Ор. Название: Three Go Searching (Patricia St. John)
Перевод с английского: N/A
© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 12
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13
ДОРОГА ДОМОЙ
После этого вечера мальчишки реже играли на берегу. Причин было несколько. Главной была та, что оба втайне немного побаивались появляться там после захода солнца. Одним ясным воскресным утром они построили себе на берегу убежище из камней и песка, где собирались проводить каждый вечер. Но удивительным образом к тому времени, когда солнце приближалось к закату и опускались сумерки, кто-нибудь из них всегда вспоминал о неотложном деле. Итак, блиндаж оставался пустым. Но завтра, говорили они друг другу каждый вечер, мы обязательно будем там. Однако день проходил за днем, а все оставалось по- старому. Раза два они видели через забор человека, ходящего по берегу, но ни разу не заметили, как лодка отплывала в море. И хотя Дэвид часто просыпался еще до восхода солнца, он не видел возвращения лодки.
Кроме того, погода ухудшалась. Часто бывали штормы. Море стало каким-то темно-серым, и волны с белыми гребнями яростно обрушивались на скалы, поднимая брызги. Теперь даже при большом желании невозможно было пробраться в бухту к блиндажу.
Приближалось долгожданное Рождество. Семья Ваффи не праздновала этот праздник, но Дэвид только и думал о нем. Шкаф был полон сюрпризов. Для матери Дэвид с отцом смастерили полочку. Мать, наверное, слышала, как они пилили и стучали молотками, но ни разу не выглянула в окно и не задавала лишних вопросов, что, по мнению Дэвида, было очень вежливо с ее стороны. Для отца у Дэвида была припасена липкая лента со специальным приспособлением для намотки, для Ваффи — мяч. Рут предназначалась кукла, купленная на его собственные сбережения, а для Лелы Дэвид приготовил альбом с библейскими картинками. Обыкновенно Дэвид раз в неделю посещал больную, принося ей каждый раз одну картинку и рассказывая связанную с ней библейскую историю. Но Лела не знала, что все эти картинки затем вклеивались в альбом, который она по выздоровлению сможет забрать с собой. Это должно было быть сюрпризом.
Рождественский праздник в этом году будет не совсем обычным из- за отсутствия Пита. Дэвид уже в какой-то мере смирился с этой мыслью, что никак нельзя было сказать о родителях. Еще до Рождества они украсили небольшую елочку серебряным дождем и цветными игрушками — украшениями, оставшимися с прошлого года, а на макушку надели блестящую звезду. В рождественский вечер елке суждено было занять в зале самое почетное место. Затем намечалось зажечь на ней все свечи так, чтобы они были видны чрез окно всем прохожим и даже рыбакам в море, когда они будут смотреть в сторону бухты.
Праздник стремительно приближался. Погода на Рождество стояла на удивление хорошая. Это был первый ясный день после дождливой недели. Море все еще не могло успокоиться после шторма. Ослепительные гребни волн, ударяясь о скалы, рассыпались на сверкающие на солнце брызги.
В этой стране не было веток омелы и падуба остролистного, как в Англии, но они использовали для украшения комнаты душистые серебристые листья мимозы, стряхнув с них капельки дождя. А ранним утром к ним явился один из больных с целой охапкой нарциссов.
Когда Дэвид и Рут проснулись, солнце еще только всходило над морем. Они быстро оделись и выбежали в праздничный, сверкающий мир, чтобы, как было договорено, накануне петь возле больницы рождественские песни. Было ветренно, но это ничуть не портило праздника.
Пели они на местном наречии, причем Дэвид подпевал изо всех сил, тогда как Рут издавала ей одной понятные звуки, а Лумпи радостно лаял. Возможно, этот хор пел не совсем профессионально, но это было не так важно. Главное, каждый из поющих был счастлив.
Глянь, твой Царь грядет к тебе, Царь Салима, мира Князь. Торжествуй, Иерусалим, Дочь Сиона, радуйся.
Ваффи, чуявший хорошую еду и подарки, тоже не замедлил появиться.
Дэвид взглянул на сверкающее от золотистых лучей солнца море, затем поднял глаза к небу, на котором тучи приняли очертание крыл, распростертых над островом и мысом. В рождественской песне говорилось о радости, наполняющей несчастное, печальное сердце с приходом Иисуса. Дэвид в прошедшем году в первый раз испытал эту радость и поэтому, не взирая на отсутствие Пита, это было самое счастливое Рождество в его жизни.
После завтрака детям разрешено было развернуть подарки, затем все направились в церковь. В церкви было очень торжественно, пелись рождественские песни на различных языках, и все были рады. Придя домой, Дэвид схватил свой драгоценный альбом и побежал к Леле в больницу.
Девочка наслаждалась солнечным днем, лежа в веранде для лежачих больных. С каждым посещением Лела выглядела здоровей и счастливей. Из запущенного, похожего на больную обезьянку ребенка она в течение этих трех месяцев превратилась в красивую маленькую девочку с блестящими глазами. Лела была уже почти совсем здорова, и ее скоро можно было выписывать. Горб, конечно, у нее оставался, но теперь, когда она имела в себе силы ходить прямо, он был менее заметен. Она приветливо поздоровалась с Дэвидом, надеясь, что он покажет новую картинку. Увидев предназначенный для нее альбом, Лела потеряла дар речи от восторга и радости.
— Эта книжечка намного лучше той, которую ты мне уже подарил, — заключила она, просмотрев альбом от начала до конца. — В той были вперемешку наклеены картинки с собаками, кошечками и домами и только в конце две картинки об Иисусе. Здесь же все из библейских историй. Дэвид, расскажи мне, пожалуйста, все эти рассказы еще раз, прежде чем мне надо будет уходить отсюда. Я думаю, на следующей неделе меня выпишут, поэтому времени осталось совсем мало. Дэвид удивлялся спокойному тону, с которым она говорила это.
— Разве тебе не страшно возвращаться в село? — спросил он.
— Теперь уже не так страшно, — ответила девочка.
— Почему? — поинтересовался Дэвид. — Наверное, твой господин приходил сюда и был ласков с тобой?
— О нет, — сказала Лела спокойно. — Они не будут ласковей со мной, да и почему, я ведь чужая для них. Но я им нужна. У моей госпожи родился еще один ребенок, и она еще слаба. Она говорит, что не может крутить жернов и держать ребенка на спине. Кроме того, приближается праздник и некому побелить дом. Они приходили уже три раза, прося доктора выписать меня.
— Я бы хотел, чтобы ты осталась здесь, — сказал Дэвид со вздохом. — Мне кажется, там в селе жить ужасно тяжело.
— Да, тяжело, — проговорила Лела задумчиво. — После смерти матери я часто плакала во сне. Но теперь будет легче. Я познала Иисуса и буду обращаться к Нему. Я знаю, что Он всегда со мной. Он любит меня. Если я опять заболею или даже умру, я ведь чуть не умерла в прошлый раз, я больше не буду бояться, потому что пойду к Нему.
— А раньше ты боялась? — поинтересовался Дэвид.
— Конечно, — ответила Лела. — Я ведь не знала для чего живу. Я не знала, что существует Бог. Никто не рассказывал мне об Иисусе, любящем всех людей и приготовившем для них небо, где они будут счастливы. Было бы хорошо, если бы ты пошел со мной и рассказал обо всем этим несчастным; одиноким людям, боящимся смерти.
— Может быть, ты им это расскажешь, — ответил Дэвид. — Попытайся светить, как светило в море, как написано в моем стихе.
Девочка в ответ печально покачала головой.
— Они не поверят мне, — сказала она. — Я ведь всего-навсего служанка.
— Но мама сказала, что светить это не значит говорить, — сказал Дэвид убежденно. — Нужно только быть хорошим и добрым, как Иисус. Это значит, говорить правду, когда другие люди обманывают, быть приветливым, когда другие несправедливы и жестоки. Короче, отличаться от них так, как звездочки выделяются на темном небе.
— Надо попробовать, — ответила Лела задумчиво. — Но повтори мне сейчас эти истории еще раз, Дэвид.
Он рассказал ей рождественскую историю во всех подробностях: про большую звезду, появившуюся на небе, про трех мудрецов, следовавших за ней и надеявшихся найти младенца во дворце между тем, как он находился в бедном доме.
— Они не опечалились, что очутились там, во дворце? — поинтересовалась Лела.
— Я не думаю, что это имело для них какое-то значение. В Библии написано, что они очень обрадовались. А ведь они не нашли Его во дворце. Я думаю, что это был такой домик, как у вас в селе, Лела.
— Я тоже думаю, что после того, как они нашли Иисуса, им было все равно, так же, как я теперь более спокойна, хотя и должна возвращаться в село.
На мгновение воцарилась тишина, затем Дэвид, вспомнив, что ему пора домой, торопливо попрощался и убежал.
На час дня намечался праздничный обед, на который были приглашены и несколько людей из сел, обратившихся ко Христу в больнице. Они пришли со своими детьми, преодолев долгий путь по горам, и все это не только из-за праздничного обеда, конечно. Никто из них не мог читать, и души их изголодались по Слову жизни.
К приходу Дэвида все уже были в сборе. Мать внесла две миски: одну для мужчин, другую для женщин с любимым блюдом Дэвида — вареной манкой с мукой, возвышавшимся в миске горкой, на самой верхушке которой находилось мясо, смешанное с луком, изюмом и миндальным орехом. Все уселись на подушки вокруг двух маленьких столов и принялись за еду. Затем был подан десерт из апельсиновых долек, посыпанных сахаром и корицей, и сладкий мятный чай. Гости говорили об урожае, о скоте, о детях. Ваффи тоже пришел и заглядывал в окно до тех пор, пока его не пригласили войти и сесть к столу.
Затем мать села за пианино, и гости с сияющими от радости лицами собрались возле нее в кружок и предлагали песни, которые выучили в больнице. Они многое забыли и просили, чтобы мать им вновь повторила слова песен. В горных селах, в которых они жили, песни о Христе и небесной родине были их единственным утешением. Они бы с удовольствием научились читать, но это было невозможно, так как некому было учить их. Поэтому, приходя в город по делам, они с большим энтузиазмом учили стихи наизусть.
Ваффи, которого не интересовали песни об Иисусе, с нетерпением ждал момента поиграть со своим мячом. При первой возможности они выскочили с Дэвидом в сад. Рут укладывала свою новую куклу спать. Дэвид показал Ваффи свои рождественские подарки: воздушного змея, которого отец смастерил своими руками и собирался запустить с сыном на берегу, перочинный нож с двумя лезвиями, штопор, стеклорез от матери и самодельную рогатку, присланную Питом. Ваффи был в восторге от рогатки. Он никогда в жизни не видел подобного, и руки его чесались от желания стрелять ею во все стороны.
Мальчики долго играли в саду, затем вышли на улицу. Лумпи поплелся за ними, сонный после сытного обеда. Улица, не считая машины "Скорой помощи", была пуста.
— Дай-ка мне рогатку, — сказал Ваффи возбужденно, — я постреляю вон в то дерево.
— Хорошо, — согласился Дэвид, — после тебя моя очередь. Давай будем целиться в ту нижнюю ветку.
Но камни летели во все стороны, и никто из них не мог попасть в цель. Один раз камень чуть было не угодил в окно больницы.
— Мне кажется, нам нельзя здесь играть, — сказал Дэвид с тревогой. — Это то же самое, что бросать камни рукой, а это ведь запрещено. Сейчас я стрельну еще разок, и мы пойдем стрелять в забор в саду.
Он натянул резинку до предела и старательно прицелился. Наверное, Дэвид криво потянул резинку, так как камень, довольно- таки большой, со свистом полетел в противоположную сторону. Послышался звон разбитого стекла, и мальчики увидели, что одно окно машины "Скорой помощи" разбито и мелкие осколки падают на землю. Дэвид весь онемел от страха, смотря на дело своих рук. Лумпи, успевший за это время заснуть, вскочил и, не зная в чем дело, но желая всегда быть начеку, угрожающе зарычал. Ваффи мгновенно оценил ситуацию. Выхватив рогатку из рук Дэвида, он засунул ее в свой порванный карман.
— Быстрей, — сказал он и схватил Дэвида за руку, увлекая его за калитку. — Никто нас не видел, никто не знает, что это мы сделали. Пошли, зайдем в сад задним ходом и сделаем вид, что мы все время там играли. Твой отец не вспомнит о рогатке. Если он начнет расспрашивать, скажешь, что мы вообще не были на улице.
Дэвид не двигался с места. Он хотел вначале все обдумать. Но Ваффи нетерпеливо тянул его за руку.
— Быстрей, Дэвид, — торопил он. — Нас могут увидеть. Пойдем со мной.
Дэвид стряхнул его руку и уселся на низкий выступ. Лицо его было красным, но решительным.
— Не пойду, — выпалил он. — Я иду сейчас прямо к своему отцу и расскажу ему все.
— Ты... расскажешь все твоему отцу?.. Ваффи от удивления потерял дар речи. Он не верил своим ушам.
— Зачем? Ты что, спятил?.. Он отнимет у нас рогатку!
— Мне все равно, что он сделает, — ответил Дэвид, пнув ногой камни. — Я пойду домой и расскажу ему все.
Ваффи направился к нему со сжатыми кулаками. Он думал, что подобным образом может наставить глупого Дэвида на правильный путь. Ваффи никогда еще не имел игрушки лучшей, чем рогатка, и ни за что не хотел лишиться ее.
— Если ты расскажешь это твоему отцу, — пригрозил он, — тогда я никогда больше не буду с тобой Играть. Ты настоящий молокосос! Я играю только с большими мальчишками.
— Ну и убирайся поскорей отсюда! — закричал Дэвид в отчаянии. — Иди, играй с большими. Я был бы глупым, если бы послушал тебя. Ты всегда пытаешься заставить меня врать и воровать. Но я больше не хочу этого делать. Тебе не стоит больше стараться, я все равно не поддамся. Я не хочу обманывать. Хочу поступать правильно!
Ваффи был бы менее удивлен, если бы ему плеснули в лицо ведро холодной воды. Несколько мгновений он ничего не понимающими глазами смотрел на Дэвида, не зная что сказать. Он ни в коем случае не хотел терять такого друга. Хотя Ваффи и храбрился, но никто из больших мальчишек не хотел играть с ним. Кроме того, Дэвид нравился Ваффи больше других мальчишек, поэтому он решил лучше потерять рогатку, чем Дэвида, и решил изменить тактику.
— Не обижайся, — сказал он мягко, — я просто не хотел, чтобы твой отец рассердился и забрал рогатку. Разбей я окно, мой отец избил бы меня до полусмерти. Я вынужден обманывать его. Но если тебе очень хочется быть хорошим, Дэвид, делай как хочешь, но давай будем и впредь друзьями. Я тоже постараюсь быть лучше.
— Своей силой у тебя не получится, — пояснил Дэвид, — я тоже пытался достигнуть этого, но безрезультатно. Я был очень печален по этому поводу, и тогда мама объяснила мне, что хорошим можно стать только силой Иисуса, живущего в сердце. Ваффи, я хотел бы, чтобы и ты стал христианином. Хочешь, чтобы моя мама помогла в этом?
Ваффи отрицательно покачал головой.
— Я останусь в той вере, в которой родился. Отец не разрешит мне принять другую.
А про себя подумал: "Я и сам не хочу переходить в другую. Что эта за жизнь, когда всегда надо говорить только правду?"
Воцарилась тишина. Каждый из мальчишек сознавал, что они не смогут больше так хорошо понимать друг друга из-за разности мнений.
"Как хорошо было бы, если бы Ваффи стал христианином, — думал Дэвид, — тогда мы могли бы вместе светить, как светила в мире".
"Я бы хотел, чтобы Дэвид был не чересчур уж честен, тогда мы были бы одинаковыми и смогли бы лучше понимать друг друга", — размышлял Ваффи.
— Я иду домой, — заявил Дэвид, — скоро начнет ся наш рождественский праздник. Пошли со мной. С этими словами он поднялся с земли и встал в ожидании Ваффи.
— Если ты сразу обо всем расскажешь отцу, то не пойду, — заупрямился Ваффи.
— Нет, — успокоил его Дэвид. — Я сделаю это только после ухода гостей, когда мы останемся одни.
Мальчики направились к дому в подавленном настроении. Праздник прошел, однако, очень весело. Гости беседовали друг с другом и пели песни. Затем за ними зашла медсестра и увела всех в больницу, где тоже праздновали. Дэвид пошел с ними, чтобы петь песни и посмотреть диафильмы на рождественскую тему. Ночь была темной, так как луны еще не было видно.
На обратном пути, завернув за угол, Дэвид увидел в окно стоящую в зале елку. Все свечи были зажжены, и свет, исходящий от них, освещал тропинку, указывая ему дорогу домой.
Дэвид решительно направился к дому, намереваясь рассказать отцу обо всем. При этом он подумал о Ваффи, блуждающем во тьме греха, позволяющем себе красть и обманывать и вынужденном потому жить в постоянном страхе. Дэвид решил теперь молиться за друга каждый вечер.
