Перевод с английского: N/A
© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 8
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14
Действие книги
Акробаты прибыли в Нион. Они расположились на прекрасном месте за городом и разместились в большом сарае, вмещавшем в себе и цирк, и театр, намереваясь оставаться в древнем городе Юлия Цезаря, пока не иссякнет публика на их представлениях. Так, впрочем, они поступали всегда, прибывая в какой-нибудь город. Благодаря изобретательности хозяина и его удивительной организаторской способности труппа могла теперь разнообразить свои представления, превосходившие своим интересом заурядные фокусы уличных комедиантов. Хозяин умело применял к делу способности своих подчиненных, распределяя между ними подходящие роли; некоторые же его комедии отличались пикантными и оригинальными сценами.
Было четыре часа пополудни. Стоя посреди цирка с кнутом в руке, хозяин хлопаньем кнута поощрял черного пони, на котором в это время Магдалина проделывала целый ряд опасных трюков. Лошадь и наездница, покрытые потом, уже выбились из сил. Умоляющие взгляды Магдалины и ежеминутное фырканье пони просили о пощаде, но все было напрасно: скачки через обручи не удавались, вызывая недовольство хозяина, и приходилось начинать все сначала.
Ноги у Магдалины подгибались, голова кружилась, и в первый, может быть, раз с тех пор, как она практиковалась в школе верховой езды, она почувствовала страх. Она вдруг вскрикнула и, скользнув ногами по бокам пони, села на него верхом. Последний, которому уже изрядно надоел галоп, длившийся целый час, сразу же остановился, думая, что тренировка кончилась, но он ошибся.
- Что это значит? - вскричал хозяин голосом, которого Магдалина до сих пор еще не слышала. - Разве я дал вам условный знак для остановки?
- Я так устала и мне так жарко, - сказала Магдалина, - я уверяю вас, сударь, что не могу больше держаться на лошади. Посмотрите, и она разгорячилась, ей также нужен отдых.
- Скажите, пожалуйста, барышня сегодня разленилась, - произнес звонкий и насмешливый голос, раздавшийся у входа цирка, - не подать ли барышне лимонаду? Я думаю, придется ей помочь сойти с лошади...
Магдалина подняла глаза и увидела Циску, праздно стоявшую у двери. Красная занавесь, спускавшаяся за нею, являлась блестящей декорацией для этого дышащего здоровьем лица. Ее высокомерный и в то же время иронический взгляд был устремлен на хозяина.
Последний, кусая себе губы, сделал нетерпеливое движение.
- Все это глупости! - гневно закричал он. - Вы не сделали ни одного удачного прыжка, и хотя бы вам пришлось заниматься этим еще два часа, вы должны этому научиться! Ну, живо вперед!
При этих словах он изо всей силы щелкнул кнутом. Привыкшая к беспрекословному повиновению, лошадь дернулась и без колебания пустилась снова в опротивевший ей однообразный бег вокруг обозначенного ограниченного пространства. Но Магдалина, не привыкшая к подобному обращению, изнемогая от усталости, хотела приподняться, но, потеряв равновесие, чуть было не упала с лошади. Проклятие сорвалось с уст хозяина. Магдалина почувствовала, как длинный узкий ремень стегнул ее по плечам; взрыв злорадного смеха раздался в ее ушах.
Негодование и боль возвратили ей силы. Победив усталость и страх, удерживая готовые брызнуть из ее глаз слезы, Магдалина, собрав всю силу воли, несколько раз прекрасно выполнила новое упражнение, так дорого давшееся ей.
- Ну, теперь уже лучше, - сказал хозяин помягчевшим тоном, - но помни, дитя, я желаю, чтобы меня слушались всегда и во всем, и что я не допускаю никаких возражений. Я сам прекрасно знаю, кто что может исполнить. На, - сказал он вошедшему Беппо, кидая ему поводья лошади, - уведи ее и хорошенько вытри.
Магдалина молча ушла. Целая буря клокотала в ней. Она не смела высказать своих чувств. Детские души особенно сильно чувствуют несправедливость, потому что они еще не научились лгать.
Как только Беппо окончил свое дело, к которому он, несмотря на свою все растущую слабость, относился очень добросовестно, он разыскал Магдалину, и они вместе с Сиром сели в сторонке, чтобы почитать дедушкину книгу. Девочка читала ему ее теперь каждый день, и Беппо слушал со все возрастающим интересом. Он не делал замечаний, он молча слушал и размышлял о том, что слышал. Иногда Магдалина, удивленная его молчанием, поднимала голову, предполагая увидеть своего слушателя заснувшим, но устремленные на нее большие блестящие глаза живо выводили ее из этого заблуждения, и она прочитывала до конца начатую главу. Мало-помалу мысли начинали проясняться в голове покинутого бедного мальчика. Нежное и убедительное Слово Божье тронуло его душу, он услышал Божий голос; его сердце, жаждущее любви и счастья, незаметно раскрывалось для восприятия великих и торжественных истин жизни и смерти. Поистине, Евангелие в своей красноречивой простоте имеет более могущества, чтобы проникать в души и убеждать их, чем самые тонкие рассуждения величайших мыслителей.
В этот раз Магдалина была грустна. Она тихо села, подперла голову рукой и долго сидела неподвижно, забыв про дедушкину книгу.
Беппо молча смотрел на нее; он отчасти понимал, что происходит в душе девочки, так как присутствовал при конце сегодняшней тренировки. Увы! Он слишком хорошо знал, что это было только предисловие ко многим подобным сценам. Он знал своего хозяина, и, несмотря на относительную снисходительность, которую тот проявлял к Магдалине до сих пор, мальчик был уверен, что все это не замедлит измениться к худшему.
Вдруг Магдалина резко выпрямилась; ее черные глаза горели негодованием.
- Я ненавижу ее! - воскликнула она, стиснув зубы.
Беппо с удивлением посмотрел на нее.
- Кого это? - спросил он.
- Циску! Эту злую девчонку! Я терпеть ее не могу! Это она заставила хозяина наказать меня и наказать несправедливо! Я давно знаю, что она не любит меня. Я ей никогда не доверяла, а теперь я ее просто ненавижу! - прибавила она, сделав особое ударение на последнем слове.
Чувство горечи, гнева и ненависти кипело в ее маленькой душе.
О, дедушка, что бы ты сказал, услышав эти слова от твоей маленькой Магды? Беппо продолжал смотреть на нее. Никогда еще он не видел ее в таком состоянии: выражение ее лица, обычно такое кроткое и чистое, испугало его, хотя он привык к резким манерам и грубому языку.
- Успокойся, Магдалина, - произнес он, наконец.
- Нет! - ответила она вне себя от ярости. - Я не намерена успокаиваться; она заставила бить меня... я убила бы ее! Да, я х-отела бы этого! - Молчи, Магдалина, не кричи так громко. Тебя могут услышать, - умолял Беппо.
Но девочка была слишком взволнована, чтобы остановиться, и понадобилось бы более авторитетное вмешательство для ее успокоения, если бы мальчик вдруг не упал, схватившись рукой за сердце. Он мучительно задыхался. Жалость и сострадание к своему маленькому другу овладели Магдалиной, гнев ее улегся. Растерянная стояла она перед Беппо, желая помочь ему и не зная, что ей делать.
На этот раз приступ продолжался недолго. Вскоре мальчик начал дышать спокойнее, он слабо улыбнулся стоявшей возле него Магдалине.
-О, Беппо! Я так сожалею. Это моя вина, что ты себя так плохо почувствовал! Он тихонько покачал головой.
- Теперь все прошло, - прошептал он, - сядь и почитай мне что-нибудь. Хорошо?
Магдалина подняла упавшую на землю книгу и открыла Евангелие от Луки. Все более и более дрожавшим голосом прочла она вслух столь простой и трогательный рассказ о страданиях Христа. Беппо закрыл лицо руками, чтобы скрыть слезы, которые он был не в силах удержать. При чтении чудных слов: "Отче, прости им, ибо они не знают, что делают!" - голос изменил маленькой чтице, так как в ней заговорила совесть. Внутренний голос ей ясно повторял: "А ты, простила ли ты? Разве ты не знаешь, что должно прощать?"
И Магдалина устрашилась этого обвинительного голоса, потому что возмущение все еще занимало ее мысли: она не хотела подчиниться голосу Божьему. Она снова принялась за чтение и так дочитала до конца 23-ю главу. Наступило молчание, продолжавшееся несколько минут. - О чем ты думаешь, Беппо? - спросила наконец Магдалина.
- О Нем, - коротко ответил мальчик.
- О ком? Об Иисусе?
- Да, я думаю о том, что Он так милосерд и благ! Мы Его никогда не сумеем достаточно любить!
- Я нахожу, - сказала Магдалина, - что эти люди были страшно жестоки к Нему, и я не понимаю, как мог Он простить их, - прибавила она тихо.
- Наверное, потому что Он любил их, - задумчиво произнес Беппо, - но я этого тоже не очень хорошо понимаю; ведь так трудно любить тех, которые нам делают зло. Но я думаю, что это можно в себе воспитать.
- Ты думаешь, что это действительно возможно? Я не могу любить Циску.
- Ты знаешь, я также ненавидел своего хозяина и часто желал ему всякого зла, но с тех пор, как ты прочла мне историю Иисуса и я много думал о всем прекрасном, о чем говорится в Его книге, с тех пор, как ты мне рассказала о небе, куда мне так хочется попасть, у меня уже нет прежних злых чувств к хозяину. Я не могу этого тебе объяснить, но когда я вижу его таким алчным к наживе, когда я думаю, что он не знает ничего доброго и не будет с Иисусом, тогда мне становится очень жаль его, и я забываю всю его злость. Я думаю, что и Христос чувствовал нечто подобное. Как ты думаешь?
- Может быть, - ответила Магдалина неуверенно: она еще не совсем понимала эту истину, не дошла еще до порога того невидимого мира, который открывается душам, призванным войти туда, тогда как Беппо чувствовал во сне прикосновение ангелов, о которых он думал теперь днем и ночью.
Этот разговор смягчил сердце девочки. Она думала о словах Иисуса и о словах своего маленького друга. Глядя на старую книгу в черном переплете, она вспоминала дедушку, и это воспоминание отгоняло от ее сердца злые мысли.
"Могу ли я простить Циску? - спрашивала она себя, приступая вечером к молитве. - О, Иисус! Помоги мне, я такая злая и так хочу сделаться доброй!" - с тоской воскликнула она. И вдруг в ее сердце снова раздались слова: "Отче, прости им, ибо они не знают, что делают!" Она склонила голову и сложила руки.
- Иисус простил гораздо большее зло, чем зло, причиняемое мне Циской! Господи, и я хочу также простить Циске... научи меня любить ее!
Две слезы покатились по ее щекам, но когда она встала с молитвы, большое бремя снялось с ее совести, ее глаза засветились тихим светом. В эту минуту Циска вошла в их общую каморку. Столкнувшись в узком проходе с Магдалиной, она воскликнула:
- Как, ты еще не в постели? Гадкая нищенка! Убирайся с моей дороги, да поторопись, не то я научу тебя, как становиться на моем пути!
Магдалина не произнесла ни слова. Она живо исчезла под своим тощим одеяльцем. Она была счастлива в эту минуту, потому что мир вошел в ее душу.
