Ор. Название: The Mystery of Pheasant Cottage (Patricia St. John)
Перевод с английского: N/A
© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 7
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16
СПАСЕНИЕ КОНЧИТЫ
На следующее утро в нашу маленькую квартиру постучали Педро и Пепито и в большом возбуждении сообщили, что их дядя идет с ними на пляж и они будут кататься на резиновой лодке. Хочу ли я пойти с ними? Они берут с собой завтрак и идут до маленького залива, где белый песок. Даже Розиту освободили на сегодняшний день от ее многочисленных домашних дел, а Кончиту дядя понесет на плечах.
Я колебалась. Мне хотелось пойти, но это значило несколько часов быть без папы.
— А ты не мог бы пойти с нами, папа? — спросила я.
— Сейчас нет, — ответил он. — Мне надо сделать кое-какую работу утром. Издатели следуют за мной по пятам. Но, может быть, я после завтрака пройдусь по берегу и присоединюсь к вам. Сегодня ветер и не сильно жарко.
И так мы со всеми своими купальными принадлежностями собрались в дорогу. Мы весело шагали по берегу, то и дело забегая в воду в набегавшие волны.
Дядя из Барселоны рассказывал забавные истории и много шутил. Я, конечно, ничего не понимала и поэтому ушла вперед и наслаждалась морем, запахом водорослей и криками парящих над морем чаек. Я шла медленно, ища ракушки, забегала в воду и опять выбегала и желала, чтобы эта прогулка никогда не кончилась. Но вот мы перебрались через уступ скалы и оказались у цели нашего путешествия — в заливе с мелким белым песком.
Надувная лодка пользовалась большим успехом, и мы плавали на ней по очереди, а дядя, который был плохим пловцом, плескался рядом, как огромный дельфин. Особенно нравилось это Педро и Пепито, они раз пятьдесят забирались и выбирались из нее.
Наконец мы, усталые, вытащили лодку на берег и устроились на песке позавтракать. Мы ели булки с сардинами, оливами и томатами, а затем поглощали кусок за куском арбузы, но, тем не менее, дядя чувствовал необычайную жажду, как он заявил. Он окинул взглядом берег и указал на яркий тент на довольно большом расстоянии за песчаными дюнами.
По его жестам я поняла, что он собирается пойти попить что-нибудь, и обещал скоро вернуться, и до тех пор никто не должен входить в лодку или в море. Розита, Пепито и Педро энергично закивали в знак согласия; они были воспитанными, послушными детьми. Но Кончита не слышала; она сидела к нам спиной, занятая строительством песочного замка. При этом она что-то напевала, и никто не обращал на нее внимания.
Дядя ушел. Розита и я принялись искать сокровища в скалистых углублениях, а Педро и Пепито ушли подальше и скатывались с песчаных дюн. В этом маленьком заливчике было очень мирно, и мы были одни, потому что было время обеда. Мы так увлеклись нашим занятием, что потеряли счет времени.
Вдруг раздался хриплый неистовый крик Педро и Пепито, неприятно нарушившие спокойную тишину. Розита и я быстро обернулись и увидели, что они бегут по песку, указывая на что-то руками и выкрикивая непонятные для меня слова.
На что они указывали?
Мы посмотрели в ту сторону. На большом расстоянии от берега, на искрящейся поверхности моря качалась резиновая лодка, а в ней спокойно сидела трехлетняя Кончита и наслаждалась плаванием.
Мы все бегали вдоль берега, кричали, бросались в воду. Но Розита первая сообразила, что нам ни за что не доплыть до лодки. Подгоняемая ветром, она плыла в открытое море быстрее, чем мы могли плавать. Она бросилась к братьям и быстро дала им указания. Им надо было молниеносно мчаться к кафе и позвать дядю, а я должна была со скоростью ветра бежать в другом направлении, где мы еще раньше заметили рыбаков, которые чинили свои сети и красили лодки, и позвать их на помощь. А она останется и будет смотреть, чтобы Кончита не испугалась и не выпала из лодки.
Никогда в жизни я не бежала так быстро, как в тот день. Расстояние было довольно большим. Я бежала, ничего не видя, ослепленная ужасом — это была наша вина. А как же я объясню им по-испански? И будут ли они еще там? А согласятся ли они прийти? Но если бы и пришли, Кончита ведь ребенок. А что, если мы придем, а там будет только пустая лодка качаться на волнах?
— Прошу Тебя, Боже, помоги! — воскликнула я, вдруг вспомнив, что Он ведь совсем рядом. Он, мой Друг, который всегда был рядом со мной и который когда-то ходил по волнам. Он и сейчас может идти по волнам и быть рядом с качающейся на волнах лодкой с ее драгоценным грузом.
— Пожалуйста, о пожалуйста! — умоляла я, изо всех сил мчась по песчаному берегу.
— Моя дорогая Люси, ты что, тренируешься для Олимпийских игр?
Облегчение мое было так велико, что на мгновение мне показалось, это произнес мой Друг, но в следующий момент я поняла, что натолкнулась на отца, шедшего к нам. Я обхватила его за шею, не в силах произнести ни слова, посмотрела на него и показала назад.
По страдальческому выражению моего лица он понял, что произошло что-то ужасное и, заслонив рукой глаза от солнца, посмотрел в указанное направление и издал тревожное восклицание.
— Беги и приведи рыбаков за тем утесом! — приказал он и, оттолкнув меня, побежал так стремительно, как я от него никогда не ожидала.
Тяжело дыша и спотыкаясь, я завернула за утес и увидела двух спящих рыбаков, растянувшихся в тени каменистого выступа. Я подбежала к ним и начала их трясти; они сразу вскочили и стали страшно ругаться по-испански. Но мне каким-то образом удалось объяснить им, что стряслась беда, и убедить их последовать за мной. Но как только мы достигли того места, откуда была видна лодка, мы заметили, что помощь больше не нужна. Она уже пришла: мой отец доплыл до лодки и медленно плыл обратно, толкая ее пред собой одной рукой, а Кончита смеялась, очень довольная своим маленьким приключением.
Дядя и мальчики только что подбежали в сопровождении большой толпы людей, громко перебивавшей друг друга и машущей руками. Только Розита стояла, застывшая и неподвижная, с широко открытыми черными глазами на бледном лице. Я подбежала к ней, взяла ее за руку, но она, казалось, совсем не замечала меня.
Между тем отец с лодкой почти достиг берега. Он слегка подтолкнул ее вперед, и волны вынесли ее на берег. А Кончита, подобно сказочному морскому существу, выходящему из морской пены, побежала через водяные брызги прямо в объятия Розиты.
Потом произошло сразу несколько событий.
У Розиты случилось что-то вроде истерики: она, плача и смеясь, опустилась на песок, прижимая к себе свою маленькую сестренку. Педро и Пепито проявляли свою радость восторженными криками, и вся толпа присоединилась к ним, громко выражая свое удовлетворение и чувство восторга. Все возбужденно толпились вокруг детей, и никто, кроме меня, не пошел навстречу человеку, выходящему из воды, чтобы поблагодарить его.
Как медленно он шел! Он пристально смотрел на меня, но, казалось, не видел меня. Лицо его было какого-то странного синеватого цвета. Я забежала в воду и протянула ему руки. Он вслепую схватил их и, спотыкаясь и шатаясь, вышел на берег. Потом он упал во весь рост лицом на песок, тяжело и прерывисто дыша с долгими-долгими паузами.
Его тут же окружила шумная, возбужденная толпа, и я не смогла увидеть, что с ним произошло. Кажется, один из рыбаков делал ему искусственное дыхание, а дядя побежал вверх по берегу. Я слышала слова "policia" и "ambulancia", повторяемые много раз. Людей неизвестно откуда прибавлялось все больше и больше. Я пыталась пробраться через толпу, но меня оттесняли. Люди качали головами, сокрушенно вздыхали. Время тянулось долго. Наконец, мы услышали сирену скорой помощи, и несколько человек в форменной одежде вышли из машины и побежали к нам, а за ними два полицейских в шляпах с широкими полями.
Они бесцеремонно растолкали всех и унесли моего отца на носилках. Я оторвалась от толпы и побежала за ними, умоляя взять и меня. Но последовал целый поток испанских слов, дверь перед самым моим носом захлопнулась, и моего отца увезли неизвестно куда.
Мы представляли грустную процессию по дороге домой: дядя был расстроен и что-то бормотал про себя. Мальчики шли молчаливые и подавленные, а Розита пыталась меня утешить и ободрить тем, что все будет хорошо, если "ambulancia" и "policia" заботятся об отце. Но "policia" захлопнула дверь перед моим носом, а лицо моего отца в "ambulancia" выглядело по-прежнему серым. Поэтому я качала головой и не принимала ее утешительных слов.
Когда мы пришли домой, дети наперебой рассказывали происшедшее Лоле, которая плакала и бранила Кончиту, крепко обнимала ее, потом бранила всех остальных и еще больше плакала. А услышав о моем отце, она положила Кончиту на кровать и заключила меня в объятия. Затем она послала своего брата в больницу узнать о состоянии моего отца.
Его долго не было, и мы все скучились в кухне, с волнением прислушиваясь к каждому шороху. Лола пыталась отвлечь меня креветками и кусочками салями (сорт копченой колбасы), но я не могла есть: мои нервы до предела напряжены были ожиданием вести об отце. Наконец мы услышали быстрые тяжелые шаги на дворе, и вошел дядя. Все тотчас окружили его и говорили и говорили. Наблюдая за выражениями их лиц и за тем, как они кивали головами, я поняла, что мой отец еще жив. Затем Лола набросила шаль на голову, взяла меня за руку и показала на гору, из чего я поняла, что мы пойдем в больницу.
Больница находилась в самой верхней части города. Мы петляли по извилистым, покрытым булыжником улицам, пока наконец не добрались до железных ворот. Мы позвонили. За решеткой показалось чье-то лицо, и старая сиделка впустила нас. Она и Лола очень быстро заговорили полушепотом, а я села на скамейку. В коридоре было прохладно, пахло дезинфицирующими средствами. Интересно, где сейчас находится мой папа и как он сейчас выглядит?
Напротив меня на стене висел крест — не каменный крест, который около фермы, а крест с распятым на нем человеком. Я вздрогнула при этом виде, ведь это произошло с моим Другом.
Затем я вспомнила, что распятие произошло около двух тысяч лет тому назад, но смерть не была концом. Мой Друг воскрес! Он жив и силен мне помочь. Я отвернула лицо от креста и вспомнила об отце: как он бежал и с трудом плыл обратно. Маленькая Кончита жива и здорова, а мой папа чуть не умер вместо нее. Он подоспел как раз вовремя, чтобы спасти ее. Если бы мне удалось увидеть его и сказать ему об этом, он бы теперь понял.
Сиделка подошла ко мне. Это была пожилая женщина с добрым лицом. К счастью, она знала несколько слов по-английски.
— Отец, — сказала она, — очень болен... плохое сердце... войди, но нельзя долго говорить.
Она приложила палец к губам, и я последовала за ней вверх по лестнице. Она открыла дверь в маленькую одиночную палату и заглянула. Затем взяла меня за руку и подвела к кровати.
Мой отец сидел, поддерживаемый подушками. В носу у него была резиновая трубка, другим концом прикрепленная к балону. Цвет его лица все еще был каким-то странным, но дыхание стало ровнее, глаза были открыты и устремлены на меня. Я его очень нежно поцеловала и как можно ближе села к нему. Сиделка ожидала около двери.
— Люси, дорогая, — шепотом заговорил отец. Он с трудом произносил слова. — С тобой все в порядке? — Да, папа, а как ты? Тебе уже лучше?
— Немножко. Лола здесь?
— Да, она внизу. Позвать ее?
— Чуть позже... посиди еще немножко... а потом я хочу сказать ей, чтобы она послала телеграмму твоему дедушке. Он должен немедленно приехать.
Я просияла.
— А когда он приедет, ты увидишься с ним и поговоришь с ним?
— Да, да. Я хочу поговорить с ним. Кончита себя хорошо чувствует?
— Да, совсем хорошо. Она поет. И все так рады, что она жива.
Я помедлила, не зная, как сказать то, что я так сильно хотела сказать.
— Папа, ты чуть не умер, спасая Кончиту, правда? И папа, я подумала, что это было почти так, как со Христом на кресте. Знаешь, Он умер на кресте за наши грехи... потому что, если бы ты не поплыл и почти не умер, то ее унесло бы в открытое море, или она выпала бы из лодки... Ты успел как раз вовремя, не правда ли?
Он закрыл глаза. Сиделка подошла и положила руку мне на плечо:
— Пойдем, девочка, — сказала она. — Отец очень болен, тебе сейчас идти. Завтра он лучше... приходи завтра.
Она подождала, пока я поцеловала его. Он открыл глаза и взял обе мои руки в свои.
— Да, как раз вовремя... — прошептал он. — Лодка сильно наклонилась, и она могла выпасть в любую минуту... Разве это не прекрасно, Люси, что я успел как раз вовремя?
