Ор. Название: The Mystery of Pheasant Cottage (Patricia St. John)
Перевод с английского: N/A
© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 7
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16
ЛАГЕРЬ В ГОТСВОЛЬДЕ
Те пять лет пролетели быстро. Другим они могли показаться скучными, но у меня они были наполнены волнующими событиями: я перешла в среднюю школу, стала членом команды волейболистов, каждый семестр я была лучшей в классе по английскому языку. Я открыла красоту поэзии и начала писать стихи и рассказы. У дедушки был бронхит, и его положили в больницу; потом я заболела корью. Когда мне исполнилось одиннадцать лет, мне разрешили поехать в лагерь, где руководителями были военные люди.
Но все эти интересные и приятные события не имели ничего общего с моей личной сокровенной жизнью. Для меня время отмечалось не семестрами и каникулами, а появлением первоцвета на берегу реки или раскрывающимся бутоном первого лесного нарцисса, пробивающегося из-под прелых листьев. Лето предвещало четкое "ку-ку" первой кукушки и распускающиеся дикорастущие розы; осень означала разноцветье листьев и запах костров, а зима отмечалась моими одинокими следами на белом, нетронутом снегу. Все это являлось моей внутренней жизнью. Она была мне настолько важна, что меня не беспокоило одиночество или то, что я многое не могла делать из того, что делали другие дети.
Иногда, когда девочки в школе смеялись надо мной, что я ни разу не видела моря, меня охватывало беспокойство, и я задумывалась над тем, удастся ли мне когда-нибудь путешествовать, и вообще, выйду ли я из круга повседневной жизни — пребывания в школе, дома, в церкви по воскресеньям.
Я не представляла себе исполнения этого желания, потому что дедушка и бабушка с каждым годом старели, а дедушка, тридцать лет прослуживший главным садовником в Иствудском поместье, получал небольшую пенсию. Они полностью удовлетворялись жизнью в своем маленьком коттедже, и, за исключением редких визитов к родственникам в Бирмингем, у них не было желания ехать куда-нибудь во время моих каникул, да и не на кого было оставить наше хозяйство. У меня самой тоже не было такого желания, разве только, когда мои подруги подшучивали надо мной.
Я охотно проводила время в лесу, поднималась на холмы, много читала и писала рассказы о детях, которые совершали длительные путешествия, плавали на кораблях или летали на самолетах и посещали те интересные страны, о которых я узнавала из учебника географии. У меня, кроме того, были свои определенные обязанности по дому, и дни проходили быстро.
Иногда ко мне заходила Мери Блоссом, моя лучшая подруга, чтобы вместе провести день. Мери была толстой, практичной девочкой, и она не любила ходить по лесу без цели. Она принадлежала к моему школьному миру, а мои леса утомляли ее.
Из всех счастливых воспоминаний одно было особенно выдающимся и незабываемым — мое пребывание в лагере в Готсвольде, когда мне было одиннадцать лет.
Когда бабушка разрешила мне ехать при условии, что я не буду в холодную погоду снимать жилетку и не буду купаться в реке с быстрым течением, я так разволновалась, что две ночи почти не могла спать. А когда мы уже отправились на автобусе с рюкзаками и постельными принадлежностями, я от волнения и счастья не могла произнести ни слова. Я молча сидела, стиснув руки между колен, чтобы таким образом скрыть свою безмерную радость. Жизнь среди взрослых научила меня быть сдержанным ребенком.
Мы ехали несколько часов, сначала по городским улицам, а потом по узким лесным дорогам, покрытым листьями; мимо мелькали пронизанные солнцем пейзажи: деревья с домами под соломенными крышами, просторы полей, покрытые зеленью, фермерские постройки — все было так необычно ново для меня, что моя скованность постепенно исчезла. Мы пели, болтали, смеялись, ели бутерброды и пили лимонад прямо из бутылок. Наконец мы остановились в горах у большого лиственного леса. Капитан и лейтенант показали нам, где ставить палатки и как разжигать костер.
Эти каникулы превзошли мои самые большие ожидания во всех отношениях. Мы жили в палатке вдвоем с Мери. С того момента, когда мы ранним утром просыпались и вылезали из своего укрытия, до наступления темноты, когда мы забирались в свои спальные мешки, каждый час был интересным и волнующим. Особенно ярко мне запомнилось одно раннее утро, когда я проснулась раньше всех и, натянув джемпер и туфли, выползла в просыпающийся мир. Солнце только что взошло, а из лиственного леса слышался зов кукушки. Капитан был уже на ногах. Увидев меня, он подозвал меня и сказал:
— Люси, оденься, пожалуйста, и отнеси мою записку на ферму. Надо пройти через лес, потом вверх в гору и через луг. Хозяева как раз будут доить коров на ферме. Я прошу оставить для нас два десятка яиц, мы их заберем попозже.
Я надевала платье, когда взъерошенная голова Мери появилась из спального мешка. Увидев меня, она заморгала глазами.
— Ты куда идешь? — зевая спросила она. — Мне с тобой пойти?
— Нет, нет! — быстро ответила я. — Я скоро вернусь. Мне надо срочно сходить на ферму с поручением. Если хочешь, можешь мне потом навстречу прийти.
Я выскочила из палатки, ведь это было мое особое поручение, и я хотела пойти одна.
О, что это было за путешествие! Солнце выглядывало из-за верхушек деревьев и заливало лесную тропинку таким ярким сиянием, что слепило глаза. Казалось, что я бегу по тоннелю, заполненному сияющим светом.
Но вот лес кончился, я поднялась на гору и увидела сплошной ковер из цветов: маргариток, лихниса, щавеля, лютиков со сверкающими и искрящимися в лучах восходящего солнца росинками. Я просто с ума сошла от восхищения. Сняв туфли, я прыгала, танцевала босиком и визжала от никогда ранее не испытанного ощущения. Цветы щекотали мои ноги, а я смеялась, всплескивая руками, охваченная бурной радостью, что могу наслаждаться таким прекрасным утром.
Назад я возвращалась медленно, чтобы продлить этот прекрасный час одиночества. Но, к сожалению, мне это не удалось; ко мне приближалась Мери, и по выражению ее лица я поняла, что у нее есть какой-то секрет.
— Люси, — проговорила она таинственно, — знаешь что?
—Что?
— Ну, я шла через лес, чтобы встретить тебя. У опушки леса стояли руководительницы группы.
— Ну и что?
—Люси, они видели, что ты там выделывала, и говорили о тебе. Я спряталась за деревом и подслушивала.
Я молчала, хотя меня разбирало любопытства, но я не хотела ей это показать.
— Люси, хочешь знать, что они сказали о тебе?
— Ну, что же они сказали?
— Одна из них сказала, — произнесла она, растягивая слова и меняя голос, — только представить себе, что скромная маленькая Люси может быть такой буйной. В этом ребенке есть что-то такое, что скрыто от наших глаз. А другая сказала: О, в Люси много заложено. Ее учительница говорит, что она пишет замечательные сочинения. Время от времени ей нужно уезжать от дедушки и бабушки, чтобы свободно проявлять себя. Вот что они сказали, Люси. Они что-то еще говорили, но я все не запомнила. Потом они обернулись и увидели меня.
— Как глупо, — рассердилась я. — Я живу так же, как они и все другие.
Но как бы то ни было, а сияние дня угасло для меня, и все утро, пока мы завтракали, убирались, купались в реке, я размышляла над их словами. Что же плохого в том, что я способная и живу с дедушкой и бабушкой? И разве я себя свободно не проявляла у них одиннадцать лет? Возможно, они сказали так, потому что я еще не испытала того, что испытали другие дети моего возраста, и потому что я еще никогда не была на море. Но, в конце концов, они ничего не знают о моей настоящей жизни, и они еще ни разу не были в Иствудском поместье. Весь день я была довольно сердитой, и они, должно быть, немало удивлялись моему угрюмому настроению. Лишь под вечер наслаждение от жарящихся на костре сосисок вытеснило все услышанное из моей головы.
Но это всколыхнуло все старые вопросы. Я не такая, как другие... В ту ночь я долго не могла уснуть. Я лежала и слушала крики сов, шелест листьев и старалась вспомнить лицо того человека, который ползал на четвереньках и катал меня на спине. Но напрасно. Оно навсегда исчезло из памяти...
