Перевод с английского: N/A
© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 8
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14
Господь усмотрит
Вот и начало апреля. По бледно-голубому небу плывут легкие облака, гонимые наполненным ароматом цветущих деревьев ветром. Розовые и белые цветы придают этому краю праздничный вид в честь встречи земли с весною. В молодой листве деревьев и на ветках, еще покрытых почками, радостно щебечут птицы, а высоко вверху, утопая в синеве неба, возносит хвалебный гимн своему Творцу жаворонок.
От Ахена в Аннеси до Савои дорога вьется среди чудных, прекрасно обработанных полей. Здесь еще встречается богатая итальянская растительность: виноградники сменяют тутовые деревья; на душистые луга отбрасывает свою тень каштан, а кипарис меланхолично склоняет свою голову навстречу легкому дуновению весеннего ветерка.
Полдень. Двое пешеходов с собакой медленно бредут по дороге. Они изнурены зноем, палящие лучи солнца отвесно падают на их головы.
- Дедушка, - слышится слабый голосок, - скоро ли мы дойдем до какой-нибудь деревни?
- Не знаю, дитя мое, но ты крепись. Вот под этими каштанами, в их тени, мы и отдохнем. Хоть листья у них еще не совсем распустились, но они нас все-таки укроют от этих палящих лучей.
И старик обнял внучку, чтобы поддержать и ободрить ее. Собака, высунув язык и понурив голову, следовала за ними, учащенно дыша.
Это были наши трое друзей. Но они изменились с тех пор, как покинули Флоренцию, где мы их последний раз видели. Магдалина похудела, в ее взгляде можно прочитать выражение усталости и тревоги. Жан Ноде как-то весь ссутулился. Он уже не так гордо выпрямлялся, его шаги не отличались прежней твердостью. Увы! Он был болен еще в Генуе, где оставил свои последние силы, и теперь он еле передвигал ноги, желая лишь одного: довести девочку до Швейцарии и отдать ее доброму Берне. Дойдет ли он до родины? В каждом городе, в каждой деревне останавливаются они для отдыха. Перед каждым домом старик играет на скрипке, Магдалина поет одну из песен, слышанных ею во Флоренции, а Сира, гордившийся значительностью своей роли, важно обходит публику с тарелочкой, на которую многие сострадательные души кладут свою лепту. Так и живут они, отказывая себе во всем, без чего можно обойтись.
Бедная маленькая Магда! Ее только что родившаяся вера уже подвергнута тяжким испытаниям, но дедушка поддерживает в ней бодрость духа каждый раз, когда она ослабевает.
- Не бойся, малютка, - часто говорил он ей, - пути Божьи - не наши пути. Бог проводит нас иногда через трудности, но будь уверена, что все, что ни случается с нами, это к лучшему, и Он никогда не оставит нас.
- Вы в этом уверены, дедушка? - спрашивает она и успокаивается.
В этот день они пустились в путь рано утром, потому что по мере того, как они приближались к родине Жана, ему не сиделось на месте; его охватывало нетерпение. К тому же, старик чувствовал себя все хуже, но не говорил об этом Магде, боясь испугать ее.
"О, если б я мог поскорее очутиться вместе с девочкой в моем тихом домике, - думал он, - тогда и болезнь была бы не страшна; я мог бы спокойно умереть, у нее нашлись бы там и друзья, и покровители".
Под каштанами оказалось действительно прохладней. Там наши друзья сели, и Магдалина вынула из своего узелка хлеб, колбасу и полбутылки воды. Окончив свой скромный завтрак, добросовестно разделенный с Сиром, Магдалина сказала:
- Дедушка, мы с вами сегодня еще не читали.
- Так возьми Библию, моя девочка, и прочти мне несколько стихов.
Магда, гордая своими успехами, открыла святую книгу. Ее глаза упали на чудные стихи Евангелия от Иоанна:
"Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога и в Меня веруйте. В доме Отца Моего обителей много; а если бы не так, Я сказал бы вам: "Я иду приго- товить место вам". И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтоб и вы были, где Я" (Иоан. 14, 1-3).
Тут Магдалина остановилась.
- Дедушка, это какие обители нам приготовит Иисус?
- Этого я тоже точно не знаю, но уверен, что они прекрасны.
- Будет ли и для нас с папой и мамой такая обитель?
- Конечно, ведь Иисус обещал это. - Я бы уже хотела быть там, - вздохнула девочка, вглядываясь в синеву столь желанного неба.
Старик положил свою руку на головку внучки.
- Почему ты так сильно желаешь этого?
- Я так устала, дедушка! А там, мне кажется, будет так хорошо!
- Ты забыла, Магдалина, что для того, чтобы взойти на небо, надо выполнить одно непременное условие.
- Какое, дедушка?
- Любить Господа нашего Иисуса Христа более всего на свете. Когда ты достигнешь этого и время придет. Он Сам придет за тобой и приведет тебя в светлые обители, где мы будем тебя ждать.
- Но, дедушка, зачем же вы говорите "мы"?
Ведь вы не уйдете туда без меня? О, что будет со мной, если я останусь одна! - И плача она прижалась к Жану. Дедушка обнял ее, но его лицо оставалось серьезным.
- Я не знаю, Магда, какова воля Божья относительно меня. Конечно, я желаю, моя милая, чтоб Господь оставил меня еще на земле, но если я должен буду покинуть тебя, тебе нечего бояться, потому что Бог есть Отец сирот. Он Царь царей и Господь всемогущий, тогда как я - всего лишь слабый, ограниченный человек. Я много думал об этом в последние дни и решил, что бы ни случилось, не беспокоиться о тебе, Магда, потому что так или иначе Господь усмотрит для тебя все лучше, чем я бы это сделал.
Говоря это, старик нежно вытирал слезы, катившиеся по щекам девочки.
"Господь усмотрит!" - это было любимое выражение Жана Ноде. Сколько раз уже слышала Магдалина его из уст почтенного старца, и всегда оно успокаивало ее и подкрепляло; дедушка внушал ей безграничное доверие.
- А теперь, малютка, дай мне немного заснуть; я чувствую себя сегодня особенно усталым. Прежде чем мы пойдем дальше, мне необходимо отдохнуть.
И он, положив себе под голову тощий узелок с их скудными пожитками, которые Магдалина носила с собой, растянулся на траве и прикрыл лицо своей широкополой шляпой. Видя, что дедушка уснул, девочка дочитала начатую главу до конца и долго сидела еще неподвижно, устремив в пространство мечтательный взгляд. Сира сидел возле нее и ловил мух, неосторожно пролетавших слишком близко от его носа. Только шелест листьев нарушал царившую вокруг них тишину.
Вдруг старик пошевелился; из его груди вырвалось тяжелое хрипение. Магдалине показалось, что он ее позвал. Она бросилась к нему и увидела, что руки его судорожно сжимались. Она быстро сняла с его лица шляпу. Глаза старика были открыты. Выражение душевной тревоги омрачило его обычно ясные черты лица. Напрасно он старался заговорить, его рот только судорожно кривился во все стороны.
- Дедушка, что с тобой? Ты болен? - вскричала Магдалина. - Что у тебя болит?
Но, увы, ничего от него она так и не смогла добиться. Сира разделял ужас девочки по-своему; он лизал руки своего хозяина, его преданный взгляд также выражал страх.
- Что же делать? Что делать? - повторяла Магдалина, охваченная сильным беспокойством. - К кому бежать за помощью? У кого просить ее?
Она совсем уж потеряла, было, самообладание, как вдруг услышала приближающийся издали шум. Вскоре на пыльной дороге, нескончаемо тянувшейся перед ней, она увидела несколько медленно приближающихся больших фургонов, запряженных тощими клячами.
Магдалина пристально всматривалась вдаль, чтобы получше рассмотреть приближающееся к ней шествие. Получит ли она от них помощь? По мере приближения фургонов ее маленькое сердечко билось все сильнее и сильнее.
То были странные повозки, такие используют странствующие акробаты и скоморохи. Их было три. Первые две, без сомнения, служили походными жилищами, судя по их маленьким окнам, украшенным красными и синими занавесками, по печным трубам и по навесу, поддерживаемому рядом деревянных опор, соединенных перилами, на которые облокачивалось несколько безразлично смотревших куда-то вдаль детей.
Возле первой повозки шел высокий худощавый человек, одетый в куртку и брюки неопределенного цвета. Его талия была перетянута широким кушачком, бывшим когда-то красного цвета и носившим на себе остатки позолоты. В руке он держал кнут, которым, беззаботно посвистывая, он время от времени подгонял свою запаленную, еле переставлявшую ноги клячу.
Под навесом второго фургона сидели две женщины: одна молодая, другая зрелого возраста, очень некрасивая, с суровыми чертами лица. Последняя чинила жалкие наряды, присматривая одновременно за ребенком, вертевшимся у ее ног. Первая, сложив на груди руки, рассеянно смотрела по сторонам. Несколько подростков окружали повозку; у всех были более или менее оригинальные костюмы.
Магдалина с волнением смотрела на них. Она все еще думала: следует ли ей решиться с ними заговорить? Как Сира вдруг с лаем бросился на первый фургон.
Вожатый, подняв голову, увидел стоящую на краю дороги девочку.
Он остановился.
- Эй ты, девочка! Что ты тут делаешь совсем одна? - произнес он по- французски с сильным акцентом.
- Ах, сударь, помогите! Дедушка болен... Я не знаю, что с ним. - И Магда разрыдалась.
- Да где же твой дедушка? - спросил незнакомец, передавая одному из детей свой кнут и собираясь следовать за девочкой.
Все три повозки остановились.
- Он здесь, под деревом, сударь, - сказала Магдалина, указывая на неподвижно лежащего под каштаном старика. Они торопливо направились к нему.
- Что же с ним случилось? - спросил нагибаясь незнакомец.
- Увы, я не знаю, - ответила Магдалина, вытирая слезы.
Женщины и дети - целый табор - окружили их. Сира больше не лаял. Казалось, он догадывался, что его хозяину хотят помочь, но он продолжал сохранять оборонительное положение, показывая странствующей труппе актеров два ряда белых острых зубов.
Жан Ноде сознания не потерял, но оставался неподвижным, не будучи в состоянии ни пошевельнуться, ни что-либо сказать, очевидно, вследствие постигшего его удара. Незнакомец это тотчас же понял.
- Старик болен, - сказал он. - Куда же вы шли?
- В Швейцарию.
- Э-э, да это же отсюда очень далеко. Старику нечего и думать продолжать дорогу.
- Но что же нам теперь делать в таком случае? - спросила Магдалина, все еще продолжая плакать.
Незнакомец задумался. Старшая из женщин что- то сказала ему на непонятном языке.
- Слушай, девочка, - произнес наконец мужчина, - у тебя есть деньги?
- Вот все, что у меня есть, - сказала Магдалина, пошарив в своем кармане и вытащив оттуда две или три монеты, полученные ими в последней деревне, через которую они проходили.
Незнакомец взял деньги и, повертев их в руке, наконец сказал:
- Этого мало, но я готов сделать для вас что смогу, то есть уложить твоего дедушку в один из наших фургонов и довезти его до следующего города, где мы его оставим в хороших руках.
- Благодарю вас, сударь, - сказала Магдалина, поднимая на своего благодетеля большие влажные от слез глаза, в которых без труда можно было прочитать огромную благодарность.
Вожак подал знак, и два ловких молодых человека, приблизившись, не без труда подняли Жана и перенесли его в первую повозку, где женщины наскоро приготовили ему одну из жестких коек, предназначенных для мужчин труппы. Дедушку уложили, а Магда села, вернее, примостилась возле него. Затем три повозки снова тронулись в путь своим тихим, тряским шагом.
В то время как Магда думала только о своем дедушке, а Сира караулил их обоих, у фургона шел следующий разговор между мужчиной, который был, по-видимому, главой этой кочующей семьи, и пожилой женщиной, о которой мы уже говорили раньше.
- Прехорошенькая, право, девочка!
- Как раз одного возраста и роста с нашей бедной Зербинеттой!
- Ее платья были бы ей как раз в пору. Она прямо сотворена быть танцовщицей!
- А собака! Что за чудное животное. Они оба нам очень бы пригодились! Что ты на это скажешь, матушка?
- Я думаю, что их следует у нас оставить.
- Хорошо бы. Но как это устроить? Ты думаешь, они так и согласятся остаться с нами? Ведь есть еще и старик...
- Ну, для этого мы что-нибудь придумаем... И они долго еще продолжали шептаться.
