я должна сердиться, моё драгоценное сокровище?
— Ну потому что я не хочу, чтобы ты мне покупала Библию.
— Нет, милая, нет, ты, конечно, права и ты намного лучше, чем все мы.
Вместе с нашей старой служанкой мы не могли не восхититься честностью нашей стойкой деревенской кузины.
Тереза! — прервала наступившее молчание Паула.
— Что, Паула?
— Ты будешь молиться обо мне?
— Я? — изумилась Тереза.
— Да, пожалуйста, дорогая Тереза.
— Моя бедная маленькая Паула, я никогда не молюсь о себе, как же я могу молиться о тебе?
Бедная Паула, казалось, была в затруднении.
— Видишь ли, — дрожащим голосом нерешительно сказала Паула, — я боюсь не молиться. Понимаешь, я не смею забыть Бога.
Так наша добрая Тереза, чтобы успокоить бедную девочку, пообещала помолиться о ней этим же вечером.
— Давай помолимся сейчас, — настойчиво попросила Паула.
Наша бедная служанка с испугом оглянулась по сторонам.
— Я — молиться здесь? С тобой, Лизой и Розой? Никогда! К тому же я бы и не знала, что сказать.
— Ты хочешь сказать, что не знаешь «Отче наш»?
— Может, я и знаю, но прошло много времени с тех пор, как я повторяла эту молитву. Я помню, что, когда мне было столько же лет, сколько тебе, я, бывало, становилась на колени рядом с моей бедной матерью и повторяла за ней «Отче наш». После этого я иногда молилась этой молитвой. Но уже много лет я не повторяла её. Мне кажется, я целую вечность уже не вспоминала её. Нет, нет, это бесполезно. Нет, Паула, ты молись за нас. Мы, несомненно, нуждаемся в этом, но чтобы я молилась, я, несчастная грешница, говорю тебе: это бесполезно.
Но Паула была не из тех, кого легко можно было переубедить.
— Тереза, — прижавшись щекой к морщинистому лицу старой служанки, сказала Паула, — ты знаешь, что Иисус умер за нас, и, тем не менее, ты хочешь сказать, что живёшь, как язычница.
— Что это ты такое говоришь? Какая язычница? — проговорила бедная Тереза.
— Да, Тереза, как язычница. Мой отец, бывало, по воскресеньям читал мне истории о миссионерах, и я всегда в них замечала, что язычники не молились Богу, не читали Библию и не знали, как петь гимны, у них не было церкви, и так было до тех пор, пока миссионеры не пришли. Но мы ведь в этом доме отличаемся от них, потому что они никогда не слышали о Боге. — И лицо Паулы после этих слов осветилось милой улыбкой — той особой улыбкой, которая, казалось, зажгла сияние над её головой.
Бедная Тереза, прижав свои много потрудившиеся руки к морщинистому лицу, согласилась:
— Паула, Паула, ты, конечно, права, и мы ещё меньше, чем язычники заслуживаем Божью милость.
Паула с минуту смотрела на неё в молчании, а затем, став на колени рядом с ней, сказала:
— Тереза, ты только помолись со мной. Ты будешь, не правда ли? Я знаю, что Господь Иисус простит тебя, и Он поможет тебе любить Его, потому что Он пообещал дать тебе новое сердце. Я только маленькая девочка, но Он помогает мне и слышит меня, когда я молюсь, потому что Он это пообещал, Тереза. Однажды мой отец прочитал мне прекрасный стих, и когда мой дядя вернёт мою Библию, я покажу его тебе, в нём говорится: «Приходящего ко Мне не изгоню вон».
Тереза закрыла лицо руками и ничего не отвечала.
— Пожалуйста, стань со мной на колени, — настаивала Паула, теребя её за передник. После долгого молчания Тереза вдруг тяжело опустилась на колени рядом с кроватью. До этого момента Паула, казалось, забыла всех нас остальных, но сейчас она взяла нас обоих за руки, приглашая стать на колени.
— Нет, — отказалась Роза с раздражением, — я не буду молиться.
— Я тоже не буду, — сказала я, немного испуганная отказом моей сестры.
Паула и Тереза вместе, стоя на коленях, начали молиться.
— Отче наш, сущий на небесах... — первым прозвучал чистый голос Паулы.
Тереза, голосом, дрожащим от волнения, медленно повторила:
— Отче наш, сущий на небесах...
— Да святится имя Твоё...
— Да святится имя Твоё...
Теперь Тереза, к которой стали возвращаться забытые слова Господней молитвы, молилась с обновлённой смелостью. Их голоса, слившись, произносили одни и те же величественные слова, которые исходили из таких разных сердец: одно — чистое и доверчивое, другое — сокрушённое и раскаивающееся.
После того как они закончили, Паула продолжила:
— Господь Иисус, пожалуйста, благослови моего дядю, Терезу, Каталину, Розу, Лизу и Луиса. О, благослови их и помоги всем им прийти к Тебе. И также благослови меня и помоги мне, во имя Твоё прошу, аминь.
— Да будет так, — вздохнула бедная Тереза.
Паула открыла глаза, но опять закрыла их, когда увидела, что Тереза стоит, не двигаясь, и на её лице отражается внутренняя борьба. Наконец она тихо прошептала свою молитву:
— О мой Бог, мой Бог, если можешь, сжалься надо мной, несчастной грешной женщиной, которая много лет не вспоминала Тебя; умоляю, прости меня и измени моё испорченное сердце, прошу Тебя во имя Сына Твоего Иисуса Христа, аминь.
Довольно продолжительное время после этого Тереза не упоминала ничего о том, что случилось в маленькой спальне в первое воскресенье после приезда Паулы, но мы заметили огромное изменение в её поведении. Конечно, она не делала больше, чем раньше, работы, потому что просто невозможно было делать больше; не стала она и менее эгоистичной, потому такого бескорыстного человека, как наша старая служанка было трудно найти. Но мы заметили, что она стала более терпеливая и более мягкая с нами и более щедрая со многими бедными соседями, которые время от времени приходили к нам «занять» продукты, — с этими бедными и несчастными соседями, которых она раньше презирала за лень и неопрятность.
Кроме этого, мы больше не видели её раздражённой или в плохом настроении. Например, теперь она относилась к нашему отцу с гораздо большим уважением, а когда он несправедливо критиковал порядок в доме, она терпеливо и без возражений выслушивала его. Затем мы также заметили, что все её невинные вымыслы, которыми она временами пыталась припугнуть нас, полностью исчезли.
Наши бедные соседи жили в атмосфере уныния и отчаяния из-за нищеты и пьянства. Среди них наша добрая Тереза стала заслуживать репутацию истинного друга. Она переходила от одного коттеджа к другому, здесь ободряя словом, там помогая несчастной усталой матери, на время облегчая её бремя. Мы начали замечать неуловимые с первого взгляда изменения в жизни этих несчастных бедных людей. Можно было легко понять, что Тереза была причиной этих изменений.
На следующий день Роза сидела рядом с Каталиной, которая, как обычно, жаловалась на головную боль. Тереза ушла по поручению. Паула, немного обессиленная своими вчерашними переживаниями, казалось, потеряла всю живость, но вскоре её весёлый характер взял своё, и, когда отец вернулся с работы, она побежала открывать ему двери, обнимая его, как будто ничего не случилось.
— Ну-ну, — сказал мой отец, — я рад видеть, что ты снова в хорошем настроении, Паула.
Доверчивая улыбка промелькнула на лице Паулы, но она ничего не сказала.
— А как чувствует себя Каталина? — спросил он, поворачиваясь ко мне.
— У неё ужасно болит голова. Тереза боится, что она опять заболеет.
— Бедная девочка! Мы должны быть особенно осторожными, чтобы не было никакого шума. — И он повернулся, чтобы идти в комнату Каталины, но Паула остановила его.
— Дядя, пожалуйста, простите меня.
— За что, моё дитя?
— За то, что произошла вчера. Несомненно, вы помните, дядя. Я упрямилась, когда вы забирали мою Библию.
Мой отец взглянул на неё с удивлением.
— Ты согласна, чтобы она хранилась у меня?
— О да, конечно, потому что вчера я совсем ничего не поняла. Тереза сказала мне, что у вас нет Библии, но я не знала этого. Она говорит, что когда вы её прочитаете, то, конечно, возвратите мне. Мне так жаль, что я была такой эгоистичной. Пожалуйста, простите меня, дядя.
— Я уже простил тебя. Не волнуйся об этом. Так что ты любишь читать свою Библию?
— О да, я действительно очень люблю, дядя.
— Хорошо, возможно, со временем я верну её тебе.
Это не было похоже на обещание, но Паула была рада и этому.
— Я очень вам благодарна, дядя, — сказала Паула, обнимая его.
— И ты, несмотря ни на что, всё ещё любишь меня? — улыбаясь, спросил мой отец, поднимая за подбородок её лицо вверх.
— О да, вы даже не знаете, как сильно!
— Это правда? — спросил мой отец. — Это, конечно, доставляет мне огромное удовольствие. Я вижу, что мы скоро поймём друг друга. Кстати, я заметил, что в твоей Библии довольно много засушенных цветов. Если ты хочешь, я верну их сейчас.
— Большое спасибо, дядя. Я хранила их там в память о моём отце. Я положу их в другую книгу и буду очень часто смотреть на них!
— Я так и думал, моя доченька. Пойду, принесу твою Библию, и ты сама сможешь вынуть их.
Но теперь у Паулы, казалось, появилась другая идея.
— Нет, я думаю, что лучше, если они останутся там, где они есть, — сказала она изменившимся голосом.
— Почему? — воскликнул мой отец в изумлении. — Почему ты вдруг изменила своё решение?
— Ну, видите ли, — объяснила Паула с лёгким трепетом, — они лучше сохранятся там, где лежат. Я люблю свою Библию и читала её каждый день, а сейчас, если увижу её опять, я боюсь, я боюсь... — И губы бедной Паулы задрожали.
— Хорошо, я понимаю, — успокаивающе сказал отец.
Повернувшись, он направился в комнату Каталины, но заколебался и, уже держа руку на ручке двери, обернулся и испытующе взглянул на Паулу, как будто зная сокровенную тайну этого ребёнка, такого любящего и нежного, как ангел, и в тоже время абсолютно реального.
