Ор. Название: The Fate of the Yellow Woodbee: Introducing Nate Saint (Dave and Neta Jackson)
Перевод с английского: N/A
© CLV 2002
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14
ОБЪЕДИНЕННЫЕ ВНОВЬ
Готовность Гикиты возвратиться в Тиваено вдохновила Акаву, а надежда на встречу с Даумой полностью ее изменила. Теперь ей снова хотелось жить.
Это обрадовало Ниву. Его мать уже больше не бегала в трансе по джунглям. Теперь ему не нужно было переживать, что ночью, пока он спит, она снова куда-нибудь уйдет. Нива с матерью размышляли о будущем. Им нужно было решить много вопросов. Они тоже вернутся в Тиваено, и жизнь их изменится. После двух лет они в первый раз снова обрели надежду.
Но вначале им нужно совершить путешествие. Ходя по джунглям, они во многих селах встретили семьи из Тиваено. И теперь их задачей было посетить эти семьи и уговорить их вернуться в Тиваено.
Это путешествие длилось три недели. Они посетили многие семьи и поэтому были среди последних, возвратившихся домой. Но не всех им удалось найти. Некоторые умерли, как Нанкиви, который оставил вдовами двух жен. Но в других семьях родились дети и появились новые пары.
Когда Нива и Акаво вступили на просеку рядом с рекой Тиваено, они обнаружили, что от их старого дома ничего не осталось. Но все были рады видеть их. — Вы будете жить у нас! — воскликнули Ипа и ГиМэри.
Некоторые из мужчин помогли им построить дом. Это было очень необычно для аука. Раньше никто не помогал соседу, если не видел в этом своей выгоды. Единственными совместными занятиями были охота и рыболовство. Акаво улыбнулась своей дочери ГиМэри. Предложение было приветливым, особенно после тех разногласий, что раньше были между ними. Затем она спросила:
— А для кого строят тот новый дом со стенами? По дороге в деревню они на своем пути прошли мимо нового дома. В нем не было гамаков, и мужчины усердно работали, ставя стены из расколотых бревен бамбука. Это было очень необычным, потому что дома аука очень редко имели стены.
— О, это для белых женщин, — объяснила ГиМэри. — Минтака и Манкаму сказали, что им нужны стены, они так привыкли.
Нива оглянулся.
— А где тетя Минтака? — спросил он.
— Я ее не вижу, — ответила ГиМэри как бы между прочим, как аука часто отвечают на вопрос.
— Она с другими в дороге, чтобы привести белых женщин. Они уже скоро должны прийти. Через два дня солнце уже скрылось за деревьями, когда на дороге показалась целая процессия людей, которые перешли реку и вошли в село.
— Они пришли! Они пришли! — восклицали малые дети.
Взволнованные, все оставили свои костры и гамаки и собрались вокруг прибывших.
Несмотря на слухи о ководи и чужих, Нива никогда не пытался себе представить, как выглядят белые. Мужчины в деревянной пчеле были слишком далеко, чтобы можно было их увидеть. Теперь он просто стоял и смотрел на обеих белых женщин, которые стояли перед ними на просеке. У них были каштановые волосы, как речная вода после ужасного грома, но их лица не были чисто белыми, в них просто было слишком мало краски, как у больного. "Нет, это не совсем правильно. У них просто бледные лица", — думал Нива, когда он пытался сохранить место в первом ряду среди множества людей, собравшихся посмотреть двоих женщин.
— Вот удивительно! — громко сказал Нива. — Посмотрите на них.
На плечах одного индейца качуа сидела маленькая девочка, ей было не больше трех лет. Ее кожа была такой же бледной, как у женщин, но волосы были светлыми, как солнце, и волнистыми, как облака. Ее глаза сияли синевой, как ясное небо. Нива не мог поверить своим глазам. Чтобы увидеть ее, стоило вернуться в Тиваено. Она была лучше всех редких птиц в джунглях вместе взятых. Вдруг послышался громкий крик, и кто-то стал протискиваться вперед.
— Моя Даума, моя Даума! — все снова повторяла она, а из глаз ручьем текли слезы. — Наконец ты дома.
Нива протиснулся вперед, чтобы лучше разглядеть эту чужую. Была ли она действительно его старшей сестрой? Нива обнаружил, что он вообще не может вспомнить, как она выглядела перед тем, как убежала от них. Он думал, что вспомнит ее, но это было только плодом его фантазии — сохранить в голове образ своей пропавшей сестры.
Эта женщина носила одежду, как белые женщины, но ее волосы были обрезаны по обычаю аука, а мочки ушей свисали вниз длинной петлей, что говорило о том, что они были обработаны бальзамовой шайбой, как было принято в их племени. Чем дольше он смотрел в лицо Даумы, тем больше находил сходства со своей семьей. Он посмотрел на ГиМэри. Она смущенно улыбалась и медленно протискивалась вперед, держа на бедре своего малыша. Ниве вдруг так захотелось, чтобы и Нампа был в живых. Он бы наверняка вспомнил ее. В этот вечер праздновали большой праздник — необычное событие для аука. На праздник были приглашены даже индейцы качуа, пришедшие с белыми женщинами, хотя они очень боялись и хотели скорее уйти. Нива хорошо понимал их. В течение многих лет аука убили многих индейцев качуа и редко разрешали им ступать на свою территорию. Но Даума — Нива медленно привыкал к мысли, что это его сестра, — не раз повторяла, что им нечего бояться. Завтра они могут пойти домой. Даума выучила язык белых и представила их на празднике.
— Эта женщина самая большая, это Элизабет Эллиот. Я называю ее Гикари.
— Гикари, — пробормотал Нива. На языке аука это слово означает "дятел". Он удивился, почему у нее такое имя.
Затем лицо Даумы стало серьезным, комок подступил к ее горлу, и ей трудно было говорить дальше.
— Так как она любит своего мужа, которого вы убили, она пришла, чтобы рассказать вам о любви Божьей, — наконец сказала она дрожащим голосом.
Все молчали. Было так тихо, что можно было слышать потрескивание костра и жужжание насекомых в джунглях. У аука было слово, которое означало Бога. Они верили, что Он сотворил всех людей. Но мысль, что Он любит их, была совершенно новой для них. Нива не мог вместить ее. Но, несмотря на это, эта весть имела почти ощутимое действие, особенно когда он думал о духовных созданиях, которые витали над мертвыми телами белых мужчин на реке Курарае. Наверное, Бог любил их. Наконец Гикита прервал молчание:
— Ты говоришь, что эта большая женщина была замужем за одним из ководи, которых мы убили на реке Курарае?
— Они не были ководи. Они не ели людей. Они были чужими для вас, но никогда не ели людей. Это были хорошие люди, — поправила Даума.
Гикита кивнул.
— Но является ли эта женщина женой одного из этих мужчин?
— Да, ответила Даума. — Его звали Джим Эллиот. Та маленькая девочка его дочь Валерия.
Она обратилась ко второй женщине и продолжала:
— А эта женщина, с зачесанными назад волосами, — Рахиль Саинт. Я зову ее Ниму. "Ниму — звезда, — подумал Нива, — это хорошее имя".
— Это сестра мужчины, который летал на желтой деревянной пчеле, — продолжала Даума. — Его звали Нейт... Нейт Саинт. Все молчали. Они знали, что он тоже был убит там, на реке Курарае. Они убили и желтую деревянную пчелу, так что она не могла больше летать.
Аука, которые до сих пор не могли оторвать глаз от белых людей, виновато смотрели теперь на землю, разглядывая свои пальцы. Наконец Гикита спокойно сказал:
— Нехорошо было с нашей стороны убивать их. В этом не было необходимости.
Белые женщины заулыбались, лед был сломлен, и праздник продолжался далеко за полночь.
У аука не было никакого страха перед этими незнакомцами. Наверняка две женщины и маленький ребенок пришли не для того, чтобы мстить. И все же они никак не могли понять, зачем они пришли жить с ними. Женщины долгое время сидели и рисовали на белых листах значки. Иногда они пытались объяснить, что они делают, но они не могли так хорошо говорить. Даума сказала, что им нужно обрезать волосы над ушами, чтобы они лучше могли слышать. Ведь нужно хорошо слышать, чтобы правильно говорить. Нива часто приходил в дом белых женщин. Он охотно наблюдал за ними. Но все, что они делали, казалось удивительным. На теле они носили одежду, даже на ногах. Они не садились, чтоб варить у костра, вместо этого они нагибались или становились на колени на землю. Иногда они показывали на что-то — на копье, на кружку, на дождь или на двух ссорящихся детей и спрашивали его:
— Каким словом это назвать?
И затем они снова рисовали черные значки на белых листах.
Нива тоже задавал вопросы:
— Зачем вы трете ваши зубы этой палочкой? Что вы носите на ногах? Зачем вы делаете значки на листах?
Однажды Ниму сказала такое, что Нива, наконец, понял.
— Мы живем здесь, чтобы работать над Божьей зарубкой.
— Божьей зарубкой? — удивленно переспросил Нива.
— Да, Божьи слова... э-э... — она немного подумала, — выраженные в зарубках, чтобы вы знали, что Он сказал.
— Это Он сделал? Он говорил нам?
— Да. Бог так сильно любит аука, что Он хочет дать вам возможность познакомиться с Ним. Поэтому Он оставил Свои слова в зарубках, чтобы каждый узнал о Нем.
Мысль, что Бог любит аука, все еще была непонятной для Нивы. До сих пор никто не говорил ему, что Он любит его. Он знал... по крайней мере, он думал, что мать любит его. Но она и должна его любить, ведь она его мать. Но вообще-то любовь — что-то совершенно редкое в его деревне.
С этого дня Нива приходил каждый день, чтобы разговаривать с Гикари или Ниму. Ему нравилось, когда маленькая Валерия бежала к нему, чтобы показать ему перышко или только подержаться за его руку. Однажды он принес свою трубу и осторожно снял с нее кусок желтой кожи от крыла деревянной пчелы, которую он сохранил. Он показал ее Гикари.
— Я хотел предотвратить убийство, — сказал он со слезами на глазах, — но опоздал. Теперь, когда я верю, что Бог любит меня, я хочу жить так, как Он этого хочет. Но... простит ли Он мне, что я не предотвратил убийство?
— Да, да, Он простит тебе, — сказала Гикари.
— Мы все виновны в том, что убили Сына Божьего нашими грехами, и Он простил всем нам.
Это было удивительно и чудесно. Девизом аука была месть, но не прощение. Если аука научатся прощать так же, как Гикари и Ниму простили им убийство пятерых мужчин, это могло бы навсегда изменить их жизнь. Нива размышлял, смогут ли люди его села измениться, ведь прежние пути убийства, мести и вражды почти разрушили село. Им всегда приходилось убегать от кого-то. Постоянно они жили в страхе. Никто из них не достигал пожилого возраста. "Если мы не встанем на Божий путь, то мы не выживем в джунглях", — думал он. Его наполнило никогда раньше не знакомое ему чувство счастья. Он понял: "Если мы послушаем этих женщин и будем ходить по Божьим путям, то аука смогут иметь будущее".
