Перевод с английского: N/A
© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 8
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14
Новые испытания
- Сколько ты еще думаешь лежать растянувшись, лентяйка?- насмешливо спросила однажды Циска Магдалину, лежавшую на своей жесткой постели с раненой при падении с лошади ногой.
- Пока не выздоровею, - лаконично ответила девочка.
- В таком случае это может долго продлиться. Ты уж найдешь способ притворяться больной.
- Неужели ты думаешь, что мне приятно оставаться здесь, ничего не делая?
- Я думаю, что ты охотнее будешь лежать, чем работать. Будь я хозяйка, я бы живо положила этому конец.
- Я знаю, что ты безжалостна.
- Правда? - сказала Циска, быстро повернувшись к говорившей. В ее глазах блеснула молния. - А я нахожу, что я слишком добра к тебе. У тебя счастья больше, чем ты его заслужила.
Магдалина не ответила. Она повернулась к перегородке и постаралась подавить глубокий вздох. Жизнь представлялась ей суровой и безотрадной. Ее сердце сжималось от сознания полного одиночества. Тяжело в десять лет не видеть около себя ни одного дружеского лица, не иметь возможности по- жать дружелюбно протянутую руку, а встречать только равнодушие, ненависть, презрение и жестокость, тогда как сердце нуждалось в поддержке и любви. Бедная Маг да! Со смертью Беппо ее жизнь сделалась еще безотраднее. Она больше не увлекалась ни своими играми, ни своими упражнениями. Даже пони более не интересовали ее. Хозяин часто бранил и бил ее. К тому же она имела "глупость", как выразился хозяин, при опасном прыжке упасть с лошади, и вот она лежит теперь, имея возле себя своего единственного друга Сиру, отказавшегося покинуть девочку. Между тем, за ее раной ухаживали, потому что девочка была нужна акробатам.
Юдифь приходила утром и вечером перевязывать рану, но она ни разу не сказала девочке ни одного ласкового слова. Частые появления Циски раздражали Магдалину, потому что молодая девушка осыпала ее язвительными насмешками и всякого рода упреками. Терпение ребенка часто подвергалось тяжкому испытанию. Магдалина все чаще и чаще убеждалась в справедливости слов Беппо и мысленно твердо решилась при первой возможности исполнить его последнее желание.
Циска только что окончила свой туалет, переодевшись в блестящий костюм танцовщицы. Золотые монетки бряцали при каждом ее движении. Ее глаза сверкали из-под красной повязки, которой она завязала свои волосы. Она была красива в этом одеянии, и смуглая цыганка это хорошо сознавала. С гордой улыбкой она, наконец, отвернулась от висевшего на перегородке маленького зеркала, собираясь выходить, но, идя к выходу, наступила на лапу Сиру, и тот громко взвизгнул.
- Гадкое животное! - раздраженно вскричала Циска, сильно пнув его ногой. - Вечно у меня на дороге!
- Прекрати! Ты не имеешь никакого права его трогать! Это ты виновата, что он завизжал, - вскричала Магдалина, протянув руку. У нее был вид, как будто она собиралась ударить Циску.
- Что ты говоришь? - взвизгнула та. - Я не имею права бить эту дряную собаку? Как бы не так!
Вот тебе за твою дерзость! - И она дала Магдалине звонкую пощечину. Затем, быстро открыв дверь, она вытолкнула из фургона собаку, не обращая внимание на ее рычание.
- Ты злая, злая! - воскликнула Магдалина, побледнев от гнева. Не будучи в состоянии удержаться, она осыпала цыганку потоком бранных слов, на которые та ответила лишь презрительным смехом.
Подобные сцены случались, увы, часто. И дня не проходило, чтобы Циска не вызывала Магдалину на ссору и не настраивала бы хозяина против нее.
Не успела Магда прийти в себя от охватившего ее порыва гнева по поводу только что описанной сцены, как дверь фургона широко распахнулась, и во- шел Каспаро. Суровое выражение его лица не предвещало ничего доброго.
- Ты все еще лежишь? - сказал он резко. - Тебе давно пора выздороветь. Встань-ка, я хочу посмотреть, как ты ходишь.
Магдалина не осмелилась возразить. Дрожа, она встала и сделала несколько шагов в узком пространстве.
- По-моему, тебе гораздо лучше, лентяйка. Что еще мешает тебе взяться снова за работу?
- Но, - ответила девочка, - мне еще больно становиться на ногу, я не могу еще на нее опираться.
- Ну, это все отговорки! Завтра же явишься на тренировку. Я не намерен тебя кормить, пока ты не работаешь.
И цыган ушел. Магдалина глубоко вздохнула и горько заплакала.
- Это все Циска, - шептала она, - это она сказала хозяину, что я поправилась. Но это неправда! Она такая злая. О, я не хочу оставаться здесь.
Сокрушаясь в одиночестве, она вдруг почувствовала холодное прикосновение к своей руке. Это был Сира, который проскользнул в дверь за хозяином и теперь хотел ее утешить.
- Это ты, мой бедный Сира! Я тебя так люблю! - сказала Магдалина, обнимая большую голову собаки. - Что бы я без тебя здесь делала? Но мы с тобой скоро уйдем от этих дурных людей, которые нас ненавидят, не правда ли?
Собака глядела на нее своими умными глазами, виляя в знак согласия хвостом и, лизнув ей еще раз в знак признательности руки, легла подле нее, как бы говоря: "Я-то уж тебя не покину!"
Последующие дни были очень тяжелы для Магдалины. Нога ее еще болела, но ее заставляли играть в комедиях. Ее освободили только от выполнения скачков на лошади, так как это было ей все же не под силу.
Магдалина чувствовала себя все более одинокой, все более несчастной среди цыган. Биричино, правда, был добр к ней; всякий раз при встрече он дружески с ней разговаривал, а при случае и оказывал маленькие услуги. Но легкомысленный, беспечный характер клоуна мешал Магдалине довериться ему. Кроме того, он был гораздо старше ее, и уже это одно служило препятствием к их сближению, а молодых людей труппы Магдалина инстинктивно сторонилась. Несмотря на всю свою молодость и неопытность, она не могла не возмущаться многими их выходками и разговорами. Первые впечатления, полученные в детстве, первые вложенные в сердце принципы оставляют такие глубокие и прочные следы, что требуется много лет, чтобы их притупить или уничтожить. Магдалина всегда жила в среде бедных, но честных людей. Этого она не могла забыть. Однако до сих пор она не подозревала комедиантов в нечестности. Она знала, что они резки, грубы и даже жестоки, но, хотя некоторые их приёмы удивляли ее, она не думала, что они были ворами. Теперь же ее ожидало неприятное и неожиданное открытие на этот счет.
Однажды вечером, когда нога ее еще не вполне зажила, было назначено большое представление на площади города Ивердона. После маленькой комедии Циска начала танцевать испанский танец, и когда публика, позабыв от восхищения все на свете, любовалась дикой красотой молодой цыганки, ее грациозными позами, ее гибкими и вкрадчивыми, как у кошки, движениями, Юдифь, позвав Магдалину, велела ей начать обход публики с тарелкой для сбора оплаты за зрелище. Пока девочка, одетая в красивый костюм красной шапочки, обходила толпу, Юдифь последовала за Магдой с равнодушным, как казалось, видом и, пользуясь тем, что внимание зрителей было обращено на маленькую сборщицу, она с ловкостью профессионального карманника вытаскивала у людей различные вещи, такие, как табакерки, носовые платки и кошельки. Когда Магдалина поднесла тарелку одному человеку, одетому в платье из материи домашнего ткачества, она увидела вдруг за его спиной Юдифь.
- Ах да, ты собираешь плату, малютка? Подожди, - сказал крестьянин на местном наречии, - у меня есть еще для тебя десять сантимов.
Говоря это, добряк порылся в кармане своего жилета и вытащил из него маленький кожаный кошелек. Открыв его, он высыпал несколько пятифранковых монет на ладонь, нашел между ними двадцать сантимов, дал их ребенку и положил кошелек на место. Магдалина поблагодарила его и уже хотела продолжить сбор, как вдруг увидела, что Юдифь сунула свою руку в карман крестьянина, чтобы вытащить кошелек. Девочка вскрикнула. Ее широко открытые, направленные на Юдифь глаза привлекли всеобщее внимание. Все головы обратились в их сторону. С невозмутимым хладнокровием Юдифь приблизилась к девочке.
- Что случилось? У тебя, вероятно, опять заболела нога?
Магдалина не могла выговорить ни слова.
- Пойдем со мною, - сказала ей Юдифь, - я положу на твою рану мазь.
И взяв девочку за руку, она вывела ее из рядов зрителей. Затем выражение ее лица быстро изменилось.
- Змея! - прошипела она сквозь зубы. - Разве ты не могла помолчать? Еще недоставало, чтобы из-за твоего крика меня схватили жандармы. Так- то ты отплачиваешь за все добро, которое тебе сделали?
- Но, - сказала Магдалина дрожа, - ведь это - воровство!
- Да какое тебе до этого дело? - резко ответила лукавая женщина.
- Воровство - дурное дело! - решительно возразила девочка, поднимая на нее свои большие глаза. Перед этим чистым и ясным взглядом старуха была вынуждена опустить голову. Злость овладела ею.
- Повтори-ка это еще раз! - вскричала она, тряся Магдалину за плечо.
- Да, - сказала девочка в порыве негодования, росшего по мере увеличения гнева Юдифи, - я знаю, что это дурно. Дедушка это мне всегда говорил, и мама тоже!
Вместо ответа злая женщина дала Магде сильную пощечину. Она собиралась было дать еще и вторую, но Сира, вдруг очутившийся возле своей хозяйки, вонзил острые зубы в руку мегеры. Только вмешательство Магдалины, испугавшейся смелости своей собаки, заставило Сиру выпустить руку старухи. Юдифь позеленела от бешенства и боли. Она с ненавистью посмотрела на девочку и, обматывая платком свою окровавленную руку, сказала:
- Я вам обоим это запомню. Ты узнаешь, что значит называть нас ворами!
Она многое бы еще наговорила Магдалине, если бы последняя, не слушая ее, не взяла бы своей тарелки, чтобы продолжить работу. Ребенок старался вопреки своему внутреннему состоянию улыбаться и казаться веселым. Но потом, отнеся выручку хозяину, Магда бросилась на свою постель и долго плакала, уткнувшись лицом в бок последовавшему за ней Сиры.
- Что со мной будет? - с тоской повторяла девочка. - Завтра они, наверное, будут меня бить и, конечно же, начнут мстить Сиру... О, если бы я знала, куда идти и что делать!
Вдруг среди отчаяния и одиночества она как бы услышала голос в сердце своем, шептавший: "Мужайся, дочь моя, Господь усмотрит!"
"Господь усмотрит", - эти слова так часто повторял ее старый дедушка, всегда бодрый, всегда доверявшийся Богу! Когда Магдалина вспомнила о Боге, она сложила руки, склонила голову и помолилась со всей горячностью своего детского сердца. Несколько утешенная в своем тяжком горе, она легла спать. "Конечно, Бог мне поможет, - думала она. - Он всегда это делает. Дедушка мне так говорил, и я верю этому!" И она заснула с чувством, что она больше не одинока.
Да, Бог оберегал ее, так как на другой день девочку не ожидали побои: ее оставили в покое. Правда, Юдифь, мрачная и угрюмая, не разговаривала с ней, даже хозяин не заговорил с ней о вчерашнем происшествии. Забыли ли они ее вчерашний протест? Девочка этого не знала. Она только понимала, что Отец небесный печется о ней. К тому же, в этот самый день походный цирк был разобран, и труппа покинула Ивердон, переходя с места на место вдоль Невшательского озера.
