Ор. Название: Christie, the King's Servant (O.F. Walton)
Перевод с английского: N/A
© Христианское просвещение 2002
Серия: Семя веры 5
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12
«ЧЕГО НИ ПОЖЕЛАЕТЕ, ПРОСИТЕ...»
Мы спустились с горы так быстро, как только могли, но возвращаться назад не спешили. Мы дождались, пока причалили лодки, и уставшие рыбаки вышли на берег. Они ничего не знали о судьбе «Анны Марии». Вскоре после начала шторма они потеряли её из виду. Они рассказали, что провели ужасную ночь и думали, что уже никогда не вернутся домой живыми и невредимыми.
— Как же мы расскажем об этом Полли? — простонал я.
Но в это мгновение моей руки коснулась чья-то холодная рука. Я обернулся и увидел, что Полли стоит около меня. Не в силах больше ждать, она прибежала вниз к берегу, чтобы поторопить своего мужа прийти домой. Она вся дрожала, и казалось, что вот-вот потеряет сознание. Добрые рыбаки столпились вокруг неё со словами ободрения и утешения.
— Дорогая, с ним всё будет хорошо, не нужно бояться. Может быть, он пристал к берегу в Солтбурне или Стейнсе. Во время шторма не разберёшь, где ты находишься. Он будет дома ещё до наступления вечера.
Но казалось, что Полли не слышала их. Она слабо протянула руки к мистеру Кристи и ко мне и сказала:
— Отведите меня домой, там я лучше перенесу это.
Опечаленные рыбаки расступились, и лишь у некоторых из оставшихся на берегу глаза не были мокрыми от слёз.
Когда мы пришли домой, всё по-прежнему было спокойно. Как только мы вошли в спальню, я подумал, что маленькая душа уже покинула нас. Наклонившись над ребёнком, я прислушался и, к своему облегчению, понял, что он ещё дышит.
Когда я вспоминаю то время, я с трудом могу себе представить, как мы пережили тот печальный день. Пришёл доктор и ничего не сделал, а только зловеще покачал головой — так, как делают доктора, когда понимают, что справиться с болезнью им не под силу. Я думаю, что у самой Полли осталось так мало надежды, что она даже не спросила, каково его состояние на самом деле. После обеда я вышел из дома, чтобы немного прогуляться и подышать свежим воздухом, подкрепив свои силы для предстоящей ночи. Мне нужно будет помочь Полли посидеть около маленького Джона, если он ещё будет жив. Ко мне присоединились мои маленькие друзья Боб и Гарри, и мы вместе шагали вверх и вниз, ожидая наступления отлива, как вдруг увидели далеко в море тёмное пятно.
Другие люди тоже заметили его. Наблюдатели, стоящие на берегу, увидели его в подзорную трубу. Очень скоро берег был заполнен рыбаками и их жёнами, которые внимательно смотрели в одном направлении. Что бы это ни был за предмет, он быстро приближался к берегу. Ему помогали волны и ветер, его быстро несло вперёд. Вскоре даже без подзорной трубы нам стало понятно, что это такое. Я не думаю, что было ещё что-то, на что бы мы взирали с подобным ужасом, потому что плывущий предмет был перевёрнутой вверх дном лодкой, несущейся по волнам.
Со стороны рыбаков, увидевших её, послышался стон. Когда опрокинутая лодка приблизилась к берегу, они бросились в воду. Я думаю, что не было необходимости смотреть на её название, когда её вытащили из воды. Но все посмотрели и прочли название, которое ожидали там увидеть. Это была «Анна Мария».
Я никогда не забуду, как пронзительно закричала жена одного из товарищей Дункана, стоявшая за моей спиной, когда прочитала название лодки. Мне показалось, что из-за пережитого потрясения и горя она потеряла рассудок, потому что с криком побежала на гору. Да, я уверен, что тогда она не понимала, что делала. Бедная Полли услышала крики женщины. Подбежав к окну и выглянув, она увидела на берегу лодку. Она сразу же поняла, что произошло. Она не кричала и не плакала, но как будто превратилась в камень. Ни одного слова не слетело с её губ; ни одна слеза не упала с её глаз; но она выглядела так, словно вся её молодость исчезла в одно мгновение, и она вдруг превратилась в старую измождённую женщину.
Когда мы вошли, она не взглянула на нас, но склонилась над маленьким Джоном, время от времени смачивая его губы и ловя каждое его движение. Мы попытались хоть как-то утешить её, но казалось, что она не слышала нас. Она не хотела пропустить ни одного стона, ни одного вздоха ребёнка. Казалось, что она прислушивалась к нему так, как будто каждый его вздох был последним.
Я думал, что этот ужасный день никогда не закончится. Мистер Кристи оставался с нами до наступления темноты, а потом он взял меня к себе домой, чтобы я мог поужинать, немного сменить обстановку и отдохнуть перед своим ночным дежурством. Мне кажется, что они знали, как я устал, измотался — скорее, от переживаний, чем от недосыпания. Они были очень добры ко мне. Наверное, моя мама была такой же доброй и заботливой, какой была миссис Кристи тем вечером по отношению ко мне. Она рассказала мне, что у неё был сын, который был бы моим ровесником, если бы остался жив, но он умер, когда был ещё совсем маленьким. После этого очень много лет у них не было детей, пока не родилась Маргори.
— Ваша мама была так добра ко мне, когда умер мой малыш, — сказала она. — Мне казалось, что я больше никогда не буду счастлива, но она приходила и беседовала со мной и помогала оправиться от печали по моему малышу. Я думаю, что её доброта ко мне и те слова любви, которые она говорила, стали причиной моей огромной любви к ней.
Благодаря хорошему ужину и добрым словам этих прекрасных людей я почувствовал себя гораздо лучше. Я вернулся с намерением сделать всё, что только в моих силах, для бедной Полли и её малыша в эту тяжёлую ночь. Я был так благодарен Господу Иисусу Христу за всё, что Он сделал для меня. И я был очень рад, что мог сделать хоть что-то, чтобы показать мою любовь к Нему. Тогда, да и сейчас тоже, я думал о том, что больше всего я могу отблагодарить Его, проявляя свою любовь и доброту по отношению к Его детям. Я помнил место из Писания о холодной воде, на которую Он обратил внимание и которая была дана во имя Его. Я подумал тогда:
«Сейчас Полли не нужна холодная вода, ей холодно и без того, но я могу приготовить для неё чашку горячего чая».
Огонь в камине погас, и в маленькой кухне, в которой всегда было так уютно, был беспорядок. Я зажёг лампу, чтобы видеть всё вокруг, и потом постарался хоть немного навести порядок. Сначала я нашёл спички и уголь и разжёг огонь. Потом, пока огонь разгорался, я убрал со стола, отнёс грязные тарелки, чашки и блюдца и налил в чайник воды. Как только огонь стал достаточно жарким, я поставил на него чайник и, отрезав от буханки хлеба несколько кусочков, сделал вкусные хрустящие гренки — такие, какие любила моя тётя, когда была больна. Потом я нагрел тарелку, намазал гренки маслом и положил их поближе к огню. К этому времени чайник закипел, и я приготовил чай. Когда я закончил всё это, я мысленно произнёс:
«Господь Иисус, я делаю это для Тебя».
Потом я поднялся по лестнице, чтобы исполнить самое трудное, что только возможно, а именно — заставить Полли спуститься вниз и съесть то немногое, что я приготовил.
Как я и ожидал, Полли ни на минуту не хотела покидать своего малыша. Сначала она твёрдо отказалась идти куда-либо и не слушала моих умоляющих слов. Но я видел, что она почти теряет сознание, и знал, что ей понадобится много сил для предстоящей ночи. Кто знает, что принесёт нам эта ночь?
Поэтому я обратился к ней очень твёрдо, сказав, что хочу помочь ей в её беде, если ей нужна моя помощь. Но она не должна отказываться спуститься вниз хотя бы на несколько минут. Я пообещал ей очень внимательно смотреть за маленьким Джоном и сразу же позвать её, если увижу хоть какие-то изменения в состоянии малыша. Наконец она послушалась меня, и я услышал, как она устало спускается по ступенькам.
Оставшись один, я увидел, что Библия Полли лежит открытой на столе, около небольшой масляной лампы. Рядом стояли лекарства и молоко для маленького Джона. Я подошёл к столу, и взгляд мой упал на эти слова:
«Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам». Мне показалось, что эти слова были посланием Бога ко мне той ночью. Я увидел их так ясно и отчётливо, как будто эта страница была освещена электрическим светом. «Два условия и обетование, — подумал я, — если только условия соблюдены, то обетование исполняется».
Каковы же два условия? Первое — «если пребудете во Мне». Я спросил себя, соблюдается ли мною это условие. Я надеялся, что так оно и было, потому что всем сердцем жаждал пребывать с Христом, быть спасённым Им больше, чем чеголибо другого в этом мире.
Второе — «если слова Мои в вас пребудут». Соблюдал ли я второе условие? И снова я в смирении надеялся на это. У меня было такое чувство, что если Христос скажет мне ехать на северный полюс или в африканскую пустыню, я с радостью послушаюсь Его. Я бы поехал куда угодно, я бы сделал всё, чтобы показать Ему, как я был благодарен за Его любовь ко мне.
Тогда мог ли я ожидать исполнения обетования? Всем сердцем я верил в это.
Я положил Библию Полли на кровать. Я встал на колени около кровати маленького Джона, положил палец на написанное обетование и начал молиться, молиться так, как никогда не молился прежде, молиться о помощи в это трудное время. Я был полностью уверен в том, что всё было в руках Божьих, и Тот, Который исцелял страждущих, пребывая здесь, на земле, обладает всё тем же могуществом сейчас, когда Он вознесён к Божьему престолу. Я умолял Его в ту ночь посетить сейчас эту комнату, прикоснуться к маленькому Джону и исцелить его. Поднявшись с колен, я ощутил, что молитва моя была услышана.
Полли не возвращалась, поэтому я вышел на лестницу и, прислушавшись, услышал всхлипывания. Я был рад тому, что услышал это; наконец появились слёзы, которые принесут облегчение бедному уставшему, измученному сердцу.
Маленький Джон лежал очень тихо, и я спустился вниз. К моей радости я увидел, что Полли съела несколько гренков, выпила чай и теперь сидела около камина. Она закрыла лицо руками и плакала так, как будто её сердце разбилось. Что же вызвало эти слёзы? Она не плакала, когда к берегу прибило пустую лодку. Она не проронила ни слезинки, когда по лицу доктора поняла, что нет никакой надежды на выздоровление её малыша. Тогда что же помогло появиться слезам, которые принесли ей такое облегчение? Это была очень простая вещь. Она подняла с пола маленькую игрушку, крошечный кораблик, который Дункан сделал сынишке и который был самым большим сокровищем маленького Джона. На неё нахлынули воспоминания о счастливых днях прошлого, ушедшие, как ей казалось, навсегда. Воспоминания об отце, руки которого с такой любовью вырезали кораблик для своего мальчика, но который никогда больше не вернётся к ней. Воспоминания о маленьком сыночке, который тоже уходит от неё, оставляя здесь свою бесценную игрушку. Все эти грустные, но прекрасные воспоминания овладели ею, она взяла маленький кораблик и поднесла его к губам. Всё это было ещё так отчётливо и свежо в её памяти, что стало причиной слёз, которые отказывались появляться раньше и сейчас облегчили её измученное сердце.
— Полли, — сказал я, — ободритесь, не расстраивайтесь так сильно. Я верю, что маленький Джон поправится.
— Спасибо, сэр, спасибо, — сказала она, вытирая слёзы. — Теперь мне лучше, гораздо лучше. Вы так добры ко мне, сэр. Пойду наверх к малышу.
— Хорошо, Полли, — согласился я. — Я разведу огонь, а потом приду и помогу вам. Сейчас он спит, Полли.
— Тогда я пойду тихонько, сэр, — сказала она, и когда она поднялась, чтобы идти, я увидел, что неподвижное выражение исчезло с её лица, и она снова стала прежней.
Малыш спал несколько часов. Это была спокойная ночь, ветер почти утих, и казалось, что всё успокоилось после шумной прошлой ночи. Я обрадовался, увидев, что Полли тоже наконец уснула в своём кресле. Она держала ручку маленького Джона в своей руке, и я был уверен, что она пробудится даже от малейшего его движения. Я был рад видеть это, потому что знал, что даже этот поверхностный сон успокоит и подкрепит её.
Я только взглянул на часы и увидел, что была почти половина второго, как вдруг мне показалось, что за дверью послышались чьи-то шаги. В следующее мгновение в дверь тихо постучали. Это было необычное время для прихода гостей. Я подумал, что, наверное, пришёл кто-то из соседей, чтобы предложить помощь Полли посидеть рядом с малышом этой долгой ночью. Или это пришёл мистер Кристи, чтобы узнать, как дела. Я тихо спустился вниз, чтобы не разбудить Полли или ребёнка, и как можно тише открыл дверь. Я чуть не закричал от радости, когда увидел, кто там стоит. Никогда в своей жизни я не радовался больше при встрече с каким-либо человеком, чем той ночью, когда увидел перед собой Дункана, живого, целого и невредимого. Весь день я представлял себе, как его мёртвое тело носит по безжалостным морским волнам.
Он схватил меня за руку, подошёл к камину и поначалу не мог сказать ни слова.
— Сэр, — наконец прерывисто произнёс он, — я пришёл слишком поздно? Скажите мне правду, сэр, ничего не скрывайте. Маленький Джон умер?
— Нет, Дункан, — сказал я, — он жив, он спит. Дункан, я верю, что он поправится.
— Слава Богу! — сказал он. — Слава Богу за это!
На мгновение меня посетили сомнения насчёт того, имею ли я право давать ему эту надежду. Но я побранил себя за эти сомнения, потому что мне было дано обетование, а слово Господне всегда верно. Я верил, что если я просил то, что было во благо для этих измученных душ, то Господь исполнит обещанное.
Дункан сел в своё кресло, и при свете камина я увидел, что он был измучен и обессилен. Какое-то время он сидел, устало откинувшись назад, и, казалось, не мог произнести ни слова. Я поставил чайник на огонь и поспешил дать ему чашку чая и что-нибудь поесть.
Потом я тихонько поднялся наверх, но увидев, что Полли и маленький Джон всё ещё спят, вернулся к нему. Чай придал ему сил, и он мог поговорить со мной.
— Сэр, я пережил что-то ужасное, — сказал он в ответ на мой вопрос. — С тех пор как я был мальчиком, много, очень много раз я находился около долины смерти, но в этот раз, мне кажется, я почти ступил туда, сэр. Сэр, как там моя бедная жена?
— Она очень исстрадалась, Дункан, — сказал я. — Она думает, что вы погибли. Вашу лодку прибило к берегу вверх дном вчера во время прилива.
— Бедная Полли, бедная моя жена! — сказал он. — Я пойду к ней.
— Подождите немного, Дункан, — сказал я, — сейчас она спит, и она испытает ещё большую радость, когда проснётся.
— А мой маленький парнишка?
— Тоже спит, Дункан, спит мирно и спокойно.
— Да, трудно мне сейчас не идти наверх, но, наверное, вы правы.
Он терпеливо ждал около часа, и когда я снова тихо поднялся наверх, Полли и малыш уже проснулись, и она дала ему немного молока. Маленький Джон уже пришёл в себя и выглядел впервые за время своей болезни почти так, как прежде. Но он не допил молоко, а снова стал звать своего отца:
«Папа, иди сюда, к маленькому Джону!»
Когда Полли услышала, что он снова зовёт отца, которого считала погибшим, она опять расплакалась.
Я обнял малыша и сказал:
— Да, маленький Джон, папа сейчас придёт к тебе!
Наверное, Полли подумала, что мне кажется, что маленький Джон умирает, и я имею в виду, что дух его отца придёт, чтобы встретиться с ним. Она ещё сильнее заплакала и сказала:
— Ох, маленький Джон, маленький Джон!
Но тут я добавил:
— Ну, что, маленький Джон, позвать твоего папу? Она вскочила на ноги, испуганно посмотрела на меня, не сказав ни слова.
Мне больше ничего не нужно было говорить, потому что она услышала на лестнице звук хорошо знакомых шагов и в следующее мгновение уже была в объятиях у своего мужа.
Тогда я понял, что моя помощь больше не понадобится, и самое лучшее, что я могу сделать, это пойти спать. Но когда я выходил, я снова взглянул на дверь, и увидел, что Дункан держит в своих руках маленькие ручки Джона и плачет, как ребёнок:
— Мой сынок, мой маленький Джон, я уже думал, что никогда не увижу тебя!
