© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 2
Розповідь: Под могучим дубом - Василь и его знакомство с Иисусом - Павел Смоленый - Кукольная швея
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8
МАЛЕНЬКАЯ НАДЯ
После разгрома "штундов-баптистов" в селении Лужищи взятая полицией у сельского пастуха Семена дочь Надя скиталась сначала по разным арестантским и другим Учреждениям, пока, наконец, не была определена "на воспитание" в один из Киевских женских монастырей. Там ее поручили старой монахине, матушке Гликерии. Неописуемая радость была у матери Гликерии, когда ей привели "прислугу". Матушка была старая 60-летняя монахиня, очень тяжелого телосложения. Давно она просила настоятельницу монастыря дать ей служанку, так как не в силах была ухаживать за собой. Хотя прислуги и давались старым монахиням, но это были свободные девицы: захочет — поможет, не захочет — целый день ее не найдешь. А тут счастье — пленницу привезли. Ведь она — рабыня, и не смеет шагу сделать без распоряжения госпожи.
Надя была очень скромная и тихая девочка, так что матушка Гликерия была до глубины души рада неожиданно свалившемуся на нее счастью. Надя не только оказывала всю необходимую помощь, но и была терпелива и могла выслушивать бесконечные рассказы из прошлого своей госпожи. Долгие годы в своем одиночестве монахиня только думала, рассказывать же было некому, потому что никто не интересовался ее прошлым. У каждого есть свои тайны, а тем более у монахинь, которые посвятили свою жизнь "одиночеству". Монастырь окружала высокая стена, но она не мешала мыслям молодых его обитательниц перелетать через нее в город и подолгу задерживаться на веселых пирушках молодежи или же целыми вечерами смотреть в окно туда, где на свободе жил "он". Злые языки поговаривали, что нередко этот "он" перебирался через высокую монастырскую ограду. Правда это или нет — Бог Судия, но факты подтвержают, что не все монахини находятся в монастырях только из-за духовных побуждений. К последним принадлежала и матушка Гликерия.
Обрадованная такой находкой как "сектантка" Надя, с которой она могла делать все, что хотела, так как та была отдана в полное ее распоряжение "на воспитание", матушка Гликерия с первого же дня начала самым откровенным образом рассказывать ей все свое грязное прошлое. Вернее, она даже не рассказывала, так как мнение Нади ее не интересовало: та ведь была только рабыня; ей просто был нужен кто-нибудь, кому она могла вслух высказать все то, что до сих пор жило только в ее мыслях. Говорила она очень подробно, точно с расчетом, чтобы хватило надолго.
Она была родом из Казани. В молодости вышла замуж за старого артиллериста-полковника, но уже через три года он отпустил ее на все четыре стороны за слишком легкомысленное поведение с офицерами. Недолго думая, она поехала навестить свою подругу в монастырь. Та ей посоветовала поступить туда же.
— Да ведь я же жить хочу! — воскликнула она. — Вот потому-то и поступай! — многозначительно повторила подруга.
Гликерия поняла мысль своей подруги и осталась. Теперь, после долгих лет жизни в монастыре, она делилась со своей прислугой о таких проделках, что Надя с ужасом слушала, и если и не противилась этому и не возражала, то только потому, что родители научили ее повиноваться старшим.
Однажды матушка Гликерия особенно разошлась, рассказала не только про себя, но и про своих подруг. Наде было очень тяжело на душе. Очевидно, сказанного оказалось слишком много и для самой Гликерии, так как она в конце воскликнула:
— Ох, милая, если бы вправду был Бог, то давным-давно провалились бы эти монастыри! Уже во время рассказа у Нади на глазах появились слезы, а при последних словах матушки Гликерии они полились так обильно, что залили ее щеки.
Монахиня посмотрела на нее и удивилась:
— В чем дело, дитя мое? — спросила она. — Чего ты плачешь?
Что-то как бы стукнуло в ее сердце и сильно заговорило при взгляде на маленькую плачущую слушательницу.
— Мне очень тяжело слушать ваш рассказ, — ответила девочка, — вы прожили всю свою жизнь и еще не знаете Бога! О, если бы вы поговорили с дядей Терентием, который в Лужищах, он бы рассказал вам о спасении через святую кровь Иисуса Христа!
Кроткие слова девочки поразили монахиню так, что она замолчала и с тех пор никогда больше не рассказывала о своих похождениях. Слова Нади "если бы вы поговорили с дядей Терентием" все снова и снова вспоминались ей и не уходили из памяти даже тогда, когда она всеми силами старалась забыть их. И не только это, но с этого времени старую монахиню стало мучить ее прошлое, сначала только по разу, а затем и по много раз в день.
Совесть проснулась, и как бы желая наверстать прошлое, заговорила так громко и настойчиво, что Гликерия иногда и спать не могла. Считая Надю причиной своего расстройства, она с гневом поглядывала на нее, а иногда приходила в такое бешенство, что выгоняла ее вон. Внутреннее ее беспокойство все возрастало. Иногда она не спала целыми ночами, невольно внимая укорам своей совести. Она купила себе Евангелие, но так как истинного значения его не знала, то заставляла себя насильно читать. Раздражительность продолжала увеличиваться. Все чаще и чаще Гликерия высылала Надю из кельи, но как только не видела ее долгое время, начинала тосковать, ей становилось так тяжко, что она принималась плакать. Прошлое черной стеной стояло перед ней и начинало приводить в отчаяние..
Однажды, в порыве злобы опять выгнав Надю, она уже через несколько минут вышла за нею в сени. Вышла и остановилась в удавлении — там она увидела свою маленькую пленницу на коленях, горячо молившуюся Богу. Девочка молилась с закрытыми глазами и не видела своей госпожи, а разбитая монахиня тихо вернулась в келью. Всю ночь она не могла уснуть после этого. Не она уже теперь рассказывала свою жизнь кому-то, а ей самой, и притом же все с самого раннего детства, ярко и осуждающе представлял тот строгий судия, который заговорил у нее в душе и которого мы можем поистине назвать нашим лучшим другом, так как он всегда говорит правду, ничего не утаивая.
Гликерия увидела свое детство в обстановке купеческой семьи, где над всеми мыслями и поступками царствовал лишь один идеал — нажива. Отец днем обманывал своих покупателей, а ночью играл в карты. Мать интересовалась всем чем угодно, только не воспитанием своей дочери. Затем вспомнился Гликерии легкомысленный выход замуж за полковника, жизнь которого состояла из честолюбия и насилия. Когда воспоминания ее дошли до монастыря, где под прикрытием отшельнической власяницы творились дела позорные, она громко позвала Надю.
— Что прикажете, матушка? — тихо спросила девочка.
— Ты молишься, дитя мое? — со слезами на глазах спросила монахиня. Не дождавшись ответа, она сказала: — Где живет этот дядя Терентий, про которого ты мне говорила? Дай мне его адрес.
Утром Надя снесла и опустила в почтовый ящик письмо, адресованное лужищинскому Терентию.
Монахиня была очень слаба и все время лежала в кровати. Худенькая пленница усердно ей прислуживала. Никакая помощь не могла восстановить правильной работы ее старческого сердца. Оно с каждым днем билось все слабее и слабее. Начинали отекать конечности, и монахиня каждый час ожидала наступления смерти. Ей представлялось уже, как ее оденут в черную расу, повяжут голову и положат бумажный венчик на лоб; в ее мертвые руки дадут отпускную молитву, в которой будет написано:
"Раба Божия Гликерия".
— А я была рабою греха! Какая ложь! — воскликнула она.
Стоявшая у кровати больной сестра Досифея спросила:
— Что с вами, мать?
— Ничего, родная, я занята своими мыслями, — ответила больная.
"Но как же долго не идет Терентий, — продолжала думать Гликерия. — Он непременно должен указать мне выход из моего положения, больше некому!" В последнее время монахиня много раз видела во сне у своей постели человека, который строго глядел ей в глаза и, указывая вверх пальцем, говорил: "Он все знает, покайся! Он простит!"
Терентий все не шел, больная уже теряла надежду увидеть его. "Хоть бы Надя молилась за меня, она чистая перед Господом! — думала она дальше. — Но так мне и надо, распутнице! Почему не остановилась в свое время? Иди же, проклятая, в огонь вечный!" При последних словах она вздохнула всем телом и горько заплакала, закрыв лицо руками.
— Мать Гликерия, — тихо сказала вошедшая послушница, — там какой-то человек говорит, что вы хотели его видеть.
— А как его имя? — спросила монахиня.
— А я не знаю, мать, — равнодушно ответила послушница.
Монахиня взглянула на Надю, тихо притаившуюся в уголке кельи. Та поняла взгляд своей госпожи, и через несколько минут в келью монахини вошел простой смиренный баптистский наставник из села Лужищи. Мать Гликерия взглянула на вошедшего и ей представилось, что она видит ангела небесного. Все ее тело затряслось, слезы крупными каплями покатились по щекам на подушку, губы судорожно задергались, и она начала тихо шептать: "Господи, я недостойная грешница. Я хуже разбойника, я прелюбодейка..." Грех за грехом исповедывала она устами. Слыша покаяние и, не зная, что предпринять, Терентий опустился на колени около постели больной и начал вслух молить Господа о прощении кающейся грешницы. Кончив молитву, он услыхал сзади себя детский голосок Нади. Она благодарила Господа, что Он услышал ее молитву и прислал дядю Терентия к больной грешнице. Когда Надя кончила, мать Гликерия, лежа на кровати, громко на всю келью воскликнула:
— Благодарю Тебя, владыко Господи, за этого ангела, через которого Ты послал спасение Твоей заблудшей овце!
Слезы и вздохи прервали ее речь, и она не могла уже произнести ни одного слова. Радость непонятная и мир духовный наполнили ее сердце. Но гроза уже надвигалась...
На беду кто-то заинтересовался приходом незнакомого человека. На больную Гликерию уже мало кто обращал внимания и не только на ее духовное состояние, но и на ее близкую смерть; мало ли что бывает — одни уходят, другие приходят. Вообще было бы естественно никому не обратить внимания на посещение кем-то больной, так как можно было предположить, что это просто какой-нибудь родственник пришел; но в скучной однообразной монастырской жизни всякая мелочь занимает. Так случилось и теперь.
Покаяние Гликерии перед простым человеком, его молитва, а также необычная молитва девочки " сектантки" — все это было подслушано у дверей кельи и до того всех возмутило, что об этом было тотчас сообщено монастырскому начальству. Оно собралось в келью больной, а затем вскоре появилась и полиция. Дерзкого баптиста Терентия отправили из кельи прямо в тюрьму. Грешницу- монахиню Гликерию, нашедшую прощение у Господа, признали сумасшедшей, так как она очень радовалась и немолчно славила Господа за помилование. Надю же из монастыря отправили в детскую исправительную колонию.
