Ор. Название: Three Go Searching (Patricia St. John)
Перевод с английского: N/A
© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 12
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13
КАК СВЕТИЛА В НОЧНОМ НЕБЕ
Пит и Дэвид сидели в пижамах на кровати, в то время как отец по обыкновению читал им из Библии. Все было, как обычно, но все же это был особенный вечер. Завтра Питу предстояло отправиться в интернат совсем одному, без родителей. Это далекое путешествие на самолете. Его там ожидала бабушка. Дэвид не имел, конечно, представления о том, что творилось в душе брата.
В последнее время Пит старался казаться очень взрослым и совершенно спокойным. Когда он примерял свой новый школьный костюм, Дэвид аж позеленел от зависти. Но сейчас Пит был какой-то невеселый. Он сидел на кровати со скрещенными ногами и руками как-то неестественно ровно, с красным после бани лицом и растрепанными волосами. Отец был тоже очень обеспокоен отъездом Пита. — Даю тебе четыре минуты на заучивание стиха, — сказал он, протягивая Питу Библию, — я хотел бы, чтобы, находясь там, вдалеке от нас, ты всегда помнил о нем.
Дэвид не любил, когда о нем забывали. Просунув, подобно козленку, свою голову под локоть Пита, он пытался таким образом тоже учить стих. Слова были довольно трудными и длинными, но отец уже объяснил их значение. Это было место из Послания Филиппийцам (2:14,15): "Все делайте без ропота и сомнения, чтобы вам быть неукоризненными и чистыми, чадами Божиими непорочными среди строптивого и развращенного рода, в котором вы сияете, как светила в мире".
Ровно четыре минуты царило молчание. Затем, в то время как Пит все еще шепотом повторял стих, Дэвид, у которого заряд терпения кончился, глубоко вздохнул и покинул свое место. Ему хотелось, чтобы Пит выучил стих побыстрее, ведь сегодня их ожидает праздничный прощальный ужин и мать с Рут, судя по их шепоту в соседней комнате, уже готовы. Наконец Пит, которому было уже целых десять лет, вернул отцу Библию и без единой ошибки рассказал стих, причем Дэвид не преминул показать, что он тоже кое-что запомнил, ведь ему уже восемь и через несколько месяцев будет девять лет.
Спустя несколько минут все трое вошли в зал к уже ожидавшим их матери и Рут. Вся семья разместилась на ковре вокруг невысокого, вышиной сантиметров в двадцать стола, на котором все было представлено по вкусу Пита: печенье, апельсиновый сок, соленые фисташки и картофельные хлопья. И поскольку было заранее известно, что рождество придется праздновать без Пита, в середине стола красовалась свеча, каким-то умиротворяющим образом действовавшая на всю семью. Дети были веселы и довольны, не подразумевая о заботах родителей, которые старались не подавать вида. "В последний раз мы собрались вместе в таком составе, — думали они, — за это долгое время до следующей встречи Пит, наверняка, узнает многое, выходящее за пределы этого уютного круга, собравшегося вокруг горящей свечи. Возможно, он будет казаться себе слишком взрослым для того, чтобы отмечать праздник в пижаме".
Но пришел тот момент, когда пламя свечи догорело, а кудрявая головка Рут опустилась на мамино плечо. Мальчики быстро помыли руки, почистили зубы и исчезли под одеялом. Мать еще долго шептала что-то Питу, стоя на коленях возле его кровати. Дэвид, которого мать лишь торопливо поцеловала, тихо лежал и старался представить себе день своего уезда, который должен был наступить через год. Интересно, весело ему будет или грустно?
Следующее утро прошло в спешке. В аэропорту, находившемся далеко за городом, надо было быть в половине девятого. Отец, который был врачом, не мог оставить свое рабочее место, и потому ему пришлось попрощаться с Питом дома после завтрака. Провожать Пита поехали мать, Дэвид и Рут. Пит и все сопровождающие втиснулись на переднее сиденье — никто не хотел сидеть на заднем один. Маленькая черная собачка тоже показывала явное желание присоединиться к их обществу, но, поскольку она "подозревалась" в незнании правил поведения в аэропорту, ее оставили дома.
Стояла невыносимая жара. Самолет, похожий на красивую серебряную птицу с голубыми пропеллерами, стоял уже наготове. В другое время все были бы в восторге от увиденного, но сегодня... А время летело в каком-то ускоренном темпе, невозможно было удержать его.
Но самым удручающим обстоятельством для Дэвида был вид Пита. Он как будто стал меньше обычного, а всему виной — новая одежда. В своей обычной одежде — спортивной рубашке и шортах цвета хаки — Пит выглядел сильным, мускулистым мальчишкой. Но новые серые брюки, черно-красная куртка, купленная на вырост, в сочетании со спадающей по самые глаза школьной фуражкой делали из него карлика. Дэвид не мог вынести того, что брат выглядит таким маленьким и жалким, и уже представил себя, каким же сам он будет через год.
Когда пассажиров попросили занять свои места в самолете. Пит побледнел, обнял мать и на мгновение прижался к ней, затем поцеловал щечку Рут, пожал руку Дэвиду и побежал догонять других пассажиров, крепко прижимая к себе папку и билет. Конец плаща его волочился по земле. Руки Пита были заняты, и он не имел возможности вытереть слезы, струйками стекавшие с его лица. Пит становился все меньше и меньше, пока совсем не исчез в серебряном туловище самолета. Провожающие видели, что стюардесса наклонилась и ласково заговорила с ним. Минуту спустя Пит появился в окне и помахал рукой. По-видимому, он успел найти свой носовой платок и вытереть слезы, потому что выглядел немного бодрее. Спустя еще несколько минут пропеллеры пришли в движение, и огромная птица медленно и грандиозно поехала по взлетной полосе, развернулась, остановилась, затем вновь тронулась с места и с ужасным шумом и ревом взмыла в небесную синь. Дэвид знал, что Пит теперь больше не плачет. Он забыл обо всем на свете, видит перед собой только пропеллера и крылья самолета. Но тут, внизу, было очень жарко и довольно тоскливо. В глазах матери стояли слезы, да Дэвид и сам ощущал какую-то странную боль в груди. Одна только толстушка Рут как ни в чем не бывало весело прыгала по багажным весам. На обратном пути никому не хотелось говорить, да, кроме того, панорама потрескавшейся под лучами палящего солнца, лишенной всякой зелени местности тоже не располагала к оптимизму. "Мне совершенно все равно, — думал Дэвид, — будь то реактивный самолет или даже комета, — я не хочу уезжать так далеко и не видеть маму целый год. И почему это мы должны жить в другой стране? Разве не лучше было бы вернуться в Англию и встретиться там с Питом на Рождество?"
Дэвид был в восторге от своего открытия и удивлялся тому, что эта замечательная идея никому не пришла в голову раньше. Это было так просто, и все сразу вставало на свои места. Всю дорогу он был занят этой мыслью. Ласковое веяние ветерка приятно охлаждало его высунутую в окно голову. Мать всю дорогу молчала. Дэвид знал, что мысленно она теперь рядом с Питом там, высоко в небе. На Рут же удручающая обстановка в машине не производила никакого впечатления. Предоставленная сама себе, она перебралась на заднее сиденье и прыгала на нем, напевая какую-то веселую, сочиненную ею самою песню, состоящую из нескольких слов без всякой мелодии.
Тем временем они въехали в огромные ворота больничного городка и вскоре были уже дома. В комнатах было прохладно. Они прошли на кухню и решили немного перекусить, чтобы отвлечься. Когда каждый получил по куску пирога и стакану молока, Дэвид, подперев руками голову, заявил: — Мама, я не хочу уезжать от тебя в другую страну. Ах, почему папа не работает врачом в Англии? Тогда нам не надо было бы в интернат. Помнишь, мама, как хорошо было в Англии в отпуске? Тогда мы могли бы всегда быть вместе. Попроси, пожалуйста, папу об этом!
Мать долго молчала. Рут прижалась к ее плечу, и мать положила подбородок на ее голову.
— Это невозможно, Дэвид, — сказал она наконец. — Знаешь, мы ведь направлены сюда так же, как послы одной страны посылаются в другую. Миссионер — это человек, который послан.
— Послан?! Для чего? — удивился Дэвид.
— Для того, чтобы рассказать людям, что Бог их любит и что Иисус Христос умер на кресте, чтобы их спасти. А еще чтобы показать, как каждый день жить с Богом, как надо молиться и что делать, чтобы Бог, глядя на нас, мог радоваться. Все живущие вокруг нас люди до сих пор не слыхали о том, что Христос умер за них. Мы обязаны рассказать им о Нем и показать путь к Иисусу.
— Разве нельзя то же самое делать в Англии? — спросил Дэвид. — Ах, мама, попроси, пожалуйста, Бога, чтобы Он послал нас в Англию. Я не хочу уезжать от вас.
— В Англии и без того много церквей и множество христиан, — объяснила мать, — и, кроме того, там каждый желающий может купить себе Библию и узнать из нее о Боге. Представь себе, Дэвид, что в одной комнате огромного темного дома горят много-много свечей, тогда как в других комнатах непроглядная тьма. Так будет, если все миссионеры останутся в Англии. Но ведь чем темнее местность, тем нужнее там свет. И хотя нам с папой очень больно, что вам приходится уезжать от нас, но все же мы благодарны Богу, что Он послал нас в такое темное место. Вокруг нас много городов и деревень, жители которых не умеют читать и еще никогда в жизни не слыхали об Иисусе, своем Искупителе. Поэтому папа и сотрудники больницы работают так много. Если бы здесь не было больницы, люди не приходили бы сюда и никто не рассказал бы им о Боге. — Множество горящих свечей в темноте, — повторил Дэвид. — Это почти как в стихе, который Пит учил вчера вечером. Ты знаешь его, мама? Вы сияете, как светила в мире. Папа объяснил его нам с Питером. Мам, а дети могут быть миссионерами?
— Конечно, — ответила мать. — Задача миссионера — показать в своей жизни Христа; причем, дела часто говорят намного громче умных и красивых слов. Это очень важно всегда поступать правильно, как угодно Богу.
В этот момент в коридоре послышался шорох, затем дверь отворилась и из-за нее показалось худенькое, загорелое личико с живыми черными глазами, обрамленное кудряшками. Это был соседский мальчик Ваффи. После всего услышанного Дэвид посмотрел на Ваффи другими глазами. До сих пор, когда они играли с соседскими детьми. Пит всегда был заводилой, а он просто одним из многих. Теперь же Дэвид понял, что он лишился опоры и должен сам решать, что ему делать, и самому находить себе друзей. На Рут, хотя она и была любимицей Дэвида, мальчик не рассчитывал, так как она еще слишком маленькая. Второго такого главаря, как Пит им не найти. Но, может быть, с Ваффи, который был живым, ищущим приключений мальчиком и притом одного возраста с ним, тоже будет интересно? Ваффи часто рассказывал занимательные истории, хотя Дэвид не всегда понимал его.
Две пары глаз — голубые и черные — несколько мгновений с интересом и как будто изучающе смотрели друг на друга, затем Дэвид повернулся к матери.
— Мама, можно мне поиграть с Ваффи на берегу?
— Можно, — ответила мать, посмотрев на песчаный берег, обрамляющий бухту, лежащую в подножии поросшего зеленью склона. — Но играйте только там, внизу, чтобы я могла вас видеть. За пятнадцать минут до обеда я позвоню через забор в колокольчик. И возьмите Лумпи с собой. Ах, как весело было съезжать по тропинке в бухту! Босоногий Ваффи чувствовал себя намного свободней Дэвида, обутого в сандалии. Лумпи заливался радостным лаем. Он с самого утра чувствовал, что в семье что-то неладно. Вместо того, чтобы взять с собой в машину, его привязали к дверной ручке и оставили дома одного. Он чуял, что все удручены. И, кстати, где же Пит? Но здесь, на берегу, было так весело, что все как будто опять встало на свои места. Лумпи радостно подпрыгнул и погнался за пестрой бабочкой.
Берег, на котором играли мальчики, был привлекательным местом. Море здесь было неглубоким, вода теплой, и ленивые волны медленно окатывали горячие камни. Этот дикий, заброшенный уголок пляжа знали только рыбаки да местные ребятишки. Настоящий же пляж с мелким песком и специальными приспособлениями для купающихся находился на другой стороне мыса. Там купались тысячи людей, но наших мальчишек больше привлекал этот каменистый, заброшенный берег. Им нравились выступающие из воды скалы, маленькие заманчивые бухты и темные пещеры, которые были их мальчишеской тайной. Иногда, когда у отца Дэвида был выходной, он спускался сюда и тогда они вместе в водолазных масках заплывали в море, чтобы насобирать ракушек с подводных скал. Затем ракушки отваривались в подсоленной воде, вынимались с помощью специальных палочек и побрызгивались уксусом. Есть их с хлебом и маслом было настоящим лакомством!
— Пойдем, — сказал Ваффи, — перелезем на другую сторону скалы. Отлив уже прошел, и мы сможем побыть в той маленькой бухте.
Дэвид сбросил сандалии и оставил Лумпи сторожить их. Лумпи не любил лазать по скалам; на них то и дело накатывались волны, с которыми, как пес испытал на собственном опыте, лучше не связываться. А если попытаться, грозно рыча, наброситься на них с целью отомстить, то окажешься по уши в воде, а это не очень приятно. Но Дэвиду и Ваффи это занятие нравилось. Они медленно поднимались на скалу, цепляясь за камни пальцами рук и ног. Со скал свисали морские ветреницы, и вода с веселым бульканьем проникала сквозь небольшие трещины. День был тихий и кругом ни души.
Дэвид любил эту скалу. В конце она раздваивалась и образовывала небольшую бухту, в которой можно было во время прилива плавать, а во время отлива просто плескаться. Из-за неровного дна бухты волны здесь были больше. Дэвид никогда не видел на этом месте рыбаков и считал обнаруженную им бухту своей собственностью. Мальчик показал ее Питу и Ваффи как людям, пользующимся у него особым доверием. Иногда, взбираясь вверх по отвесной скале, Дэвид не находил ногам опоры и срывался в море, но это было совсем не страшно, так как он плавал, как рыба.
