Перевод с английского: Галина Гура
© «Библия для всех» 2002
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11
ЕЩЕ БОЛЬШЕ МУЗЫКИ
Теперь на пастбище каждый день проводились спевки. Винзи организовал хор из мальчиков, стараясь привлечь как можно больше ребят, но некоторые не могли петь, другие просто не хотели, кто-то все время должен был оставаться со стадом.
Репетиции занимали много времени, потому что Винзи добивался, чтобы хотя бы то малое, чему он учил их каждый день, они делали хорошо. Он не переносил, если кто-нибудь фальшивил или выбивался из слаженного хора. Как требовательный учитель, он заставлял их повторять одно и то же по многу раз. Винзи знал, что у Джоса и Верели были лучшие голоса и отличный музыкальный слух, поэтому и выбрал Джоса ведущим первую партию, а Верели — вторую. Они сами хорошо пели, а кроме того, оба мальчика вели за собой всех остальных. Когда кто—нибудь из ребят, не до конца усвоив мелодию, стремился сразу же петь, Джос и Верели останавливали нетерпеливого певца и заставляли прослушать мелодию до конца, чтобы иметь о ней полное представление.
В воскресенье Винзи с хором решили показать результаты своих трудов дедушке. Мальчики были вполне подготовлены и выбрали наиболее подходящий день недели, когда большинство после обеда были свободны.
Джос и Винзи вместе со своим маленьким хором взбирались по склону горы к башне. По пути к ним присоединялись ребята из соседних домов. Многие шли просто послушать пение или поддержать друзей. Таким образом их собралось довольно много, когда они подошли к башне.
Дедушка, как обычно, сидел на своей скамье. Он вопросительно посмотрел на приближающуюся процессию. Винзи, Джос и Верели подошли почти вплотную, остальные встали полукругом. Винзи заиграл. Вначале это была веселая мелодия, но затем инструмент перешел на печальные мелодичные звуки, и, наконец, дудочка, казалось, заплакала, как будто кто-то умолял о помиловании.
В этот момент вступил хор и запел, сначала тихо и нежно:
Божий взор на всех взирает...
Жалобная мелодия дудочки зазвучала снова, и мальчики пропели опять, на этот раз громче и увереннее:
Божий взор на всех взирает...
Дудочка еще раз издала звуки мольбы, а хор запел припев со всей силой, и слова зазвучали как уверенное ликование:
Божий взор на всех взирает,
И где грешник погибает,
Бог к нему в любви спешит.
В этом месте инструмент присоединился к голосам со звуками триумфа, и все вместе закончили песню радости.
Все замерло, дедушка неподвижно сидел, сложив руки на коленях. Наступила тишина. Один мальчиков вдруг повернулся и бросился бежать, за ним другие, и вскоре можно было видеть их на лугу, где паслись коровы. Верели, простояв некоторое время рядом с Джосом и Винзи, тоже исчез, потому что такая тишина была ему не по душе.
Когда дедушка поднял взгляд, то казалось, что он вернулся из далекого-далекого прошлого.
— Вы спели очень красивую песню, — сказал он ласково. — Где вы ее взяли? Я думаю, что это ты научил всех, Винзи?
— Идею я взял у вас, — ответил мальчик.
— Хм, хм, — промолвил дедушка. — Знать, ты схватываешь очень хорошо то, что слышишь. Но где же ты нашел музыку?
— Она сама пришла ко мне, потому что я очень хотел спеть вам гимн, который вы не можете вспомнить, — сказал Винзи.
— Это очень хорошо с твоей стороны — доставить старику такое удовольствие. Но подожди! Хорошо, что я вспомнил! — вдруг оживился дедушка, ощупывая свои карманы. — Я тоже о тебе подумал и рассказал Питеру Силванусу о том, что ты хочешь сочинить песню. Ты увидишь, насколько он хороший поэт. Смотри, он принес мне стихи. Единственное, о чем он просил, что ты должен спеть ее ему, когда подберешь мелодию. Ну вот, наконец-то нашел. — И дедушка, вытащив длинный лист бумаги, подал его Винзи. Слова были написаны крупными ровными буквами.
— Я, ребятки, должен еще кое-что вам сказать, — продолжал дедушка. — Джос, ты ведь знаешь, где погреб, принеси мне оттуда головку сыра и каравай хлеба. Винзи пойдет с тобой, потому что одному это сложно. Потом отнесете все это ребятам — устроите сегодня небольшой пир, ведь вы подарили мне праздник. Из кухни возьмите чашку, а Ксавер подоит для вас корову ту что дает лучшее молоко.
Дедушка всегда называл Верели его полным именем — это было имя его отца и дедушки.
Мальчики побежали исполнять поручение. Сгибаясь под тяжестью ноши, они взбирались по лестнице погреба, но лица их сияли, потому что они уже предвкушали радость пиршества со своими друзьями.
— Приходите еще, ребятки, — попросил дедушка, благодарно пожимая им руки. — Своим красивым пением сделайте еще одно воскресенье для меня праздником.
Все певцы собрались на огромном пастбище с башенными ребятами и закричали от восторга, приветствуя приближающихся пареньков. Они тут же устроили пир. Аппетит у них был поразительный, ведь днем мальчики из небогатых семей обычно питались одной картошкой.
Винзи сидел немного позади всех. Ему хотелось остаться одному и прочитать слова песни. Мелодия все еще преследовала его, и было интересно, зазвучат ли в гармонии слова и музыка. Вытащив лист бумаги, он обрадовался, что может без труда читать аккуратные буквы. Он читал их снова и снова. Неожиданно непреодолимое чувство потянуло его на розовое поле. Тихонько встав, он быстро ушел и, не останавливаясь, побежал на чудесное поле. Он сел на то же место, где сидел в первый раз, завороженно глядя на густые кисти бутонов и цветов вокруг него. Здесь, в тишине, он мог вспоминать и мысленно петь свою песню. Винзи опять вытащил бумагу и стал читать: '
Тихий вечер наступает
Высоко в горах.
Луч последний отражают
В небе облака.
В небе нет колючих терний,
Облака чисты.
Розоватый свет вечерний
Льется с высоты.
С гор сбегая, отражает
Свет тот ручеек,
Брызги в искры превращает
Солнечный поток.
Освещает он вершины
Величавых гор.
К ним, о жители долины,
Поднимите взор.
Возведите ваши очи
Высоко к горам,
Если в сердце сумрак ночи
Свет сияет там.
Там, где небо, приближаясь,
Мир дает сердцам,
Все печали исчезают,
Места нет скорбям.
В этот вечер Винзи вернулся домой поздно. Семья, обеспокоенная его долгим отсутствием, терялась в догадках, где он может быть. Джос вернулся несколько часов назад и рассказал им, в каком восторге был дедушка от песни, какой пир он устроил для них, и что никто не заметил, как Винзи исчез. По очереди они выходили из дома посмотреть, не идет ли он, и, наконец, все отправились на поиски. Но некоторое время спустя они увидели его бегущим к дому
— Винзи, Винзи! — вскричал дядя. — Мы уже подумали, что ты убежал от нас.
— Ну нет, я никогда этого не сделаю, — сказал Винзи, переводя дыхание. — Я сидел среди альпийских роз и совершенно забыл о времени.
— А у меня как раз наоборот, — заявил Фаз. — Если мне приходится сидеть одному ни души вокруг и даже с коровами нельзя поговорить, то я все время думаю, сколько прошло времени.
— Ты, наверное, делал дудочки? — предположил Рассли.
— Нет, Рассли, завтра вырежу — понимающе ответил Винзи.
Отец всех позвал домой, так как он уже соскучился без вечернего пения, и прежде всего без ужина, потому что мать отказалась их кормить, пока не придет Винзи.
В следующие несколько дней Винзи провел много счастливых часов на розовом поле. Джос знал, что происходит, и не возражал против этого. Ему очень хотелось услышать новую песню, и он отпускал Винзи сразу как только они приходили на пастбище. Через несколько дней Винзи опять созвал свой хор, и на этот раз у них получалось все гораздо быстрее и слаженнее. Все, что требовалось, это следовать мелодии, выводимой инструментом. Легкая, приятная мелодия в сочетании с простыми и понятными словами, которые без труда запоминались и, казалось, лились сами, составляли песню. Хор пел ее с большим энтузиазмом. Винзи с Джосом и Верели потребовалось лишь несколько раз ее исполнить, и мальчики на всех пастбищах уже могли ее петь.
Когда они утром собирались вместе, то обязательно находился кто-нибудь, кто предлагал:
— Давайте споем нашу песню!
Наступило воскресенье, и музыканты отправились к дедушке. Он уже прослышал о новой песне и с нетерпением ждал детей. На этот раз ребят было гораздо больше, и им так не' терпелось начать исполнение, что не успели они дойти до скамьи, как начали петь. Мощь их голосов под конец песни достигла полноты.
— Браво! Браво! — восторженно воскликнул дедушка. — Еще раз, пожалуйста, еще раз!
С ничуть не меньшим энтузиазмом они повторили все сначала.
Когда Винзи заметил, что хор уверенно поет и без него, он дал знак Джосу и Верели. Бесшумно, как ящерицы, все трое быстро исчезли.
Это было обговорено заранее, потому что Винзи не терпелось выполнить дедушкину просьбу но зная, сколько шума создают мальчишки, собравшись вместе, решил никому не говорить о том, куда они собираются идти.
Как только вышли на дорогу мальчики зашагали немного медленнее. Вскоре они увидели большое каменное здание, запомнившееся Винзи своей мрачностью. Но теперь оно выглядело совершенно по-другому, ведь Винзи знал, что здесь живут добрые монахи, они помогают замерзшим путешественникам зимой, когда ненастье застигает их в пути. Дети остановились перед дверью и Винзи позвонил в колокол над входом. Немного погодя маленький пожилой человек приоткрыл тяжелую дверь.
— Это привратник, — сказал Верели.
— Что вы хотите? — спросил тот.
— Мы хотим. видеть Питера Силвануса, — быстро ответил Верели.
Старичок подозрительно осмотрел всех троих и затем сказал наставительно:
— Вот что, ребята. Питер Силванус не может выйти к вам просто так, без дела. Обычно его посещают люди, совершенно не похожие на вас. Что вы от него хотите?
— Тогда мы лучше уйдем, если у него нет для нас времени, — смущенно сказал Винзи.
Но Верели не так просто было прогнать.
— У нас есть поручение к нему от дедушки, — сказал он нетерпеливо. — Дедушка просил, чтобы мы передали лично Питеру Силванусу
После этих слов привратник открыл двери немного шире и позволил мальчикам войти.
— Подождите здесь, — коротко сказал он и, оставив их, пошел по длинному мрачному коридору откуда отчетливо доносились его шаркающие шаги.
Через некоторое время они увидели человека в длинных одеждах, приближающегося к ним.
— Это он, — сказал Верели, ничуть не смутившись, когда монах остановился перед ними, изучая их внимательным взглядом.
— Ты — один из мальчиков, живущих в башне. — сказал он, поворачиваясь к Верели. — А кто твои товарищи?
— Это сын Лоренца Лесо, который живет возле церкви, а это его двоюродный брат Винзенс из Леука, — объяснил Верели.
Приветливая улыбка мелькнула на лице монаха при упоминании последнего имени. Еще раз оглядев Винзи, он ласково сказал:
— Пойдемте со мной.
И он повел их по длинному пустому коридору. Затем открыл одну из дверей и пригласил их войти. Это была большая комната с темными панелями. Вдоль стен стояли старинные кожаные стулья с высокими спинками. Посреди комнаты возвышался огромный квадратный стол, но Винзи не мог оторвать глаз от предмета, стоящего в углу. Он немного походил на шкаф, но что-то в нем напоминало пианино. Монах остановился и спросил о дедушкином поручении.
Винзи почувствовал, что теперь должен говорить он. Мальчик сказал, что они хотели бы исполнить песню, которую Питер Силванус прислал ему через дедушку.
— Хорошо, я с удовольствием послушаю, — согласился монах. Но, заметив нерешительность Винзи, спросил:
— Ты еще что-нибудь хотел узнать у меня, дружок?
— Должен ли я тоже петь, или мне можно сыграть? — спросил Винзи.
— Играй, я хочу послушать твою дудочку — ответил Питер с дружеской улыбкой.
Они не стали терять времени. Винзи, совершенно уверенный в обоих певцах и Ободренный монахом, заиграл аккомпанемент, а мальчики исполнили песню.
Прослушав пение, Питер с нежностью посмотрел на Винзи. Затем, положив руку ему на плечо и внимательно глядя в глаза, сказал:
— Я хочу кое—что узнать, мальчик, и, пожалуйста, скажи мне правду. Не Слышал ли ты эту мелодию где-нибудь раньше или, может быть, что-то похожее, только с другими словами?
— Нет, эта мелодия принадлежит только этой песне. Я сочинил ее после того, как дедушка дал мне ваши слова. — Винзи отвечал без всякого лукавства, глядя снизу вверх на Питера своими большими честными глазами.
— Я хочу послушать песню еще раз, — попросил монах.
Мальчики с радостью спели опять. После того как они закончили, он сказал:
— Теперь вы должны послушать, как она звучит в исполнении фисгармонии. Мне интересно, понравится ли это вам?
Подойдя к большому высокому ящику он открыл его и начал играть.
Винзи весь превратился в слух. Какие замечательные, глубокие звуки! Сердце его трепетало.
Неужели это возможно? Мелодия выглядит так странно знакомо... Да, конечно, это же его собственная, та, что он играл на дудочке. Но как прекрасно, как полно и богато ‘она звучит!
Винзи стоял в молчаливом восторге, пока звуки не замерли.
— Ах, как красиво! Гораздо красивее, чем наша музыка, — произнес он, все еще захваченный чарующими звуками.
— Это была твоя песня, мальчик, я к ней ничего не добавил, — сказал монах. — Подойди поближе. Ты никогда раньше не слышал такой инструмент?
— Нет, — ответил Винзи, подходя к фисгармонии. — Но я слышал пианино.
Монах спросил его, где он слышал пианино, и Винзи поведал ему историю об уроках музыки и как они ему нравились.
Потрепав Винзи по волосам, монах сочувственно улыбнулся, а затем спросил:
— Как ты думаешь, тебе будет приятно учиться играть на моем инструменте?
Винзи едва осознал предложение, сделанное монахом, ведь это было то, о чем он не смел и мечтать. Сияющими глазами он молча смотрел на старца.
— Думаю, ты хочешь сказать «да».
— Тысячу раз «да»! — наконец смог промолвить Винзи.
— Хорошо! Скажи своему дяде об этом, и завтра утром дай мне знать. Если он не будет возражать, мы сможем каждое утро понемногу заниматься.
Пожав мальчикам руки и сказав несколько добрых пожеланий каждому, Питер Силванус отпустил детей. В приподнятом настроении они спускались с горы. Винзи, совершенно погруженный в свои мысли, медленно шел позади своих оживленно беседующих приятелей. В его ушах все еще звучали слова Питера «...тебе будет приятно учиться играть на моем инструменте. Будет ли ему приятно? Да это счастье, которое он едва мог представить!
Винзи и не заметил, как Верели свернул в сторону и пошел к своей башне. Скоро братья были дома. Во время ужина Джос рассказал, как дружелюбно Питер Силванус к ним отнесся и что он предложил Винзи заниматься музыкой, если отец не будет возражать.
— Ну конечно же нет! — сразу ответил тот. — Я очень даже рад, что у Винзи будет возможность научиться чему-нибудь.
Рано утром Винзи пришел к Питеру Силванусу с сияющим лицом и повторил ему дядины слова.
— Тогда давай сразу Же и начнем, — решительно сказал монах, приглашая мальчика в комнату с фисгармонии.
Эти уроки значительно отличались от тех, которые ему давала Алида, и учитель, казалось, забыл о времени точно так же, как и ученик. Прошел час, за ним второй, пока неожиданно звон колокола не напомнил о том, что Винзи пора возвращаться домой. Быстро закрыв инструмент и пожав мальчику руку, Питер сказал:
— Мы продолжим завтра, только обязательно приходи пораньше, как сегодня.
Винзи ушел, переполненный счастьем. Он побежал к дедушке, чтобы сообщить ему о том замечательном и неожиданном, что с ним случилось. Ему казалось, что никто не сможет понять его радость лучше, чем дедушка. Тот был так рад за мальчика, словно все это произошло с ним.
Винзи рассказал ему обо всем, чему Питер научил его, пообещал часто навешать дедушку и рассказывать о своих успехах, а напоследок сыграл на дудочке небольшой отрывок.
У Винзи началось благодатное время, чем больше Питер Силванус учил его, тем больше разгоралось в нем желание узнавать новое. Питер, казалось, и сам находил удовольствие в этих уроках, которые иногда продолжались более трех часов. Если монаху нужно было уйти по своим делам, он позволял Винзи остаться и повторить то, что они изучили. Мальчик часами просиживал в этой комнате. Никакой шум не мешал ему и время пролетало незаметно. Когда же косые лучи солнца, проникавшие через одно из окон, ложились на фисгармонию, он знал, что наступает вечер. Быстро закрыв инструмент, Винзи бесшумно проходил по длинному коридору и выходил к воротам. У него еще хватало времени, чтобы посетить дедушку и встретить своих братьев, весело проводивших время с друзьями, и всякий раз его приветствовали с энтузиазмом. Целый хор самых разнообразных диких звуков сопровождал его появление, ведь каждый владелец дудочки старался показать, чему он научился. Винзи удивляло количество дудочек, появившихся с тех пор, как он оставил пастбище. Мальчики, возможно, стали делать их сами.
Его договор с Рассли не нарушался. Каждое угро, когда он поднимался, или каждый вечер при возвращении малыш не отходил от него ни на шаг.
— Рассли, у тебя уже достаточно дудочек, — сказал вечером Винзи, когда они с маленьким другом собирались домой. Он только что сделал ему очередную дудочку и добавил, что даже без вознаграждения тот должен оставить в покое коров.
— Да, ты прав, — согласился Рассли, — теперь у меня стало очень много занятий.
Винзи не был удивлен. Безусловно, все проказы Рассли были только от того, что ему нечем было заняться.
— Чем же ты теперь занимаешься? — спросил Винзи.
— Я покажу тебе, только никто на свете не должен об этом узнать, — таинственно ответил Рассли.
Он повел Винзи в сторону от дороги к большой лиственнице, где они обычно сидели вдвоем и где Винзи смастерил ему первую дудочку.
— Скажи мне, Рассли, — опять начал Винзи, — ты спрятал все свои дудочки или отдал ребятам, у которых их не было? У многих теперь хорошие дудочки, совсем не похожие на те, что они делали раньше.
— Я не отдавал дудочки, — ответил Рассли, задетый подозрением. — Пойдем, и ты сам увидишь.
Они стояли на том самом месте, где любил сидеть Винзи. Это был небольшой пригорок, поросший мхом, рядом раскинулась полянка душистых фиалок. Нагнувшись, Рассли поднял несколько искусно уложенных кусков мха. Он отложил их в сторону и разгреб землю руками, затем поднял толстую, сложенную в несколько раз бумагу, служившую крышкой, и предложил своему другу заглянуть в образовавшийся тайник. К своему удивлению, Винзи увидел коллекцию самых разнообразных вещей: кучки орехов и сушеных слив, спичечные коробки, цветные шарики, старые ножи и табачные коробки, маленькую бальную туфельку кожаную сумочку и медную цепочку для часов.
— Что это такое, Рассли? — спросил Винзи с неподдельным удивлением.
— Это мои богатства. Я выменял все эти вещи за дудочки, что ты мне давал. Теперь ты понимаешь? — спросил Рассли, с гордостью поглядывая на свой клад.
— Что же ты собираешься со всем этим делать?
— Буду хранить, а потом поменяю опять на чтонибудь лучшее. Видишь ли, дудочки — это всего навсего-дерево, — уверенно сказал Рассли.
Винзи не мог удержаться от смеха.
— Тебе нужно стать менялой, Рассли, ты понимаешь в этом деле. Но теперь тебе опять нечего будет делать, так как наш договор кончился.
— Ну нет, теперь у меня будет много работы. Сначала я буду открывать тайник каждое утро, расчищать землю и пересчитывать все, что у меня есть, чтобы проверить, не украли ли что-нибудь за ночь. Затем я должен все сложить и аккуратно накрыть, затем уложить мох таким образом, чтобы никто не мог найти это место. После обеда я буду сидеть и следить, чтобы никто не наткнулся на мой склад и не ограбил его.
Винзи удивила такая бдительная охрана ценностей, сам он был совершенно равнодушен к подобным вещам. Однако он был рад, что мальчик нашел себе занятие по душе и не проказничает. Винзи был уверен, что малыш теперь оставит коров в покое.
Прошел август, и первый туман опустился на горы. Уже несколько раз из Леука приходили весточки для Винзи, что приближается пора возвращаться домой. Его родители считали, что они уже достаточно попользовались добротой своих родственников, и просили двоюродного брата при ближайшей возможности отправить Винзи обратно, но Лоренц каждый раз на это отвечал, что лето еще не кончилось и что в его семье никто не хочет отпускать Винзи. Кроме того, мальчик вполне счастлив здесь, и родители могли бы продлить время его пребывания в горах.
Однажды Лоренц зашел на кухню, где жена с обычным невозмутимым спокойствием готовила ужин. Никаких срочных дел у него не было, мальчики еще не вернулись, он сел и, помолчав немного, обратился к ней:
— Ты заметила, как Винзи сильно изменился в последнее время?
— В каком смысле? — не поняла она.
— Он как будто стал на год или даже два старше, — сказал Лоренц. — И это с тех самых пор, как он стал проводить дни с Питером Силванусом. Я заметил это по тому как он играет на дудочке, да и говорить он стал как-то по-другому. Будто цветок пересадили из тени на солнышко и он расцвел.
— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду — ответила хозяйка. — Но я и раньше говорила, что Винзи выглядит всегда свежим и аккуратным, как молодое яблоневое деревце в цвету И кроме того, я должна еще сказать, если бы Винзи был сиротой, я бы сразу усыновила его. Я люблю его как родного сына.
— Я с тобой согласен, — сказал Лоренц, улыбаясь. — Но ты знаешь, без такой матери, как у него, мальчик никогда бы не стал таким, какой он есть. Он из хорошей семьи, и его родители заботятся о своих детях. В этом и причина, почему он такой воспитанный.
В этот момент во дворе послышались тяжелые шаги, совсем не похожие на топот мальчиков, всегда сопровождавшийся громкими криками и смехом.
— Кто там? — спросил Лоренц, выглядывая в дверь.
Во дворе стоял опрятно одетый молодой человек, которого он знал как торговца фруктами из Леука. Лоренц протянул ему руку
— Давно не видел тебя, Лесо. Как дела? — сказал мужчина, сердечно пожимая руку Лоренцу — Я пришел с весточкой от твоего двоюродного брата, он всем вам передает привет.
Хозяин насторожился, чувствуя, что посетитель пришел за Винзи. Торговец часто проезжал через деревню, но никогда не заходил к ним. Лоренц пригласил его в дом, но тот не согласился, так как его ждала телега с запряженными в нее лошадьми. Он заглянул на минутку — передать слова Винзенса. Тот только вчера узнал, что торговец собирается в горы, поэтому у него не было времени написать письмо. Он рад воспользоваться такой удобной возможностью и вернуть мальчика домой. Гость добавил, что возвращаться он будет через два дня, когда закончит свои дела, и захватит мальчика с собой.
Лоренц был поражен этим известием, хотя сознавал, что Винзи все же должен когда-то уйти.
— Я буду здесь во вторник к восьми часам утра, — сказал он в заключение, бросая вопросительный взгляд на молчаливого фермера. — Я думаю, что ты меня понял.
— Да, и, к сожалению, очень хорошо, — ответил фермер. — Мальчик будет готов.
Он проводил торговца до дороги, где стояла большая телега, нагруженная мешками, с впряженной в нее четверкой крепких лошадей. Только гость отъехал, сопровождаемый перезвоном бубенчиков, как домой пришли ребята, весело распевая песни и покрикивая на коров.
С тяжелым сердцем Лоренц направился к ним. Он был в раздумье. Сообщить этой веселой компании неприятную новость сейчас? Тогда у них сразу пропадет радостное настроение. У Лоренца было доброе сердце, и он понял, что не в состоянии этого сделать. Поприветствовав мальчиков, он принялся за свои обычные дела.
После ужина, как обычно, пели. Одна песня сменяла другую. Голоса звучали звонко, как жаворонки весной, только отец не смог принять в этом душевного участия, потому что его сердце заполняла тоска.
Он решил, что должен сообщить им неприятное известие в этот же вечер, и, когда настало время отправляться спать, в нескольких словах изложил новость. Пораженные этим известием, все сидели опечаленные. Мать смогла заговорить первой.
— Ты говорил, что это не подлежит обсуждению, но мы не можем расстаться с мальчиком в такой короткий срок, — сказала она с совсем не присущей ей живостью. — Он решил прийти и ограбить нас, уведя мальчика без всяких церемоний, как будто бы вынуть ветку из плетня. Я надеюсь, что ты ему ответил по достоинству?
— Этот человек пришел не для того, чтобы обидеть нас, — спокойно сказал Лоренц. — Ты, должно быть, забыла, что родители Винзи могут забрать его домой в любое время, когда только им угодно. Неужели ты думаешь, что они к нему безразличны? Да и, кроме того, невозможно не согласиться, что случай самый подходящий.
— К этому времени мальчики пришли в себя и не замедлили высказать свои возражения, на что отец посоветовал им сейчас же идти спать.
— Часто бывает, что хорошие Идеи приходят утром, когда выспишься, — сказал он. — И это уже проверено много раз.
Каждый из ребят подумал, что хорошая мысль придет именно к нему, и это предотвратит отъезд Винзи. Мать надеялась, что отец найдет какие-нибудь веские причины, самые лучшие идеи всегда приходили ему утром. Но, произнося эти слова, Лоренц имел в виду что у них будет достаточно времени понять, что надо просто согласиться с предстоящим отъездом мальчика.
Винзи не проронил ни слова. Когда он поздно вечером опять сидел на своем пороге, подняв глаза к небу то переживал глубокий внутренний конфликт. С одной стороны, он с нетерпением ждал встречи с матерью и Стефели, да и с отцом тоже. Может быть, он будет к нему относиться так же, как это было в детстве, когда отец качал его на коленях, приговаривая:
— Вперед, Винзи, как только научишься хорошо ездить, получишь коня.
Винзи не мог понять, что произошло и почему отношение отца изменилось.
С другой стороны, он отлично сознавал, что его замечательные дни в горах подошли к концу Да и музыка... музыка тоже. Никто не в состоянии помочь ему дома. Ни единой души... Неужели все хорошее кончилось? Сердце его сжалось от боли при этой мысли, но в следующий момент он опять почувствовал радость, предвкушая путь домой и встречу с родными.
Даже если музыку придется бросить, когда он придет домой, он не потеряет навсегда своего доброго учителя Питера Силвануса. Осталась надежда, что когда-нибудь он опять сюда вернется, и эта мысль успокоила его.
Винзи смотрел на мерцающие звезды и тихонько шептал слова благодарности Небесному Отцу Он не оставил его здесь одиноким и так замечательно благословил. У него теперь чудесные друзья.
— Господи, будь со мной и дальше, когда я вернусь домой...
Утром у мальчиков не было времени на рассуждения, нужно было идти на пастбище. Джос и Фаз погнали коров, а Винзи вместе с Рассли шли следом. Неожиданно дядя Лоренц прижал Винзи к груди и сказал тихим голосом:
— Винзи, не печалься, я уверен, что ты будешь рад вернуться домой. А сейчас сходи попрощайся с Питером и с дедушкой. Это твой последний день здесь, завтра в восемь утра за тобой заедут.
Тихая радость наполнила сердце Винзи, и он надолго погрузился в свои мысли, что, конечно же, не понравилось Рассли.
— Ты должен разговаривать со мной, — немного сердито сказал он после того, как они довольно долго шли молча.
— Я не могу сегодня разговаривать, что-то сдавливает мне горло, — ответил Винзи. — Но не печалься. Когда я приеду домой, я пришлю тебе что-нибудь для твоей коллекции.
— Ты можешь не ехать домой, — с твердой уверенностью сказал Рассли. — Фаз кое-что придумал. Он рассказывал об этом возле колонки Джосу. Завтра утром он вместо тебя выйдет на дорогу и встретит телегу и когда она остановится, сядет на нее и скажет торговцу что это он из Леука. Тот заберет его и поедет дальше, и только когда они переедут на другую сторону горы, Фаз признается, что он не тот мальчик, которого нужно отвезти домой, спрыгнет и прибежит обратно. Ты понял? Торговец уже ничего не сможет сделать, потому что будет слишком далеко, чтобы возвращаться.
Винзи не понравилось, что его отъезд ребята решили предотвратить таким способом, но ему было приятно, что Фаз хочет, чтобы он остался.
— А что ты собирался прислать для моей коллекции? — спросил Рассли.
— Я не хочу тебе сейчас говорить, — ответил Винзи. — Если это будет сюрприз, тогда тебе больше понравится.
— А оно съедобное? — стал выпытывать Рассли.
— Нет, это не еда и не питье, — ответил Винзи. — Но больше я тебе ничего об этом не скажу а то не получится сюрприз.
Они расстались на пастбище и Винзи направился в монастырь. Там ему сказали, чтобы он шел прямо в большую комнату и ожидал Питера. Когда монах вошел, Винзи не сидел, как обычно, возле фисгармонии в счастливом ожидании. Напротив, он подошел к Питеру расстроенный и с грустью поведал, что зашел попрощаться, потому что завтра возвращается домой.
— Ах, какая жалость, какая жалость! — медленно проговорил Питер Силванус. — Но неужели ты не сможешь продолжать заниматься музыкой дома?
Глаза мальчика были опущены, но учитель заметил, что он с трудом сдерживает слезы.
— Нет, не думаю, — тихо ответил Винзи.
— Мужественное дитя, — ласково сказал Питер, поглаживая его по плечу — ободрись! Домой идти всегда приятно, и если Бог считает, что ты создан для музыки, то для Него совсем не трудно послать тебе кого-нибудь, кто поможет в дальнейшем. Кроме того, ты, конечно же, придешь к нам опять, и тогда мы продолжим наши занятия.
Монах, как заботливый отец, взял Винзи за руку и повел его к выходу Возле дверей он сердечно сказал:
— Да сохранит тебя Господь! — С этими словами он оставил своего ученика одного.
Мальчик пробормотал слова благодарности, слезы душили его. Он был признателен, что учитель сделал прощание таким коротким, потому что был не в состоянии больше сдерживаться.
Винзи направился к месту где цвели темные розы. Кусты все еще были зеленые, но цветов осталось совсем немного. Он последний раз смотрел на них. Солнце только что разогнало туман, и перед ним опять все засверкало: снежные вершины, горные потоки, каменные стены, а над всем этим глубокое голубое небо. Он был рад увидеть эту красоту еще раз.
Затем мальчик пошел к башне, где, как обычно, дедушка сидел на скамейке, греясь на солнышке.
— Ты сегодня рано, это хорошо, — приветствовал он Винзи. — Но что случилось? — спросил он, как только Винзи остановился перед ним.
— Да, расставаться всегда печально, — сказал дедушка, когда Винзи объяснил причину своего раннего посещения. — Ты знаешь, сынок, я так надеялся, что ты придешь и споешь мне мою песню, когда я буду умирать. Но возможно, я доживу до следующего лета. Давай надеяться, что ты приедешь опять.
Дедушка сердечно пожал руку Винзи. Он не стал задерживать мальчика дольше, справедливо полагая, что дома ждут его родственники.
— Будь послушен, доверься Господу во всем! — сказал на прощание старик.
Винзи заторопился домой. Дедушка, конечно же, был прав. Тетя Джозефа хотела последние часы побыть с ним и очень обрадовалась, увидев возвращающегося мальчика.
Винзи с тетей опять сидели за столом вместе, как и в день его прибытия. Веселое настроение вернулось к ней, когда Винзи уверил, что у него нет большего желания, чем вернуться к ним на следующий год. Она надеялась, что все повторится и он опять будет жить в их доме.
К вечеру вся семья собралась вместе, и Лоренц сказал:
— Давайте споем, ведь пение — лучшее лекарство против грустных мыслей.
Он первый запел, остальные присоединились, и так продолжалось весь вечер.
Придуманный Фазом план по «спасению» Винзи выполнить не удалось. Когда на следующее утро братья собрались уходить, они услышали громкое щелканье кнута и поняли, что торговец приехал даже раньше, чем обещал, и таким образом сообщал о своем прибытии.
Вся семья, включая обитателей сарая, направилась к дороге, и торговец не мог не удивиться странной процессии.
Винзи, попрощавшись с каждым в отдельности, взобрался на высокое сиденье, и лошади тронулись. Все пятеро смотрели ему вслед с искренней печалью, только Рассли немного утешал себя мыслями об обещанном сюрпризе.
Когда телега проезжала мимо башни, то вся обочина дороги была заполнена шумными мальчишками, они дружно закричали: «Приезжай опять!» Это прозвучало так громко, что даже лошади испугались.
На своей скамье, как обычно, сидел дедушка и, высоко подняв шляпу, махал ею. Винзи, сняв кепку помахал в ответ.
Когда они проезжали мимо монастыря, одно из окон открылось, и Питер Силванус, выглянув, помахал Винзи на прощанье.
Преодолев небольшой подъем и минуя растущие по сторонам дикие горные буки и старые сучковатые ели, они стали быстро спускаться в долину.
