Ор. Название: Christie's Old Organ (O.F. Walton)
Перевод с английского: N/A
© Христианское просвещение 1997
Серия: Семя веры 2
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14
ОДИН ВО ВСЕМ МИРЕ
Кроме маленького Кристи, никто не провожал старика Треффи в последний путь. Это были бедные приходские похороны. Тело старого шарманщика положили в приходский гроб и повезли на кладбище на приходском катафалке. Правда, это было совсем неважно, потому что Треффи уже находился дома, в «доме, милом доме». Все его горести и печали закончились, нищета осталась позади, и о нём хорошо заботились в «доме Отца».
Человек, везущий катафалк, не намерен был терять время на дорогу, и поэтому Кристи приходилось идти очень быстро, а иногда бежать, чтобы не отстать. По пути они догнали ещё одну похоронную процессию, которая совсем не походила на ту, что выпала на долю Треффи. Эта процессия двигалась очень медленно. Впереди ехал большой катафалк, за которым следовало шесть похоронных карет, полных людей. Проходя мимо них, Кристи заметил, что лица участников похорон выглядят очень печально, как будто они долго оплакивали покойника. В одной из карет мальчик увидел незабываемую картину: склонив голову на плечо отца и прижав безутешное бледное личико к оконному стеклу, сидела его маленькая подруга Мейбл.
"Значит, её мама умерла, — подумал мальчик,а это её похороны. Ах, как печален этот мир!"
Он не был уверен, что Мейбл заметила его, но горе маленькой девочки глубоко взволновало его душу, и он с ещё большей тяжестью на сердце поспешил, чтобы догнать катафалк, уносящий тело старого шарманщика.
Итак, две похоронные процессии, провожающие в последний путь бедняка и красивую молодую мать, проследовали на кладбище. Над телами обоих умерших прозвучали слова: «Да будешь предан ты земле, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься». В это время счастливые души старика и женщины находились в «доме, милом доме», далеко от печального мероприятия. Несколько дней назад почти одновременно две души покинули этот мир печали и встретились у ворот из жемчуга. Поскольку эти души были чисты и непорочны, обе омыты кровью Агнца, ворота широко открылись перед ними, и старик Треффи с матерью маленькой Мейбл вступили в Небесный город вместе. Теперь они оба увидели Иисуса, дорогого Господа, Которого они очень любили. В Его присутствии они сейчас испытывали чувство радости.
После смерти Треффи Кристи пришлось освободить чердачную комнатушку, потому что хозяйка ночлежного дома увеличила плату за неё. Однако она позволила мальчику спать в большой общей комнате на первом этаже. Хозяйка присвоила себе всю нехитрую мебель старого шарманщика в уплату денег, которые старик остался должен за жильё.
Но шарманка была собственностью Кристи. Старик торжественно подарил её мальчику за неделю перед смертью. Он подозвал Кристи и попросил принести ему шарманку. Затем он вручил её Кристи:
— Береги её, Кристи, — сказал он, — никогда не расставайся с ней ради меня. Когда будешь играть «Дом, милый дом», думай обо мне и своей матери, о том, что мы оба там.
В первый день после похорон Треффи мальчику было трудно ходить с шарманкой по улицам города. Он ещё кое-как играл мелодии «Правь, Британия», «Старый сотый» и «Бедная Мэри Энн», но когда впервые зазвучала песня «Дом, милый дом», им внезапно овладело такое щемящее чувство утраты, что он бросил играть на середине и пошёл прочь, не закончив мелодию. Прохожие немало удивились, что музыка так резко прекратилась, но они ещё больше поразились, увидев слёзы, стремительным потоком льющиеся по щекам маленького шарманщика.
Им и в голову не пришло, что в последний раз Кристи играл эту песню у постели умирающего и, пока звучала мелодия, его самый близкий друг на земле входил в настоящий «дом, милый дом». Об этом знал лишь Кристи, музыка вернула ему воспоминание о том печальном полночном часе. Мальчик не мог продолжать крутить ручку шарманки, пока не поднял глаза к голубому небу и не попросил помочь ему порадоваться вместе со стариком Треффи. Лишь тогда он сумел дослушать песню, в которой хор пел: «Дом, милый дом, нет места лучше дома, нет места лучше дома...»
"И старый Треффи наконец там", — сказал себе Кристи, закончив мелодию.
Спустя неделю после похорон Треффи, Кристи отправился на окраину города в надежде увидеть бедную крошку Мейбл ещё раз. Он не мог забыть её скорбное личико, выглядывающее из окна похоронной кареты. В минуту горя и печали всегда становится легче, если встретишься с человеком, страдающим от горя, как и ты, и разделишь с ним несчастье. Кристи чувствовал, что встреча с маленькой девочкой будет для него утешением. Он хотел узнать о её матери и о том, как она ушла в «дом, милый дом».
Но когда Кристи подошёл к дому своих друзей, он остановился в удивлении. Красивый сад не изменился, на освещённой солнцем клумбе цвели анютины глазки. Левкои и незабудки радовали глаз прохожих, но дом выглядел как-то одиноко и странно: ставни на нижних окнах были подняты, на окнах спален, казавшихся пустыми и покинутыми, отсутствовали жалюзи. В окне детской комнаты вместо весёлых лиц Мейбл и Чарли виднелась хмурая пожилая женщина, склонившаяся над вязанием. Что всё это значило? Куда девались дети? Неужели кто-то ещё лежал при смерти в этом доме? Кристи не мог уйти, не выяснив, что случилось. Он должен спросить пожилую женщину. Итак, он остановился у ворот сада и заиграл на шарманке, надеясь, что она выглянет и заговорит с ним. Но, бросив мимолётный взгляд на маленького шарманщика, женщина сделала вид, будто не слышит его, и продолжала усердно вязать конце концов Кристи не выдержал и, прервав в середине песню «Бедная Мэри Энн», прошёл по покрытой гравием дорожке и позвонил в колокольчик. Женщина выглянула из окна и спросила, что он хочет. Кристи не сразу сообразил, что ей ответить, им овладел страх.
— Скажите, миссис, — пролепетал он, — здесь кто-то умер?
— Умер? — переспросила быстро женщина. Почему ты об этом спрашиваешь?
— Пожалуйста, можно мне поговорить с маленькой мисс Мейбл? — застенчиво попросил Кристи.
— Боже сохрани, конечно, нет, — ответила женщина, — а впрочем, ты сможешь встретиться с ней, если переплывёшь море. Она сейчас во Франции.
— Во Франции! — удивлённо повторил мальчик.
— Да, — подтвердила женщина. — Они на всё лето уехали за границу.
Затем решительными движениями она закрыла окно, как бы говоря: «И больше я тебе ничего не скажу».
Несколько минут Кристи стоял посреди красивого сада, а затем побрёл прочь. Он испытывал чувство разочарования. Ему так хотелось увидеть своих маленьких друзей, а они все уехали! Они находились во Франции, слишком далеко отсюда. Кристи был уверен, что теперь он вряд ли увидит их когда-нибудь.
Кристи медленно шёл по пыльной дороге. Он чувствовал себя одиноким и покинутым всеми. Один за другим его оставили мама, старый Треффи, мать Мейбл, а теперь и дети уехали. Некому было подбодрить или утешить его. Мальчик устало брёл с шарманкой под палящими лучами солнца. Ему не хотелось играть на ней, у него не было сил что-либо делать, и он не знал, где можно отдохнуть. Даже комнату на чердаке теперь нельзя было назвать его домом. Раскалённый тротуар жёг ноги, а солнце палило так немилосердно, что мальчик всё же решил вернуться в унылый двор ночлежного дома и постараться найти какой-нибудь тихий уголок в большой общей комнате на первом этаже.
Однако когда он открыл дверь, его встретило целое облако пыли, а хозяйка крикнула ему, чтобы он убирался, потому что она не может заниматься делами в это время дня, если он будет слоняться рядом. Бедному и упавшему духом ребёнку пришлось уйти. Выйдя на тихую улицу, он некоторое время прятался от жарких лучей солнца, сидя под высокой стеной, бросавшей небольшую тень на тротуар.
Кристи так устал, и ему было так жарко, что он почти не ощущал своего несчастья. Его иногда знобило, он начинал дрожать от холода и тогда выходил на солнце, чтобы снова согреться. У него появилась странная острая боль в голове, которая смущала его и причиняла страдания. Он не понимал, что с ним происходит. Несколько раз он пытался подняться и немного поиграть на шарманке, но слабость и головокружение заставляли его отказаться от этого занятия и вновь лечь возле стены, положив шарманку рядом. Он лежал здесь до самого вечера, пока солнце не стало клониться к закату. Затем он с трудом вернулся в большую комнату ночлежного дома. Хозяйка уже закончила уборку и готовила ужин для своих постояльцев. При виде мальчика она бросила ему корочку хлеба, но он был слишком слаб, чтобы съесть её. Еле передвигая ноги, Кристи пробрался к скамейке в дальнем углу комнаты и, поставив шарманку у стены, заснул.
Когда он проснулся, комната была полна людей. Они ели ужин, громко разговаривая и смеясь. Никто не обращал внимания на Кристи, лежащего на своей скамейке. Стоял такой оглушительный шум, что мальчику никак не удавалось вновь заснуть, и он вздрагивал при каждом грубом слове или неприличной шутке, долетавшей до его слуха чуть ли не каждую минуту.
Голова Кристи почти раскалывалась от нестерпимой боли, он чувствовал себя очень плохо. Никогда ещё за всю свою жизнь он не был так сильно болен. Он отдал бы всё на свете, чтобы оказаться в тихом уголке, где он мог бы лежать в тишине и не слышать ругательств и грубостей людей, находящихся в этой комнате. Затем его мысли перенеслись к старому Треффи, в «дом, милый дом». Как же отличался небесный город от ночлежного дома!
— «Нет места лучше дома, нет места лучше дома», — сказал Кристи. — Ах, как далёк от меня «дом, милый дом»!
