Перевод с английского: N/A
© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 8
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14
Скоморохи-акробаты
Вечерние тени уже раскинулись по склонам гор, когда три фургона въехали в большое савойское село в нескольких милях от Ахена. Они остановились на большой площади, где их не замедлила окружить толпа зевак.
Хозяин походного театра, наскоро приодевшись, отправился к сельскому старосте, чтобы получить разрешение начать, как он выражался, свою "рабо- ту", а затем к священнику, чтобы посоветоваться с ним о больном и попросить поместить его в больницу, если таковая здесь есть. Да, больница в селе была. Правда, маленькая, но чистенькая и ухоженная, как сказал просителю священник, честный и достойный человек, всегда готовый услужить своему ближнему. Выслушав рассказ о болезни старика, он надел треуголку, приподнял свою рясу и тотчас же решил идти с акробатом к больному.
- Вы говорите, мой друг, что этот человек заболел внезапно? - Да, батюшка. - Он вам приходится родственником? - Да, батюшка, - бессовестно лгал хитрец, который не хотел сказать правду. - Это мой отец; боюсь, что старику уже недолго осталось жить. Не можем же мы дать ему умереть без помощи.
- Мы постараемся устроить его в больницу, если в ней окажется место. Там он будет окружен прекрасным уходом до выздоровления. Можете ли вы внести за него хотя бы самую незначительную плату?
Акробат состроил гримасу, быстро скрытую вежливой улыбкой.
- Мы бедны, достопочтимый батюшка, - сказал он, - однако, может быть, если это необходимо...
- Хорошо, хорошо, - сказал священник, - об этом мы поговорим после. Вы сделаете что сможете, если болезнь затянется. Как долго вы пробудете в нашем селе?
- Мы не можем здесь долго оставаться, батюшка. Наша работа требует, чтобы мы были постоянно в разъездах; мы поработаем здесь в окрестностях, а там вернемся за стариком, если... - тут акробат сделал выразительный жест.
В эту минуту они подошли к месту стоянки странствующей труппы. С тех пор, как старика уложили на убогую койку, Жан не пошевелился. Только однажды он открыл глаза на страстный зов Магдалины и, посмотрев на нее, с трудом произнес: "Моя малютка". Больше он не сказал ни слова.
Когда священник приблизился, старик вполне осознанно посмотрел на него и попробовал заговорить, но слова с таким трудом выдавливались из его горла, что невозможно было что-либо понять.
Священник пощупал его пульс и попытался уловить смысл его слов. Он покачал головой:
- Он, очевидно, очень болен, бедняга. Я вам пришлю двух сторожей, которые и отнесут его в больницу. Ему необходимо немедленно оказать медицинскую помощь.
И с этими словами священник удалился, так и не обратив внимания на Магдалину. Это было и не удивительно, так как при его входе в фургон обеспокоенная девочка встала в ногах кровати и не могла произнести ни слова.
Полчаса спустя бережно закутанный в одеяло и уложенный на носилки Жан Ноде был отнесен в больницу по единственно большой улице села двумя больничными служителями.
Магдалина, совсем убитая горем, и Сира следовали за ними. Дойдя до больничных дверей, она попросила разрешения войти, но ей сказали, что туда принимаются лишь больные.
В полном отчаянии стояла Магдалина возле ворот с неумолимым стражем, как вдруг перед ней очутился главный акробат.
- Что же ты теперь собираешься делать, милая? - спросил он.
- Не знаю, - ответила она грустно, тогда как Сира глухо зарычал.
- Пойдем к нашим фургонам, мы охотно приютим тебя. Ты будешь смотреть наши представления, и тебе будет намного веселее, чем одной стоять на этой длинной пустой улице.
В его голосе слышались нотки доброты вопреки обычной его грубости.
Магдалина подняла на него глаза и внимательно посмотрела в смуглое лицо этого человека. Его густые черные брови и странное одеяние придавали ему почти дикий вид. Девочка помолчала минуту в нерешительности; затем, не зная, куда ей идти, тихо сказала:
- Благодарю вас, сударь, я поживу у вас. Я побуду у вас, пока дедушка выздоровеет.
Тень удовлетворения промелькнула на его лице.
- Ну, вот и прекрасно, - сказал он, - пойдем, ужин, наверно, уже готов, а мать не любит ждать.
Он протянул Магдалине руку. Она доверчиво взяла ее, и они быстрым шагом отправились к фургонам.
Скоро они дошли до большой квадратной площади, окруженной двумя рядами чинар. Здесь солдаты проводили свои учения, а школьники устраивали свои игры. Во время ярмарки здесь ставились карусели. Тут и там уже росла трава. К одному из деревьев были привязаны три лошади. Сдвинутые в треугольник, фургоны защищали кочующих от нескромных взглядов публики. Громадный котел, подвешенный на двух воткнутых в землю кольях, кипел на огне, поддерживаемом двумя мальчиками восьми и девяти лет. Тут же суетилась Юдифь, некрасивая пожилая женщина с первого фургона, одним раздавая свои указания, а других награждая тумаками. Ее отрывистые фразы не допускали возражений. Мрачное выражение ее некрасивого лица вызывало недоверие и страх.
Таким было чувство Магдалины, когда она, опечаленная и несчастная, вступила в незнакомое ей общество. При появлении начальника тут же наступила тишина, все взоры устремились на него.
- Матушка, - сказал он, - я привел к тебе маленькое существо, которое хочет есть и пить; можешь ли ты ей дать что-нибудь?
- Конечно, - резко ответила Юдифь, бросая на ребенка равнодушный и холодный взгляд. - Суп готов, дело было только за вами. Идите скорее и начнем ужинать!
- Это тебе, - сказала она Магдалине, протянув ей оловянную тарелку, - суп получишь, когда подойдет твоя очередь.
Все столпились вокруг котла, из которого Юдифь, вооруженная громадной ложкой, раздавала в подставляемые тарелки горячий суп.
Около Магдалины стоял мальчик лет десяти или одиннадцати, худенький, бледный, очень слабый на вид. Он заметил, что маленькая иностранка не продвигается к котлу за своей порцией.
- Дай мне, - резко сказал он, беря из ее рук тарелку, - если не поспешишь, то тебе ничего не останется.
И, проложив себе дорогу, он пошел и принес суп Магдалине, которая поблагодарила его признательной улыбкой.
- А ты, - сказала она, сделав несколько глотков, - отчего же ты не ешь?
- Я? Мне ничего не полагается сегодня вечером.
- Почему? - удивилась она.
- Молчи, - сказал он, отвернувшись, - старуха может услышать нас.
- Съешь несколько ложечек из моей тарелки, - предложила Магдалина. - Ты, верно, голоден.
Мальчик колебался; он, может быть, и согласился бы на ее предложение, как вдруг заметил устремленный на него взгляд хозяина.
- Беппо, - сухим тоном произнес тот, - иди убирать лошадей, уже поздно.
И Беппо, не говоря ни слова, опустив голову, удалился. Магдалина проводила его взглядом. Она видела, как он вошел в последний фургон, из которого он почти тут же вышел с двумя пустыми ведрами. У ближайшего источника он наполнил их водой и усталым шагом понес по направлению к табору. Магдалина думала, что он отнесет воду привязанным к дереву лошадям, но он вошел с ведрами в тот же фургон и больше оттуда не выходил.
Маленькая Магда удивлялась всему, что ее окружало, не смея никого ни о чем расспрашивать. Когда ужин был окончен, хозяин подозвал к себе двух сильных молодых человек и на непонятном языке отдал распоряжения.
Все трое, взяв с собой веревки, колья и ковры, направились к одному из углов площади и начали там устраивать импровизированный цирк.
Приготовления были вскоре закончены. Женщины удалились в свои фургоны, откуда слышались смех и громкие голоса. Магда осталась одна в обществе нескольких оборванных, грязных ребятишек, катавшихся по земле и не обращавших на нее никакого внимания. Девочка чувствовала себя совершенно одинокой, она думала о своем дедушке, когда к ней подошел хозяин.
- О чем ты задумалась? - спросил он, хлопая ее по плечу. - Тебе, небось, скучно? Но ты не унывай, скоро будет веселее, мы ведь люди веселые!
- Что же вы будете делать? - спросила Магдалина, готовая расплакаться, но не смевшая это сделать.
- Сейчас ты это увидишь и будь уверена, что ты первая засмеешься. А где же собака? - живо спросил он.
- Сира! Да и в самом деле я не видела его с тех пор, как мы сюда пришли, - ответила она, ища глазами своего верного друга. - Он, наверно, остался у дверей больницы, - прибавила она. - Бедная собачка очень привязана к моему дедушке; он ничего и не ел, бедняжка!
- Завтра мы его разыщем, - сказал хозяин, - и ты накормишь его.
В эту минуту дверь фургона, в котором жили женщины, отворилась, и оттуда вышла молодая девушка, о которой мы уже раньше упоминали. Она была одета в блестящий костюм, восхитивший Магдалину и напомнивший ей виденные во Флоренции театральные представления, когда ее отец, страстный, как и все итальянцы, любитель театра, водил ее в народный театр или цирк.
На Циске - так звали появившуюся девушку - была красная полосатая юбка, черный бархатный корсаж стягивал ее тонкую, гибкую талию. На голову наброшена красная косынка, опускавшаяся сзади почти до пояса, на шее у нее было ожерелье, а на руках браслеты из золотых монет, ярко блестевших и издававших легкое бряцание при каждом ее быстром и грациозном движении. Они подчеркивали ее своеобразную красоту. На боку у нее висел бубен, в руках были кастаньеты. Она подошла к хозяину . - А, вот и ты, Циска! - сказал он, бросая на нее восхищенный взгляд. - Пойдем, ждем только тебя.
- А где же ваш большой ящик? Вы забыли его? Но хозяин с шарманкой уже выходил из фургона. Два маленьких мальчика, наряженные в традиционный костюм клоунов, следовали за ним по пятам. Труппа направилась в город. Они прошли по главной улице, привлекая к себе внимание почтенной публики звоном бубен и кастаньет и приглашая прохожих посетить их и посмотреть удивительные фокусы магистра Каспаро, полюбоваться на удивительные танцы госпожи Циски, а также на двух хорошеньких дрессированных лошадок. Вскоре многочисленная толпа потянулась за комедиантами, и, когда они вернулись на площадь, их окружала толпа мужчин, женщин и детей, толкавших друг друга, чтобы лучше рассмотреть акробатов.
Пока процессия ходила по улицам, принарядившаяся Юдифь, Беппо и еще один мальчик зажгли вокруг походного цирка двойной ряд цветных фонарей и принесли большую шарманку.
Детское любопытство Магдалины было возбуждено, и она с интересом следила за происходящим. Когда все приготовления были окончены, она увидела Беппо, снова направлявшегося в фургон и остановившегося на минуту.
- Зачем ты туда ходишь?
- Чтобы посмотреть за лошадьми, - лаконично ответил он.
- Разве лошади не на дворе? - спросила Магдалина, указывая на трех, лежавших под чинарами кляч.
- Эти? - презрительно переспросил Беппо. - Ну, эти же не работают. Вот ты увидишь моих. Ничего нет милее и красивее их на свете.
- Как? В этом фургоне лошади?! - воскликнула Магдалина. Она находила это странным, что возили лошадей, которые обыкновенно возили других. - Почему же они не идут сами?
- Хозяин не хочет, чтобы их видели. Он показывает их только на вечерних представлениях. Но мне некогда с тобой болтать, надо торопиться.
Девочка осталась одна.
- Мне очень хотелось бы знать, кто эти люди и что сказал бы о них дедушка, - говорила она сама себе. - Бедный дедушка, он там совсем один...
Сердце ребенка разрывалось от горя. В это время ее позвала Юдифь.
- Пойди-ка сюда, - сказала она, - они уже идут. Поверти-ка эту ручку, пока я буду гадать тем, которые захотят меня слушать.
Магдалина, прилагая все свои старания, послушно играла одну мелодию за другой; под эту музыку началось представление. Его открыли ловкими и искусными фокусами сам хозяин и его молодцы. Затем появилась Циска на очень высоких ходулях, на которых она исполнила быстрый и легкий танец к великому восхищению публики.
Наконец Магдалина, смотревшая на все с удивлением, увидела Беппо в костюме жокея, ведущего на поводу двух очаровательных пони, одного белого, другого вороного. Они, гарцуя, вошли в цирк, поклонились публике и, повинуясь знакам хозяина, тихо ходили или скакали.
Когда восхищение публики достигло высшей точки, Циска и Юдифь пошли с тарелочками по плотным рядам зрителей, улыбками и жестами приглашая посетителей класть на тарелочки монеты. Затем хозяин объявил публике, что он, ввиду позднего времени, представление заканчивает, но возобновит его завтра в эти же часы. На это второе представление он обещал горы чудес. Толпа потихоньку разошлась, и акробаты торопливо прибрали все к ночи.
- Ну, что ты скажешь обо всех этих красивых вещах? - спросил Каспаро, так звали хозяина, Магдалину. - Понравилось тебе?
- О, да! - восторженно ответила девочка.
- Не хочешь ли и ты покататься на этих хорошеньких маленьких лошадках?
- Я? А разве это можно?! - воскликнула она с блестящими от восторга глазами.
- А почему бы и нет! Если хочешь, попробуем завтра же; а теперь иди спать и будь умницей, засни сладким сном.
Юдифь приказала Циске взять Магдалину к себе, и та уложила ее рядом с собой на соломенный тюфяк. Она была неразговорчива и, казалось, не в духе, но девочка не обратила на это внимания и долго думала о всех чудесах, о которых она расскажет своему дедушке, когда увидит его. В его выздоровлении она не сомневалась.
Наконец она уснула и проснулась лишь от настойчивого зова Циски, которая энергично трясла ее.
- Да вставай же! Ведь не такая уж ты важная барышня, чтобы так долго спать!
Магдалина испугалась. Она не сразу могла понять, где она, но, услышав Цискин голос, она быстро пришла в себя, вскочила и, наскоро одевшись, вышла из фургона.
Было часов шесть утра. Солнце освещало первыми лучами весеннюю природу, свежую и душистую. На фоне безоблачного неба вырисовывались зубчатые верхушки Савойских гор.
Юдифь, вокруг которой уже толпились женщины и дети, развела огонь, тогда как мужчины суетились около лошадей и фургонов.
Хозяин приветливо встретил Магдалину. Юдифь дала ей полную тарелку супа и кусок хлеба.
Девочка поискала глазами Беппо. Он также завтракал к большому удовлетворению Магдалины, почувствовавшей к нему дружеское расположение. Они обменялись улыбками. Сразу после завтрака Магда, не говоря никому ни слова, покинула площадь и направилась в сторону больницы; дорогу туда она прекрасно запомнила. Испытания и радости неизгладимо заносят в нашу память связанные с ними места.
Никто не пытался ее остановить, вероятно, никто не заметил ее ухода.
У дверей больницы она увидела Сиру, который при виде ее запрыгал от радости и с жалобным визгом принялся облизывать ей руки, как бы упрекая, что она так долго оставляла его одного. Потом он взобрался на ступеньки каменной лестницы, повизгивая от нетерпения, пока слабая ручка ребенка тянулась к веревке тяжелого больничного звонка. Прошло несколько минут. Наконец раздались шаги, и калитка приотворилась.
- Что тебе надо? - спросил суровый голос.
- Я хотела бы видеть дедушку, - робко ответила Магдалина.
- Без позволения священника посетителей не допускают, да теперь и неприемные часы. Уведи отсюда эту собаку, девочка, она всю ночь беспокоила всех своим визгом.
- О, скажите мне только, как здоровье дедушки? - умоляла Магдалина, сжимая руки, в то время как глаза ее наполнялись слезами.
- Это тот старик, которого принесли вчера вечером? - спросил сторож помягчевшим голосом.
-Да.
- Я слышал, что он все в том же положении. Но у меня нет времени с тобой разговаривать. Приходи попозже и принеси разрешение священника.
И калитка затворилась.
Магдалина постояла несколько минут на негостеприимном крыльце. Потом, вдруг охваченная чувством полного своего одиночества и сильным желанием увидеть дедушку и услышать его добрый голос, произносящий слова утешения, всегда успокаивающие ее в горе, она опустилась на плиты лестницы в порыве неописуемого отчаяния.
Южная натура Магдалины сказывалась во всем: пылкая, нервная, впечатлительная, подчас и своенравная, она ничего не чувствовала наполовину, и, хотя еще с детства ее сравнительно легко можно было развеселить, она отличалась удивительной для ее возраста способностью страдать и сострадать, приобретаемое обыкновенно гораздо позже, в школе жизни.
Никто не знает, сколько времени оставалась она здесь, лежа на камне, плача и рыдая, с разрывающимся от горя сердцем. Но и скорбь иссякает. Изнемогая от усталости, изнемогая от слез, она присела на ступеньку и машинально засунула руку в карман, чтобы достать носовой платок. Платка там не оказалось, вероятно она его потеряла, когда стояла в толпе, любуясь представлением. Она решила посмотреть еще в холщовой сумке, всегда висевшей у нее через плечо, где они с дедушкой хранили все свое хозяйство. Вместо платка рука ее нащупала какой-то твердый предмет, совершенно забытый ею. Это была книга ее дедушки.
Нерешительно достала она ее из сумки.
- Правда, - сказала она себе самой, - я сегодня еще ее не читала. Дедушка очень рассердился бы, если б он это узнал, а я-то собиралась быть умницей! Но если Бог видит меня, почему Он мне позволяет плакать?
Она раскрыла книгу, и взор ее упал на чудные слова Иисуса: "Не оставлю вас сиротами, приду к вам" (Иоан. 14, 18).
Маг да перечитала их много раз. Она не понимала всей невыразимой нежности этих слов, но сначала смутно, потом все глубже, яснее прониклась мыслью: "Я не одна, у меня есть Отец на небе", и она почувствовала себя менее несчастной. Ей казалось, что ее настоящий друг и родственник говорил с ней через эту книгу.
Время между тем шло. Ей вспомнилось, что следует вернуться к фургонам и что, быть может, хозяин даст ей совет, как ей добраться до дедушки.
Она встала и позвала Сиру. Он, однако, не хотел идти за ней. Тогда, взяв его за ошейник, девочка потащила собаку за собой, говоря: "Пойдем, Сира, со мной, дедушка этого желает!"
Казалось, смышленное животное поняло; оно дало себя увести, но поминутно оборачивалось назад.
- Ты откуда? - спросил Магдалину хозяин. Девочка рассказала ему о своих обманутых надеждах и сообщила приказание, данное ей сторожем относительно собаки.
- Об этом не беспокойся, мы ее тут привяжем, чтобы она не тревожила больше людей в больнице. А ты, малютка, не ходи больше проведывать де- душку: детей неохотно впускают в эти учреждения. Я пойду туда вместо тебя и принесу тебе известия о дедушке, ты можешь в этом на меня положиться. А теперь, что ты скажешь, не сделать ли нам верховую прогулку?
- На одном из пони?! - воскликнула Магдалина.
- На одном из пони - ответил он, утвердительно кивнув головой.
Кто бы отказался от подобного предложения! Она пришла в восторг. И если бы вы, дорогой читатель, несколько минут спустя увидели ее удобно сидящей на маленькой вороной лошади, хвост которой волочился по земле, вы вряд ли признали бы в этой девочке с блестящими глазами и розовыми щеками только что в отчаянии рыдавшего ребенка.
Каспаро вел под уздцы лошадь Магдалины, указывая последней, как держаться в седле, и подсказывая, как надо управлять лошадью.
Циска, издали наблюдавшая за ними, капризно передернула плечами и с досадой повернулась к ним спиной, когда они проходили мимо нее.
Что же касается Юдифи, то она лукаво улыбалась. "Дело идет на лад!" - говорила она себе. Так оно, наверное, и было, потому что сиявшей от восторга девочке, по мере того, как она все увереннее чувствовала себя в седле, все больше и больше нравилась верховая езда.
- Ты бы хотела ездить каждый день? - спросил хозяин, провожая ее до фургона.
- О да, это так интересно, и лошадка такая милая! - ответила Магда, гладя длинную гриву пони, которого Беппо держал на поводу.
- Хорошо, в таком случае завтра поедем опять, - сказал Каспаро.
Когда Магдалина благодарила его, она заметила на себе не то грустный, не то насмешливый взгляд Беппо. Это ее удивило, и она хотела с ним заговорить, но мальчик, резко отвернувшись, увел пони в его походную конюшню.
Днем хозяин ушел в город, откуда возвратился лишь к вечеру. Магдалина ждала его с нетерпением, так как он обещал ей зайти в больницу. Но, возвратясь домой, он повел себя довольно странно. Он избегал посмотреть ребенку в глаза и старался не оставаться с ней наедине. Он позвал к себе Юдифь и о чем-то долго с ней совещался.
- Скажите, - воскликнула девочка, встретив Каспаро, - как здоровье дедушки? Когда я могу его навестить?
Хозяин кашлянул, чтобы придать голосу больше твердости.
- Ты не увидишь его больше, - сказал он. Магдалина посмотрела на него, ничего не понимая. Тогда заговорила Юдифь:
- Ты не должна отчаиваться, малютка! Бедняга был уже стар, все равно он не протянул бы долго. Магдалина издала раздирающий душу крик:
- Дедушка умер! Он умер! Что же будет со мною!
В порыве отчаяния она ломала себе руки. Ею овладела скорбь, уже испытанная при смерти матери. Она бросилась на землю, не слушая слов утешения, которые Юдифь и хозяин считали своим долгом высказать. Видя, что ничто не помогает, они предоставили ее самой себе и пошли заканчивать приготовления к вечернему представлению.
Долго и безутешно рыдала маленькая сиротка. Никто не пытался ее утешить, не было больше у нее друзей на свете... Неужели никого не осталось? О да, у нее был Друг. Склонившись над ней. Он считал слезинки, пролитые ею в одиночестве. В ее сердце раздавался Его милосердный зов и нежные слова увещания: "Не бойся, только веруй; не оставлю вас сиротами, приду к вам".
Наконец ее жгучее страдание сменилось тихой грустью, и Магдалина впала в оцепенение, из которого ее вывел Каспаро.
- Довольно плакать, дитя мое; оставайся с нами, у нас тебе будет совсем неплохо. Ты найдешь веселых товарищей.
Эти слова болезненно отозвались в сердце Магдалины.
- Я совсем одинока в этом мире, - прошептала она.
- Не беспокойся об этом, - ответил с удивительным простодушием хозяин. - Если ты будешь милой и ловкой, мы оставим тебя в нашей труппе. Ты научишься многим красивым упражнениям, будешь ездить верхом, носить прекрасные костюмы. Ты будешь счастливее королевы... хочешь?
Что делать? Куда идти? Что с ней будет? Об этом Магдалина не переставая спрашивала себя. Предложение, сделанное ей, было для нее куском хлеба, давало ей кров, защиту. Никакая другая дверь не открывалась перед сироткой. Она это чувствовала, но, несмотря на всю привлекательность картины, которую ей рисовало ее детское воображение, в сердце у нее оставалось еще одно сомнение: полюбил бы дедушка этих людей? Она и сама не очень-то их любила, но выбора не было, и не без некоторого колебания она ответила:
- Благодарю вас, сударь; если я вас не стесню, то останусь у вас.
- Ладно, ладно, - ответил Каспаро, - лишь бы ты охотно работала, тогда ты не будешь в тягость. Завтра же и приступишь к работе, как только мы где-нибудь остановимся.
- Разве мы уезжаем отсюда? - спросила девочка, сердце которой болезненно сжалось.
- Да, завтра рано утром.
- И я никогда больше не увижу дедушку? - спросила она, прижимая руки к груди.
- Об этом и говорить нечего, дитя мое, это невозможно; притом его уже вынесли из больницы, и туда никого не впускают.
- О, если бы он все же остался с нами; он, может быть, мне еще что-нибудь сказал.
- У него там был лучший уход, поэтому мы его туда и положили,- ответил хозяин. - А теперь не надо думать о мертвых, отри свои слезы и иди к живым. Пока ты будешь с нами, ты ни в чем не будешь нуждаться.
Говоря это, он подвел девочку к фургонам и представил ее сидевшим у огня людям как нового члена странствующей труппы акробатов.
Таким образом, Магдалина вступила в эту труппу. Что будет с ней среди этих неверующих в Бога и необразованных людей? Не забудет ли и она Бога своего дедушки? Будет ли она в состоянии выполнять преподанные им наставления?
