Перевод с английского: N/A
© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 8
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14
Скрипач
Прошло порядочно времени. В одно прекрасное весеннее утро Магдалина сидела на пороге лавки. Ей было поручено принимать посетителей, так как Цечерини, как уже неоднократно случалось, отлучился из дома, а старая Роза готовила скромный обед.
Опершись на руку, девочка следила рассеянным взглядом за проходившими по тротуару людьми и за многочисленными груженными товаром телегами, хозяева которых, заплатив пошлину у ворот св. Фредиано, со звонким звяканьем бубенчиков и щелканьем кнутов ехали на рынок. Немного дальше играли грязные, оборванные дети.
Ко всей этой суматохе Магдалина оставалась безучастной. Незаметно для нее самой по ее несколько побледневшим щекам текли две крупные слезинки. Она думала о своей матери, любви которой ей все больше недоставало. Несмотря на всю доброту, оказываемую ей Цечерини и его женой, Магда чувствовала себя одинокой. Сиротка знала, что ее держат из милости, и это угнетало ее. "О, если бы приехал дедушка, - думала она, - он взял бы меня с собой, и я не была бы так одинока".
В это время послышались отдаленные звуки скрипки. Магда подняла голову и стала прислушиваться, так как она страстно любила музыку. Музыканта не было еще видно, но мелодия становилась все яснее, и скоро Магдалина увидела в конце улицы высокого, почтенного на вид старика в пыльном платье, окруженного со всех сторон детьми. Похоже, он долгое время был в дороге. Пудель, бежавший возле него, держал в зубах чашечку, в которую иногда падали тяжеловесные монеты.
Не переставая играть, незнакомец внимательно, с озабоченным видом поглядывал по сторонам. Магдалина подошла к толпе детей, слушавшей его.
Когда пьеса была окончена, незнакомец, поглядев на оживленные лица детей и повесив на плечо скрипку, спросил после некоторого колебания:
- Понимает ли кто из вас, дети, по-французски? Услыхав слова, произнесенные на чужом языке, дети засмеялись, подталкивая друг друга локтями. Только одна Магдалина, понявшая вопрос старика, осталась серьезной. Сердце ее внезапно забилось. Собравшись с духом, робко, с итальянским акцентом она ответила старику по-французски:
- Я знаю немного французский язык; если я смогу вам помочь, то буду очень рада.
- Слава Богу! - воскликнул музыкант с засиявшим от радости лицом. - Теперь я узнаю все, что мне надо. Скажи, милая девочка, где здесь улица св. Фредиано?
- Это и есть она, - ответила Магдалина.
Старик не мог удержать жест удивления.
- Не знаешь ли ты, - продолжал он, - человека по имени Цец... нет, Цечерини? Он торговец глиняными изделиями.
- Вон там он живет, - и Магдалина протянула руку по направлению лавки. - Я живу у него, - прибавила она, вопросительно глядя на старика.
- Ты живешь у него? Ну, тогда ты можешь мне сказать, живет ли еще в этом доме женщина по имени Катерина?
При этом вопросе девочка залилась слезами.
- Мама, мамочка! - прерывающимся от рыданий голосом повторяла она. - Это дедушка, это он!
- Что ты сказала, дитя?.. Так ты, должно быть, Магдалина? Девочка, улыбаясь сквозь слезы, утвердительно кивнула головой.
Жан Ноде - а это, как читатель, наверное, уже догадался, был он - чтобы избавиться от любопытных, начинавших собираться вокруг них, отвел девочку к лавке и, взяв ее за руки, крепко прижал к своему сердцу к великому изумлению Розы, вошедшей в эту минуту из комнаты в лавку.
Две крупные слезинки упали на голову девочки, когда она сказала своему дедушке, что Катерина умерла.
- Итак, я уже не увижу ее больше на земле, - грустно проговорил Жан. - Надеюсь, она получила мое письмо!
- Письмо? Нет, мама ничего не получала, - сказала Магдалина.
- Бедная дочь! Какое несчастье! Однако я сдал его на почту в день моего отъезда. Видно, Господу не было угодно доставить ей это утешение перед смертью. Его пути- не наши пути!
В это время вернулся Цечерини. Ему уже сообщили новость. Магда, гордая своим дедушкой, переходила от одного к другому или, остановившись перед дедушкой, пристально всматривалась в него, переводя, как умела, удивленным мужу и жене его рассказы о путешествии и слова благодарности за заботу о Магде.
Между тем стало уже темно, и Ноде захотелось расправить свои усталые от долгой ходьбы ноги. Когда он съел свой суп, ему приготовили скромное ложе на лавке в углу комнаты, и он с кряхтением растянулся на ней. Сира лег у его ног.
На другой день, не подумав, что дедушка еще не отдохнул с дороги, горя нетерпением показать ему свою милую Флоренцию, Магда настояла на том, чтобы провести его по городу. Желая сделать ей приятное, он согласился и позволил вести себя с улицы на улицу, с площади на площадь.
Но он не был в таком восторге, как хотелось бы этого девочке. Большие дворцы гвельфов и гибеллинов (политические направления в Италии 12-15 вв. Гвельфы поддерживали Римского Папу, а гибеллины - императора) со своими мрачными фасадами из громадных тесанных камней и высокими воротами угнетали старика и внушали ему своего рода страх. Но вид нарядного Компаниго-де-Жиото все же заслужил с его стороны возглас удивления к большой радости Магдалины, с живостью истинной итальянки прыгавшей вокруг него.
- Это же великолепно, не правда ли, дедушка?
- Да, да, недурно; а скажи-ка мне, что означает эта пестрая высокая башня?
-Это колокольня.
- Как колокольня? Она же стоит совершенно отдельно...
- О, нет, вот и собор рядом. Хотите, войдем в него?
Войдя под величественные своды собора, Жан, охваченный религиозным трепетом, снял шляпу, но когда он заметил, что, входя в церковь, Магдалина опустила кончики пальцев в святую воду, возвышенность души сменилась недовольством.
- Как? - воскликнул он. - Уж не католичка ли ты?
- Я не знаю, - ответила она, немного испуганная строгим выражением лица старика, - так всегда здесь делается.
- Идем скорее прочь, - сказал Жан, подталкивая девочку в плечо, - я вижу, что для тебя, бедняжка, чем скорее мы отсюда уйдем, тем лучше; ты и так уже наполовину сделалась итальянкой.
Опечаленная этим резким выпадом дедушки, Магдалина грустно последовала за ним из собора.
С тех пор старик уже не соглашался входить ни в одну из церквей, как бы они ни были замечательны по архитектуре и какими бы ни были их художественные ценности.
Жана Ноде совсем не интересовало все это. Его постоянной заботой, величайшим желанием его сердца было скорейшее возвращение на родину, к привычному укладу жизни, к правильному христианскому воспитанию ребенка, который быстро завоевал его сердце и нравственное развитие которого он желал ускорить, освободив девочку от противоположных его взглядам влияний, которым она подверглась, живя во Флоренции. Однако старик понимал, что он должен хорошо отдохнуть, прежде чем они пустятся в обратный путь. Поэтому он с благодарностью принял гостеприимство стариков, приютивших его внучку и отказавшихся от всякого вознаграждения за их заботу о Магдалине и которые также были необыкновенно внимательны и к нему.
Жану очень хотелось посетить могилу своей дочери, но, увы, ее тело было положено в общую могилу, предназначенную для бедных. Ни плита, ни крест не указывали, где покоилась мать Магдалины. Это было большим разочарованием для старика, привыкшего к скромным могилам своего деревенского кладбища, где каждому, даже самому бедному жителю, после смерти отводилось отдельное место.
Через неделю Жан объявил Магде, чтобы она готовилась к отъезду. Эта перспектива ничуть ее не пугала - дети любят разнообразие и перемены. К тому же она не имела ни малейшего представления о расстоянии, которое им придется преодолеть. Да и о том, что, по всей вероятности, с Флоренцией она прощалась навсегда, Магда не задумывалась.
Восхищенная рассказами дедушки, она видела в своем воображении луга, цветы, прекрасные тенистые леса, просторы полей и хорошенький домик "для дедушки и для меня", как она с наивной гордостью рассказывала Розе. Она чувствовала к деду живую сердечную привязанность, смешанную с почтением. Она была счастлива находиться под его покровительством.
Она узнала, что он беден, что путешествие будет долгим, но это ее мало беспокоило: детям вообще не ведомы страхи и заботы завтрашнего дня.
В ее душе рождалось новое чувство: каждый вечер дедушка брал черную книгу, открывал ее у себя на коленях и, водя пальцем по строкам текста, читал ей. Девочка внимательно слушала весть о мире в Боге, о котором так мало успела ей поведать ее больная мать.
- Дедушка, - спросила она накануне отъезда, - теперь Бог нас видит, а знает ли Он, что мы завтра уезжаем?
- Разумеется. Бог вездесущ. Он знает все, что касается нас.
- Значит, Он пойдет с нами?
- Конечно, дитя мое, и Он же сохранит нас от всякого зла.
- Ах, как я рада, что знаю это, - сказала Магдалина со вздохом облегчения. - Роза мне сказала, что Швейцария очень далеко и что до нее трудно дойти.
- Успокойся, моя девочка, - ответил дед, теребя курчавые волосы ребенка, все еще не поддающиеся гребню, - не все, правда, дается легко, но Господь усмотрит все, как Он уже усмотрел, приведя меня к тебе. Если вы с Розой еще будете об этом говорить, то скажи ей, что все, что хранит Бог, сохранено хорошо.
Смущенное сердце Магдалины наполнилось спокойным доверием, которое не обмануло ее, так как уже на следующий день им пришла неожиданная помощь: друг Цечерини, ехавший в Ливорно с пустым кабриолетом, великодушно предложил взять их с собой.
Магдалина была очень взволнована, прощаясь со своими старыми покровителями и с домом, где она жила с матерью. Цечерини было также очень грустно прощаться с ней.
- И все-таки, - проговорил он, смахивая пальцем слезу и глядя вслед исчезающему в облаке пыли кабриолету, - я с удовольствием оставил бы ее у себя.
- Да, - ответила Роза, - и я тоже, если бы она не была дочерью Катерины. Покойная не любила видеть ее у нас; ей все казалось, что этим мы отнимаем у нее что-то родное. Она мне как-то это сказала, и у нас были бы неприятности, если б Магда осталась у нас.
- Пожалуй, - согласился Цечерини, возвращаясь к работе.
Кабриолет удалялся все дальше и дальше. Последние склоны грациозных холмов, окружавших Флоренцию, уже исчезли за горизонтом. Собор и Кампанила в сумерках вечера тоже скрылись из вида. Магдалина вдруг почувствовала, что сердце ее тоскливо сжалось. Ее взгляд все еще искал веселый и чудный город, где прошли ее первые счастливые годы, и где она оставляла могилы своих родителей... Ей казалось, что часть ее самой осталась здесь, и в порыве сильного горя она бросилась в объятия деда:
- Дедушка, вернемся ли мы еще когда-нибудь сюда? Дедушка, скажи, вернемся ли?
Еще долго из груди Магды вырывались рыдания к большому страданию Жана, тщетно старавшегося ее успокоить. Он не мог обещать ей вернуться в город цветов.
