Ор. Название: Christie, the King's Servant (O.F. Walton)
Перевод с английского: N/A
© Христианское просвещение 2002
Серия: Семя веры 5
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12
СОРЕВНОВАНИЯ В РАНСВИК
— Сэр, с вашего позволения хочу попросить кое о чём, — сказал Дункан на следующий день. Вы не считаете, что я позволяю себе вольности, правда?
— Конечно, нет, Дункан, — ответил я. — Что нужно сделать?
— Хорошо, сэр, вот в чём дело. Я и мои друзья, мы вместе проводим каждый год спортивные соревнования. Мы делаем это в августе, как раз тогда, когда здесь есть приезжие. Они все приходят посмотреть на это, и многие из них жертвуют большие деньги на призы. Знаете, сэр, здесь живёт много молодёжи, молодых парней, для которых нужно что-то, что бы удерживало их от зла. Когда они не ловят рыбу, и нет ничего, что могло бы занять их мысли и обратить на себя внимание, их будет интересовать только пиво. Им нравятся все эти соревнования, сэр. Если кто-то захочет выиграть приз, для этого ему нужно всегда быть трезвым. Вы понимаете, сэр?
— Да, Дункан, я понимаю, — сказал я, — это то, что нужно для этих молодых людей, да и для стариков тоже. Наверное, вам нужны деньги для призов? — добавил я, давая ему полсоверена.
— Безмерно благодарен, сэр, я не откажусь от этого. С вашей стороны это очень щедрая помощь. Но это не то, о чём я хотел вас попросить. Мне очень не хочется беспокоить вас, сэр, — нерешительно произнёс он.
— Какое беспокойство, Дункан? Давайте, говорите, что нужно сделать.
— Дело вот в чём, сэр. Как вы думаете, могли бы вы сделать для нас что-то вроде афиши, чтобы установить её около почты, где все приезжие могли бы её видеть? Вы так быстро рисуете, сэр, и...
— Я понял, Дункан; вам нужна афиша с иллюстрациями. Я к вашим услугам и сделаю это прямо сейчас.
Я действительно был очень рад оказать услугу этому хорошему, честному парню.
Он неимоверно обрадовался моему быстрому согласию и сразу же ушёл, чтобы принести доску, к которой можно было бы прикрепить мою афишу. Вскоре мы вместе составили список соревнований, и я с огромным удовольствием украсил его и сделал к нему иллюстрации.
Я так озаглавил его:
ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!
СПОРТИВНЫЕ СОРЕВНОВАНИЯ
В РАНСВИК.
Потом я нарисовал рыболовную сеть, которая начиналась от буквы Р в слове Рансвик. Она была покрыта поплавками и ниспадала на корзину с рыбой и раками. Рядом лежало множество рыбы, которую высыпали из корзины.
Далее следовал список руководителей соревнований:
Достопочтенный мистер Скумбрий, лорд Краб, Рак, сэр Б. Кревет, и т.д.
Далее шёл изобилующий иллюстрациями список различных спортивных состязаний: перетягивание каната, конные бега, соревнование для женщин с яйцом на ложке, прыжки в мешках, скользкая мачта, прыжки в длину и т. д. И наконец — объявление о большом концерте, который состоится вечером, как завершение праздничного дня.
Дункан был не просто доволен — он был восхищён, и его благодарность не имела границ. Когда он нёс доску, чтобы повесить её на видном месте, он радовался, словно ребёнок.
Весь посёлок, казалось, был взволнован из-за приближения богатого событиями дня.
— А вы придёте посмотреть на перетягивание каната, мистер большой Джек? — спросил меня мой маленький друг из-за стены сада, когда я рисовал. Что же касается Гарри и Боба, йоркширских мальчишек, они целые дни проводили около афиши, восхищаясь ею, и приводили всё новых и новых приезжих, чтобы и они полюбовались работой художника.
С каким беспокойством поглядывал Дункан на небо за день до соревнований, и с каким торжеством провозгласила Полли, когда я спустился к завтраку:
— Прекрасный день, сэр, лучше и не бывает, правда?
Эти соревнования были поистине прекрасным зрелищем. Сейчас я как будто снова вижу их. Почему я тогда ничего не нарисовал? Над берегом простирался высокий склон, покрытый кустарником и папоротником. На нём уютно расположились домики с красными крышами. У подножья склона — лужайка, с находящимися на ней крепкими, выносливыми рыбаками и их загоревшими жёнами. Вокруг лужайки, на песчаных холмах, — приезжие и гости, старые и молодые, одетые в яркую одежду и праздничные наряды. Интересно, слишком ли уже поздно рисовать всё это по памяти? Я по-прежнему так отчётливо вижу всё это.
Соревнования продолжались довольно долго, и всё прошло хорошо. Полли отличилась в гонке с яйцом на ложке к неописуемой радости маленького Джона, который наблюдал за происходящим, сидя на руках у отца.
Потом наступило самое важное событие всех соревнований — перетягивание каната. Принесли Длинный канат, протянули его поперёк лужайки а посередине привязали носовой платок. Потом в землю воткнули два колышка и между ними мелом на траве нарисовали линию. После этого платок разместили точно на линии. Затем все рыбаки, вошедшие в списки, были разделены на две команды. Каждая команда взяла свой конец каната, и после сигнала концы каната стали тянуть в разные стороны. Это была проверка силы. Команда, которая могла перетянуть платок через линию, соединяющую колышки, побеждала.
Как же сильно тянули эти мужчины! Сколько усилий они вкладывали в это! Но довольно долго канат не сдвигался ни на дюйм. Силы этих крепких рыбаков иссякали; они наклонялись почти до самой земли, чтобы приложить ещё больше усилий. Каждый нерв, каждый мускул был в напряжении. Обе команды так отчаянно боролись за победу, что канат оставался неподвижен, и, казалось, невозможно сказать, кто победит. Маленький Джон нетерпеливо смотрел на отца. — Тяни, папа, тяни! — слышался его голосок. Я обрадовался не меньше, чем он сам и Полли, когда Дункан и его товарищи неожиданно сделали сильный рывок, и платок преодолел линию. После этого раздались невообразимые возгласы радости. Полли от восхищения хлопала в ладоши, а маленький Джек и большой Джек кричали так, что почти охрипли. Это было интересное зрелище, и, как вы увидите дальше, у меня были причины для того, чтобы его запомнить. Вечерний концерт прошёл так же хорошо, как и состязания. Дункан пришёл домой ночью очень уставший, но довольный всем, что произошло в течение этого дня. Мне нравилось наблюдать за всем, что происходило в бухте Рансвик, но я думаю, что события следующего после соревнований дня особенно запомнились мне. Уже рано утром все жители деревни были на ногах, и когда я одевался, казалось, что каждый рыбак спешит быстрее на берег. Вскоре я последовал за ними, чтобы увидеть, что они делают. Я обнаружил, что они собираются оттащить лодки подальше от берега в безопасное место на время зимних штормов. Это был тяжёлый труд, но все были на берегу, чтобы помочь в этом. Мужчины и молодые парни, выстроившись в длинный ряд, держали конец толстого каната, привязанного к лодке. Его держали также их жёны и старшие дети. Я тоже подошёл, чтобы помочь им, и несколько приезжих последовали моему примеру. После этого, когда все были на своих местах, наступила пауза, потому что Дункан, который руководил происходящим, попросил нас не тянуть канат до определённого сигнала. И когда прозвучал условный крик или возглас, все рыбаки вслух повторили его. Как только он прекратился, мы все вместе сильно дёрнули за канат. Потом мы остановились, чтобы перевести дыхание, пока снова не услышали следующий сигнал. Он повторялся снова и снова, и это было превосходное зрелище — наблюдать за тем, как тяжёлая лодка передвигается всё дальше и дальше. Она преодолела низкий песчаный берег, заросли травы и медленно, постепенно, но уверенно двигалась вперёд, пока, наконец, не оказалась в безопасном месте, недоступном для самого сильного прилива и самых высоких волн. Таким же образом были передвинуты все остальные лодки, и мы порядком Устали ещё до того, как работа была завершена.
Мне кажется, что в тот же день, когда я сидел и рисовал, я снова услышал прерывистые звуки, издаваемые музыкальным инструментом, которые так сильно беспокоили меня в прошлый раз. Это была снова та же мелодия, и почему-то мелодия, которую мне напевала мама, напомнила мне воскресное служение. «Да! Моя мама была по ту сторону черты, где было нужно, — подумал я. — Она служила Христу. Но её сын! Кто он такой?»
Мне не хотелось больше думать об этом, поэтому я вскочил со своего складного стульчика и, стоя под стеной, позвал:
— Маленький Джек, маленький Джек. Музыка сразу же прекратилась, и вышел малыш, мой дорогой весёлый маленький друг. Я уже очень любил его!
— Что, мистер большой Джек? — спросил он, выбежав из ворот.
— Иди сюда и поговори со мной, дружище, — сказал я, — пока я рисую. Кто это играет музыку у вас дома?
— Это я, — ответил маленький Джек.
— Ты, Джек? Ты играешь музыку, мой весёлый маленький дружок! На чём это ты играешь? Кто тебя научил?
— Никто не учил меня, мистер Джек, — сказал он. — Я сам научился.
— Сам научился? Но как это у тебя получилось? — спросил я.
— Я крутил её, крутил, крутил, мистер Джек, и получилась музыка, и я сам научился её играть, — повторил он.
— Что же это такое, Джек, — спросил я, — старая музыкальная шкатулка?
— Нет, это шарманка, уносная шарманка, мистер Джек.
— А, ты имеешь в виду, переносная шарманка, малыш. Но скажи, где же ты мог найти её? Это, наверное, какая-то твоя игрушка?
— Нет, она большая, очень большая, — сказал он, разводя свои ручки, чтобы показать мне её размеры.
— Но кто же тогда дал её тебе? — поинтересовался я.
— Эта шарманка не Джека, — сказал ребёнок.
— Тогда чья же она?
— Папина. Это шарманка моего папы. Для меня показалось очень странным то, что проповеднику из бухты Рансвик принадлежит такая вещь, но в тот момент мне не хотелось больше ни о чём спрашивать.
После обеда мой маленький друг позвал меня из-за стены:
— Мистер большой Джек, идите сюда.
— Куда, малыш?
— Заходите сюда и посмотрите на папину шарманку. Я сыграю вам, мистер Джек.
— А что же скажет твой папа, если я зайду?
— Папы нет дома.
— А что скажет мама?
— Мамы тоже нет дома.
Мне не очень-то пришлась по душе идея войти в дом к человеку во время его отсутствия, но по другую сторону стены меня так умоляли об этом! Снова и снова он просил:
— Заходите, мистер Джек! Быстрее заходите, мистер Джек!
В конце концов, чтобы обрадовать малыша, я на несколько минут оставил свою работу и поднялся по ступенькам, ведущим к воротам их сада.
Это было небольшое местечко, но всё в нём было расположено очень красиво. Там был крошечный газон, хорошо ухоженный, покрытый короткой мягкой травой, в центре его находилась клумба с геранью, ноготками и маргаритками. Вокруг газона, у края сада был бордюр, возле которого росли самые разнообразные яркие и душистые цветы. Там были астры и резеда, душистый горошек и вьюнок, колокольчики и ромашки. Прямо передо мной стоял красивый дом с красной двускатной крышей, стены которого от основания до самого верха были покрыты вьющимися растениями. Плющ и жасмин, вьющиеся розы и дикий виноград украшали это местечко.
— В каком красивом доме ты живёшь, маленький Джек! — сказал я.
Он, продолжая крепко держать меня за руку, чтобы я не ускользнул от него, провёл меня через маленький холл, одну или две двери, через тёмный коридор в комнату, которая находилась в задней части дома.
Маленькое полукруглое окно, находящееся в комнате, выходило на море, стены были увешаны книжными полками, около окна стоял письменный стол, а в углу возле камина располагался необычный предмет, который меня привели посмотреть, — очень старая антикварная шарманка.
Что за странный предмет для кабинета проповедника! Для чего он мог её использовать? Инструмент был очень ветхим, почти разваливающимся на части от времени. Его форма была такой старомодной, что я не припомню, что когда-нибудь видел что-нибудь подобное. Шёлк, который, без сомнения, когда-то украшал его, был разорван в клочья, и невозможно было сказать, какого он был первоначально цвета. Дерево, изъеденное червями, начало гнить, ножка, на которой стояла шарманка, не могла больше выдерживать её веса.
— Джек, я хочу послушать, как ты на ней играешь, — сказал я.
Он с гордостью сел и повернул ручку, но я заметил, что на цилиндре отсутствовала половина звуков, и этим объяснялось то, что были слышны лишь отдельные фрагменты мелодий и многие такты звучали отдельно друг от друга. Но казалось, что Джек был очень доволен своим выступлением — он настаивал на том, чтобы я остался, пока не закончатся все четыре мелодии, которые должна была играть эта несчастная старая штуковина. Он объявлял их названия, как только они начинали звучать.
— Эта «Моя бедная Анна Мария», мистер Джек, очень грустная.
После того как она закончилась:
— Это — старый марш, очень старый. После этого он долго поворачивал ручку, но не было слышно никаких звуков, потому что первая часть следующей мелодии исчезла полностью.
— Я не могу сказать это название, мистер Джек, — объяснил он. — Маргори называет это что-то вроде «Ма и слеза».
— А, «Марсельеза», — засмеялся я. — Всё в порядке, малыш. Мне знакома она.
— А потом идёт папина мелодия, папа так любит её. Послушайте: «Дом, милый дом». А вам нравится, мистер Джек?
— Да, мне она нравится, Джек, — сказал я. — Я знал её, когда был ещё таким маленьким мальчиком, как ты.
Когда он играл, мне снова припомнился голос моей мамы и её слова. Многие годы я не вспоминал о маме так часто, как делал это в бухте Рансвик. И даже звук старой шарманки напоминал о ней, потому что она всегда по-доброму относилась к шарманщикам. Когда я был маленьким мальчиком, около нашего дома часто ходил с шарманкой один итальянец. Я и сейчас как будто вижу его перед собой. Я обычно поджидал его, выглядывая из окна своей детской комнаты, и как только он попадал в поле моего зрения, я со всех ног нёсся вниз, чтобы попросить у мамы пенни, и потом бежал в сад и стоял около него, пока он играл. В день рождения мама подарила мне музыкальную шкатулку. Она имела форму шарманки, и к ней прикреплялся ремешок, который я мог одевать на шею. Я обычно брал с собой эту шкатулку, становился рядом с итальянцем и повторял каждое его движение, держа свою маленькую шарманку точно так же, как он держал большую, играл около него, пока он не уходил. То, чем занимался этот человек, казалось мне таким восхитительным. Я довольно хорошо помню, что, когда папа спросил меня однажды, кем бы я хотел стать, когда вырасту, я ответил, не сомневаясь ни минуты: «Конечно, шарманщиком, папа!»
Те давние дни моего детства — какими они кажутся далёкими! Нет никакого толку вспоминать о них! Это не вернёт назад маму, которую я потерял, или отца, который заботился обо мне. Мысли об этом только расстраивали меня. Какую же пользу принесёт мой отпуск, задавал я себе вопрос, если я проведу его в размышлениях о печалях прошлого?
— А теперь, маленький Джек, большому Джеку нужно возвращаться назад к своей картине. Иди и залезь на эту старую лодку, чтобы я увидел, как ты смотришься на фоне всего этого.
Он выглядел так хорошо — маленький хорошенький плутишка, усевшийся среди сетей и рыболовных принадлежностей, и я понял, что если я помещу его на картину, она станет ещё лучше. Поэтому с этого дня он приходил каждое утро в определённое время, чтобы я его рисовал. Он был хорошим маленьким приятелем, никогда не двигался после того, как я говорил ему, что готов рисовать, и никогда не разговаривал, пока я не заговаривал с ним. Я никогда не встречал более прелестного и послушного ребёнка. Несмотря на всё его безудержное веселье и поток различных эмоций, было достаточно всего одного слова, чтобы остановить его. Никому не могло быть скучно в его компании, и когда неделя подходила к концу, ко мне снова стала возвращаться моя прежняя весёлость, и исчезли неуютные мысли и вопросы, заданные проповедником, которые остались в моём сердце после служения на берегу.
