Ор. Название: The Mystery of Pheasant Cottage (Patricia St. John)
Перевод с английского: N/A
© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 7
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16
НОЧНАЯ БЕСЕДА
Как же мне постараться не уснуть! Это было моей большой проблемой. Если бы не надо было раздеваться, было бы проще, но я должна быть в постели, потому что бабушка всегда заходила сказать мне "спокойной ночи" и убедиться в том, что я аккуратно сложила свое платье и помолилась. Я всегда произносила молитву "Отче наш" или старую детскую молитву, которой бабушка научила меня, когда мне было четыре года: "Иисус, добрый Пастырь, слышит меня". Молиться стало для меня так привычно, что я машинально повторяла слова, которые занимали у меня не более двадцати секунд, не вдумываясь в их значение.
Но когда я в этот вечер опустилась на колени, мне показалось что-то неправильным. Впервые я вдумалась в то, что произношу. Могла ли я сказать:
"Прости нам грехи наши", когда я тут же собиралась согрешить самым ужасным образом — посягнуть на личную переписку моей бабушки. Я переключилась на "Иисус, добрый Пастырь", но и здесь было не легче, потому что там были такие слова:
"Прости все мои грехи. Благослови друзей, которых я люблю".
Я оставила и эту попытку и прыгнула в постель, а через минуту появилась бабушка. Она даже не взглянула на мою одежду и не вспомнила о молитве. Положив руку мне на лоб, она с тревогой спросила, хорошо ли я себя чувствую.
— Да, хорошо, — ответила я.
— Точно, Люси? — она медлила, будто не желала оставить меня одну. — У тебя не болит голова? Хочешь выпить горячего шоколаду?
Это было исключительным лакомством, но мой живот как будто был связан в узел, и я только улыбнулась, покачала головой и закрыла глаза. Медленно направилась она к выходу, и я знала, что она остановилась у двери и смотрит на меня. Наконец, я услышала, как она спускается вниз. Я приподнялась и огляделась.
Может, какой-нибудь захватывающий приключенческий рассказ поможет мне не уснуть. Свет я не осмелилась включить, но у меня был фонарик, и при его свете я на цыпочках подошла к шкафу и стала выбирать книгу. Я перелистывала страницы одной книги за другой, но все приключения казались мне не интересными и скучными по сравнению с предстоявшим — незаметно прокрасться в гостиную и открыть тайну своей собственной жизни. Я села у окна и облокотилась на подоконник.
Сплошные ряды лиственниц защищали нас от горных ветров. Ночь, казалось, опускала покрывало на наш уютный домик, и до сих пор мы — бабушка, дедушка и я — были в безопасности и счастливы. Зачем эта таинственная тень должна была стать между нами и все испортить? Я почти решила забыть о письме, свернуться калачиком и поддаться сну... но нет! Я должна узнать, возможно, это мой последний шанс. Прислонившись к стене, я задремала, но вдруг с испугом проснулась. Я услышала, как дедушка и бабушка поднимаются к себе. Моментально я нырнула в постель. Как я предполагала, бабушка опять вошла в комнату и наклонилась надо мной.
— Уснула, — услышала я ее шепот, — но запомни мои слова, Герберт, с ребенком что-то происходит.
В ответ я услышала горестный вздох дедушки, и дверь закрылась.
Казалось, прошла целая вечность, пока в их спальне исчезла полоска света под дверью. Я подождала еще минут десять и наконец услышала бабушкин храп. Наступило время действовать. Я на цыпочках спустилась вниз, и смело включила свет в гостиной. От волнения и угрызения совести я дрожала всем телом, когда открывала ящик письменного стола. Но желанного письма сверху не было. Должно быть, бабушка его спрятала. Я не имела представления, как оно выглядит, поэтому просматривала всю пачку. Это были в основном счета или письма от бабушкиной сестры из Бирмингема. Я почти дошла до конца пачки... наконец — вот оно! Необычный конверт с отпечатанным вверху адресом:
"Тюрьма ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА, ГРИННИНГ".
Я застыла, уставясь на адрес, и только после долгого времени обратилась к содержанию письма.
"Уважаемые мистер и миссис Фергусон, — гласило в начале, — так как срок моего заключения подходит к концу, я пишу вам по поводу опекунства над моей дочерью Люси. Я очень благодарен вам..." Я так поглощена была чтением, что ничего не замечала, даже не слышала шагов по лестнице, ни открываемой двери; только тогда, когда я перед собой увидела дедушку, я поняла, что поймана на месте преступления. Я сунула письмо за спину и безудержно разрыдалась.
— Люси, Люси, дорогое мое дитя, что с тобой? — шептал дедушка, очень осторожно закрывая дверь, будто мы являлись соучастниками одного дела.
Глотая слезы, я с умоляющим видом смотрела на него и внезапно поняла, что мне нечего бояться. Это ведь не полицейский, хотевший меня оштрафовать, — а усталый, маленький старичок в потертом халате, который даже не видел, что я делала, потому что он оставил свои очки наверху. Близоруко вглядываясь в меня, он подвел меня к дивану. — Ты вся дрожишь, дитя мое, — сказал он. — Я поднимусь в твою комнату и принесу одеяло. Поставь чайник, дорогая, и давай выпьем по чашечке чаю.
Чашка чая была дедушкиным лекарством от всех болезней. Через несколько минут он на цыпочках спустился в гостиную и укутал меня в одеяло. Я согрелась, немного успокоилась и перестала дрожать. Я видела, что дедушка очень старался не разбудить бабушку. И только, когда мы маленькими глотками стали пить чай, он спросил меня, что я здесь делала.
Оказывается, он даже не заметил письмо. Он просто увидел свет в гостиной и встал, чтобы выключить его. Но моя тайна была слишком тяжелой и потрясающей, чтобы нести ее одной. Мне нужна была дедушкина помощь. Я прильнула к нему и все рассказала.
— Видишь ли, дедушка, я знаю, с моей стороны очень неприлично читать чужие письма, но в конце концов, ведь я должна об этом знать. Ведь он — мой отец, и меня он всегда интересовал, только бабушка мне никогда ничего не рассказывала.
— Да, тебе не следовало его читать, — заметил дедушка, — но я рад, что спустился вниз. Может быть, нам следовало тебе раньше все рассказать. Или тебе надо было еще раз спросить у нас и не пытаться самой расследовать. Во всяком случае, для тебя наступило время обо всем узнать, и тебе нечего бояться. Еще много времени впереди. Если он будет отбывать весь срок, то к тому времени тебе будет четырнадцать лет, и ты будешь иметь право сама выбирать. Я уверен, что никакой закон не заставит тебя идти к твоему отцу против твоего желания. Мы не можем ему запретить видеть тебя, но пусть он навещает тебя здесь.
— А разве я ему нужна? — спросила я. — Я прочитала только начало письма.
— Ну, теперь да, кажется, ты ему нужна, — сказал дедушка, мягко вынимая письмо из моей руки. — Но мы советовались с юристом, Люси. Он не имеет права забрать тебя, если ты не захочешь, а ты ведь не захочешь, правда? Какой он опекун для тебя? Боюсь, что, в сущности, он очень плохой человек.
— А что он сделал? — спросила я. — Я тогда уже была?
— Да, — печально ответил дедушка. — Это все случилось вскоре после твоего рождения и смерти нашей дорогой Алисы. Они познакомились в доме ее подруги, и он сделал ей предложение. Но твоя бабушка чувствовала что-то неладное и не давала согласия на их помолвку. Он был неустроенным молодым человеком, без определенной работы и оклада. Тогда они поженились без нашего благословения и поехали в Испанию. У него там было что-то вроде пансионата. С тех пор мы больше не видели нашу дочь. Она умерла при твоем рождении...
Голос дедушки задрожал. Казалось, он совсем забыл про меня.
— Прости, дедушка, — прошептала я, — а что было дальше? То есть, я имею в виду, что было со мной?
— Мы умоляли его привезти тебя к нам, но он не отвечал на наши письма. Мне кажется, он очень любил твою мать и был потрясен ее смертью. Наше второе письмо вернулось назад нераспечатанным. Он уехал, не оставив адреса, и никто не знал, где он находится.
— А где я была, дедушка? Он взял меня с собой?
— О, да. Но о следующих трех годах мы почти ничего не знаем. Я думаю, что он много пил и связался с наркоманами, перевозившими наркотики из Испании во Францию. А когда он вернулся в Англию, уже ждала его полиция. Об их преступлениях много шумели газеты, но, честно говоря, Люси, я никогда не мог это толком понять. Вот в то время он и привез тебя к нам.
— Так, значит, вы видели его?
— Да, он приехал на такси, совсем неожиданно. Тебя он держал на руках и просил нас присмотреть за тобой. Я думаю, он уже знал, что его должны посадить в тюрьму. Но нам он ничего не сказал. Мы его увидели в первый раз, но, глядя на тебя, трудно было ошибиться — ты была копией твоей дорогой матери — те же густые волнистые волосы, те же серые глаза... такая забавная малютка...
— Но мой отец, дедушка! Он любил меня?
— О, да! В этом нельзя было сомневаться. Когда он передавал тебя на руки бабушке, ты уцепилась за него и плакала. Он немного задержался у нас и кое- что рассказал. Ты долго плакала, а потом уснула. Когда ты на следующее утро проснулась, нам казалось, будто ты была с нами всю жизнь. Тебе тогда было около трех с половиной лет.
— Но расскажи больше об отце, дедушка. Разве он больше не приходил?
— Нет. Через несколько дней все было описано в газетах, и он сам сообщил нам, что его приговорили к десяти годам тюремного заключения, и просил нас позаботиться о тебе. Твоя бабушка не удивилась. Она сказала, что с самого начала предчувствовала в нем плохого человека. Поэтому она не хотела, что-бы ты что-то знала о своем отце. Но иногда я думаю, что ради Алисы нам надо было поступить по-другому, с самого начала.
— Какая она была, дедушка, моя мама?
— Она была похожа на бабушку, моя милая. Твоя бабушка была школьной учительницей, когда я женился на ней. Мы оба были уже немолодые, и у нас родился только один ребенок — Алиса. Твоя бабушка всегда любила читать, Алиса тоже имела страсть к книгам и к учебе. Она гуляла по саду, читала сама себе стихи или лежала летом под рябиной и сочиняла. Нам удалось устроить ее в колледж; она хорошо училась, получала награды, но не могла вынести долгой разлуки с нами, с домом, с горами, и всегда торопилась вернуться к нам... Пока не встретила его... Ты очень похожа на нее, Люси, и мы не хотим...
— Герберт, во имя Бога, что вы там делаете? — раздался внезапно громкий шепот бабушки с верхней ступени лестницы. Мы оба вскочили с виноватым видом, застигнутые врасплох.
— Иду, Элси, — ответил дедушка, Я схватила его за руку:
— Ты ей все расскажешь?
— Да, конечно, — пробормотал он, спеша к двери, и я поняла, что у него никогда не было тайн от нее. Я крепко держала его за руку, когда мы вместе поднимались по лестнице.
— Могу ли я спросить, что здесь делает Люси в такой поздний час?
Бабушка была полна негодования и выглядела сердитой и некрасивой с папильотками на голове.
—Есть ли основание?
— Да, дорогая, есть... Я тебе все расскажу. Люси, иди к себе и ложись спать.
И к моему величайшему удивлению, я увидела, как бабушка молча направилась в спальню, и дверь захлопнулась.
Я забралась в постель, но уснула не скоро. Удивление, потрясение, сожаление и какой-то странный, неизвестный страх перед будущим не давали мне уснуть... Когда-нибудь этот плохой человек приедет, и мне надо будет принять какое-то решение. Я беспокойно ворочалась и металась до самого утра, пока не запел петух и не проблеяли овцы на горе. Какая-то птица выводила трели, приветствуя рассвет. Наступило новое весеннее утро, хотя на небе еще мерцали звезды. Сон незаметно овладел мной, мысли прояснились, и я увидела убитого горем человека, у которого умерла жена. А он расстается со своей крошечной дочуркой на целых десять лет. Он прощается с ней, целует ее... Он сидит в темной, одиночной камере... а я ничего не знаю. Может, я могла бы утешить его, даже если он плохой. Я закрыла лицо руками и заплакала. Сколько прошло времени — не знаю, но когда я открыла глаза, солн- це заливало мою комнату, а рядом стояла бабушка с чашкой чая.
— Просыпайся, Люси. Я не будила тебя раньше, но надо поторопиться, чтобы успеть на автобус.
У нас были не все уроки, и я вернулась домой раньше обычного. После обеда мы с бабушкой помыли посуду и удобно уселись в саду. Тут я услышала, что именно думает бабушка о тех детях, которые ночью тайно притворяются спящими, пробираются в гостиную и читают чужие письма. И еще многое другое она говорила, и в результате мы далеко уклонились от начатой темы. Я чувствовала себя слишком подавленной и пристыженной, чтобы спросить о том, о чем хотела.
— Прости меня, бабушка, — сказала я, потому что именно этого она и ожидала от меня. И совсем неожиданно добавила: — Но мне же надо было знать, правда, бабушка? Ведь он мой отец, и мне уже двенадцать лет!
Она в изумлении воззрилась на меня. Я ожидала строгого ответа, но его не последовало.
— Люси, — произнесла она, и к моему удивлению, голос ее задрожал. — Я надеюсь, что тебе никогда не придется иметь с ним дело. Никто не может забрать тебя у нас, и даже после стольких лет.
Я заметила в ее глазах страх. Страх, потому что она меня любила, и мысль когда-нибудь потерять меня как тень висела над ней день и ночь, все восемь лет. Я порывисто обняла ее за шею и на мгновение крепко прижалась к ней. Затем быстро побежала в лес в сопровождении следовавшего за мной по пятам Шедоу.
В лесу я успокоилась и, когда первое потрясение прошло, я хотела спокойно обдумать все, о чем узнала. Я села на краю ручья, уткнулась подбородком в колени и стала думать. Я поняла, что изменилась. За последние сутки я повзрослела.
Бабушка была очень справедливой женщиной. Она всегда выслушивала то, что я хотела сказать, и когда она бранила меня, я в глубине сердца признавала ее правоту. Но сегодня я не была уверена в этом. Я не чувствовала подлинного стыда и раскаяния в том, что я "прокралась и подглядела", как она выразилась, потому что мне казалось, что это письмо предназначалось не только бабушке. Это был мой отец, и то, что он писал, касалось меня, и именно я должна решить, как мне поступить...
