Ор. Название: The Secret of the Fourth Candle (Patricia St. John)
© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 3
Розповідь: Сюрприз перед рассветом - Плащ - Тайна четвертой свечи
Глава: 1 - 2 - 3
Дитя
Ближе к рассвету Якоотса крепко уснула, но утром ее снова разбудил ужасный шум в курятнике, потревожив спокойный счастливый сон. Она с трудом возвращалась к действительности. Кроме того, было тяжело вставать, так как после сырой ночи ее суставы одеревенели и не двигались. Через дыру капал дождь, и от сырого воздуха у нее появился кашель. Когда она, наконец, завернувшись в одеяло, добралась по грязи к курятнику, птицы уже успокоились, но гнездо было опять опустошено.
Превозмогая боль, Якоотса опустилась на мешок с зерном и заплакала от отчаяния и бессилия. Без сомнения, мальчишка придет и завтра рано утром, и она не сможет помешать ему: не сидеть же всю ночь в курятнике. А полиция станет ли беспокоиться о старой женщине из-за десятка яиц? Конечно, помогла бы злая собака, но прокормить себя и ее нет возможности.
Она чувствовала себя совершенно беспомощной и покинутой. Почти не сознавая того, что делает, Якоотса возопила в предрассветной темноте:
— Я больше не могу так жить, мне нужна помощь!
Она испугалась своего собственного отчаянного вопля. Да и к кому она взывает: к беспокойно кудахтавшим курам, к самой себе? Но старушка подсознательно ощущала, что здесь был Кто-то, воспринимающий ее слова чутким любящим сердцем. Она ничего не знала о молитве и все же молилась. Якоотса сделала величайшее для себя открытие: Личность, говорившая с нею посредством Книги и утешавшая Своим незримым присутствием в сырые ночи, может также слушать о нуждах и заботах ее. От этой мысли радость наполнила сердце. Теперь она будет говорить Ему обо всем: о своем страхе, беспомощности и одиночестве. Что из этого получится, она не имела понятия, но мысль о возможности открыться Кому-то сильному явилась непередаваемым утешением и облегчением, подобно сброшенному тяжелому грузу. Старушка сидела долго и неподвижно, желая осознать и проникнуться значением своего открытия.
Вдруг в ее сознание вошла навязчивая мысль, казалось даже, будто ее кто-то настойчиво произносил: "Встань, иди и поищи дитя, которое украло яйца". Долгое время она обдумывала это и чем больше размышляла, тем более утверждалась в разумности мысли. Какая польза сидеть и ждать, когда тебя будут грабить. Надия сказала, что знает воришку. В полицию идти самой не совсем разумно — всю жизнь она держалась подальше от нее. Но ради Надии зять, возможно, возьмется за это дело. Ребенка поймают и отправят туда, где ему быть должно. При этой мысли она сжала кулаки. Правда, она ни разу не видела вора и не могла бы достоверно доказать, кто крал яйца из гнезда, но надеялась, что ей безусловно кто-то поможет и его накажут.
Якоотса лишь торопливо накормила кур, решив, что остальные домашние дела могут подождать. Сейчас все ее мысли и силы сосредоточились на одном желании: осуществить справедливое возмездие. Гнев придавал ей силы, а она нуждалась в них, так как крутая тропинка, ведущая к главной дороге через оливковую рощу, превратилась в жидкую грязь, а дождь все продолжался. Кроме того, при каждом шаге она ощущала острую боль в ноге и пораженных ревматизмом суставах. Но идти надо было. Якоотса набросила на себя полосатый краснобелый халат, повязала голову простыннообразной накидкой и медленно начала подниматься на гору.
Вначале ей казалось, что она топчется на месте. Однако, остановившись, чтобы перевести дух, она увидела, что все же продвинулась вперед. Промокшая насквозь, она продолжала брести дальше, цепляясь за оливковые ветви, опираясь на их стволы. Пройдя половину пути, она окончательно выбилась из сил. Якоотса остановилась на небольшой площадке, не в силах двинуться с места. Невдалеке стояла заброшенная хижина, где старушка решила немного отдохнуть. Хозяева покинули дом так давно, что тот представлял собой печальное зрелище: глиняные стены обвалились, большая часть крыши провалилась. "Какое это покинутое место", — подумала Якоотса, сидя на корточках на защищенной от дождя стороне дома, и в сотый раз себя спрашивала, почему она пришла сюда.
Вдруг до нее донесся странный звук, не похожий ни на шелест листьев, ни на шум дождя. Она напряженно прислушалась: в хижине будто кто-то жалобно стонал и кашлял. Возможно, это была больная собака или лисица? Быть не может, чтобы кто-то жил в таких развалинах! Странный шорох повторился, и старушке стало не по себе... Вздрогнув, Якоотса заторопилась было к тропинке, забыв от страха от усталости, но вновь остановилась в нерешительности: теперь звук скорее походил на плач маленького больного ребенка.
Как можно осторожнее она прошлепала по воде к двери и с опаской заглянула вовнутрь, готовая отпрянуть и броситься прочь, если увидит что-то сверхъестественное. Сначала глаза ее ничего не различали в темноте, но потом она увидела небольшую фигурку, свернувшуюся на соломе. Казалось, это кто-то спал. Но время от времени он то кашлял, то хныкал, вздрагивая всем телом. Якоотса сначала недоверчиво наблюдала за ним, но потом решила, что бояться не стоит: перед нею находился маленький больной мальчик...
Она переступила через развалившийся порог, присела на корточки перед малышом и приложила руку к рваной одежде. Даже сквозь лохмотья она почувствовала высокую температуру его исхудалого тела. Он вздрогнул от прикосновения и приподнялся на локте, но, увидев ее, съежился от страха и отпрянул назад. Мальчику на вид было лет девять; он был оборванный и очень грязный, лицо пылало, а глаза лихорадочно блестели от жара.
— Что случилось, малыш? — спросила она мягко. — Почему ты лежишь здесь? Где твой дом?
Он немного успокоился и повернулся к ней, положив голову на руку.
— У меня нет дома, я смотрю за овцами, а живу здесь, — жалобно ответил он.
— Совем один?
Мальчик печально кивнул и попросил:
— Принеси мне воды.
Якоотса вышла, нашла обломок черпака и зачерпнула дождевой воды из корыта. Больной жадно выпил, закашлялся, и его снова начало лихорадить.
Тогда она сняла свою накидку и накрыла его. Мальчик смотрел на слабую старушку, как на ангела-утешителя, и вспомнил свою умершую бабушку, преданно любившую его. — Останься со мной, — сказал он тихо, — не оставляй меня.
Она удивленно посмотрела на него. Эти слова затронули в душе какую-то струнку, напомнили о чем-то, и в памяти всплыли слова из Книги: "И кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает".
Возможно, это то дитя, которое она искала? Теперь для нее стало совершенно ясно и понятно, каким образом надо принять дитя: дать приют в своем доме, утолить голод, укрыть от холода одеждой. И хотя мысли, казалось, были самыми обыденными, но сердце ее трепетало от радостного волнения. — У тебя нет родителей? — спросила Якоотса.
Он отрицательно покачал головой.
— Отец умер, — объяснил он, — мать снова вышла замуж. Муж взял ее к себе в деревню с остальными детьми, а меня оставили у ткача, но я убежал от него.
— Почему ты убежал?
— Потому что он бил меня каждый день.
— И что же ты делаешь сейчас?
— Я нанялся пастухом, пасу овец и коз. Мне дают пищу и немного денег, а здесь я сплю. Но сегодня утром у меня закружилась голова, и я снова лег.
— Здесь холодно и сыро, — заботливо сказала она. — Пойдем лучше ко мне домой, у меня есть одеяло, огонь и еда.
Он с благодарностью порывисто потянулся к ней, при этом из-под его одежды выкатилось три яйца. Якоотса внезапно поняла, что это и был тот самый воришка, которого она отправилась искать. Но, как ни странно, она больше не сердилась на него. Она подобрала яйца, нашла в соломе еще три других и завязала их в свой пояс. Мальчик бросился лицом на солому и горько заплакал: теперь добрая женщина не захочет помочь ему! Только что ему казалось, будто перед ним открылась дверь рая, и вдруг она захлопнулась прямо перед носом.
Якоотсе было трудно совместить два столь различных образа: Господа, который говорил с нею словами из Книги, слушал ее, и мальчишку, укравшего яйца. Но она была уверена, что это было именно то дитя, о котором говорилось в Книге, и ей совершенно необходимо забрать его к себе домой. Ночью у нее будет достаточно времени подумать обо всем остальном. Главное, что он уже будет в ее доме, на ее кровати, под ее одеялом, а она — ну что же, будет дрожать от холода рядом.
— Пойдем, — решительно произнесла Якоотса. — Я помогу тебе спуститься по тропинке. Ты знаешь, где я живу?
Он недоверчиво и удивленно посмотрел на нее. Благодаря своему горькому опыту, он уже никому не доверял. Возможно, это уловка передать его в полицию. Однако в глазах старушки он не нашел ничего подозрительного. Скорее всего, это бесхитростная добрая женщина. И он почувствовал, что ему больше всего на свете хочется остаться у нее.
— Идем же, — повторила она, протягивая руку. — Дождь сейчас не такой сильный. Пойдем скорее.
Больной с трудом поднялся на ноги, она заботливо накрыла его своей накидкой, и они вместе пошли вниз по грязной скользкой тропинке. Старая женщина бережно поддерживала мальчика, дрожавшего от лихорадки и задыхавшегося от приступов кашля.
Когда они добрались, наконец, до хижины, у него едва хватило сил упасть на ее постель и укрыться одеялом. После многих дней одиночества и борьбы за существование он расслабился и почувствовал себя дома. Теперь она была готова принять своего Господа.
Якоотса принесла воды, весь остаток древесного угля, раздула очаг, так что вскоре огонь весело заполыхал, угли накалились докрасна, и приятное тепло распространилось в темной комнате. Она замесила тесто, заварила остаток кофе и поджарила два яйца. Неважно, что они будут есть завтра. Сегодня у нее особый день: она принимает высокого гостя, и все должно быть в избытке.
Она села на пол рядом с ним, накормила его горячей едой и напоила горячим кофе, потом помыла его пылающее лицо и руки. Она вспомнила о бутылочке с микстурой от кашля, которую врач в больнице когда-то назначил ей против бронхита, и щедро налила больному хорошую дозу. Его лицо сияло от неожиданного счастья и радостного удивления, а потом мальчик уснул спокойным сном.
Весь день старушка не отходила от него. Ближе к вечеру она вдруг заметила странный свет в комнате и на цыпочках вышла за дверь. Воздух был свеж и чист после дождя. Над горами сгустились большие багрово-серые облака, но над горизонтом солнце неожиданно пробилось между ними, пронизывая своими пурпурными лучами все пространство над омытой дождем долиной. Прямо над ее домом, как величественная арка, стояла прекрасная радуга. Старушка совсем не удивилась этому: одежды Иисуса на Фаворе словно излучали свет, и Его лицо сияло радостно, как солнце, так почему бы и радуге не раскинуться над ребенком? Якоотса вернулась в хижину, испекла еще хлеба и сварила ячменный суп.
Дождь совсем перестал, тучи ушли к морю, появились звезды.
В доме не было другого одеяла, другой постели. Спать на полу с ее болезнью было невозможно, да Якоотса и не хотела спать.
Согнувшись около потухающего очага, она иногда дремала, но более размышляла о случившемся. Старушка уже и не вспоминала о том, что мальчик был воришкой и беглецом. Детские руки одинаковы во всем мире, и она только помнила, как его руки уцепились за нее и глаза выражали мольбу: "Останься со мной, не уходи". И в ее сердце эхом прозвучали те же слова: "Останься со мной, не уходи". Она удивилась: "Кому я говорю это? Ребенку или тому, во имя которого я приняла это дитя?" Но она даже и не пыталась ответить на этот неразрешимый для нее вопрос.
Комната наполнилась лунным светом. Она наклонилась к мальчику и заметила, что его состояние изменилось к лучшему: лицо покрылось испариной, жар прошел. Он проснулся и благодарно приник к ней, пока она обтирала его лицо старым полотенцем. Пришлось снова раздуть угли и согреть оставшийся кофе. Поддерживаемый ею, он выпил кофе, поцеловал ей руку и снова закрыл глаза. Некоторое время она наблюдала за спящим, пока, наконец, не поняла, что болезнь отступила.
Мир и спокойствие, казалось, наполнили всю комнату, они исходили от ребенка, который вошел в этот дом. Ничего подобного она раньше не ощущала. Все ее тревоги, волнения исчезли, уступив место спокойной уверенности. Она поняла, что теперь может лечь и отдохнуть.
Ночь подходила к концу, за окном забрезжил бледный рассвет, пели петухи; пол уже не казался таким жестким, а рассвет таким холодным. Якоотса закрыла глаза и уснула крепко, как дитя.
Она проспала наступление яркого дня, кудахтанье кур и всю суету утра. Ее разбудил стук ведер. Открыв глаза, она увидела мальчика, стоявшего у порога на фоне яркого солнечного дня. Лицо его было еще бледным и осунувшимся, и кашлял он по-прежнему. Увидев, что хозяйка проснулась, он вопросительно и выжидающе посмотрел на нее: заметит ли она, как он усердно поработал, пока она спала?
Якоотса стала осматриваться с возрастающим удивлением, и радость охватила ее: она получила ответ на свои молитвы, она получила помощь! Комната была подметена, огонь разожжен, сырые поленья расставлены для просушки. Ведра с водой стояли в ряд, а куры были спокойны, так как, очевидно, их накормили. Мальчик в тревожном ожидании продолжал стоять на том же месте, пытаясь уловить ее настроение и то, как она воспримет увиденное. Затем неуверенно подошел, неся в руках миску с яйцами.
— Я буду делать все это каждое утро до того, как отправлюсь пасти коз, — умоляюще произнес он. — Я буду приносить дрова с гор каждый день, а вечером копать грядки в огороде и выращивать овощи. Буду приносить воду и подметать хижину, я буду...
Но он не мог больше ничего добавить и только развел руками, показывая свою готовность к любой работе.
Потом он сел в ожидании на маленький стол, уверенный, что объяснил все как надо, и даже смущенно засмеялся. Мальчик знал, что сумеет выполнить любую работу.
— После вчерашнего дня осталось немного хлеба, — напомнил он ей, — а утром я принес кусок козьего сыра от пастуха. Я ему уже объяснил, что был болен. После завтрака мне надо вернуться к нему. А вечером?..
В его голосе звучал вопрос. И она поняла, что он спрашивает разрешения вернуться к ней. Якоотса немного удивилась: ведь это было само собой разумеющимся! Конечно же, небесный Гость пришел, чтобы остаться здесь у нее навсегда!
Она подняла на него свой ласковый взгляд, может быть, ожидая увидеть блистающие одежды и лицо, подобное солнечному сиянию. Но перед ней, скрестив ноги, сидел на полу обычный маленький мальчик в выцветшей грязной одежде. Он смотрел на нее и широко улыбался.
