Ор. Название: Heidis Lehr- und Wanderjahre (Johanna Spyri)
Перевод с немецкого: Екатерина Вильмонт
© Два Слона 1996
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23
ЗИМА ЕЩЕ ДЛИТСЯ
На другой день Петер явился в школу минута в минуту. Завтрак он принес с собой в торбочке, потому что в полдень, когда деревенские дети расходились по домам, ученики, жившие далеко от Деревеньки, раскладывали на партах свою, принесенную из дому, снедь. До часу дня они могли спокойно управиться с едой, а в час занятия начиналась снова. В те дни, когда Петер бывал в школе, после уроков он непременно шел к Горному Дяде, навестить Хайди.
Сегодня, едва он после уроков вошел в зимнюю квартиру Горного Дяди, Хайди сразу кинулась к нему.
— Петер! Петер! Что я придумала!
— Говори, давай! — ответил он.
— Ты должен научиться читать! — провозгласила Хайди.
— Да я уж сколько раз пробовал,— пробормотал Петер.
— Нет, Петер, это все не то,— горячилась Хайди.— Я хочу сказать, ты должен научиться читать, как следует, по-настоящему.
— Да не могу я, говорят тебе!
— Никто тебе не поверит, и я в первую очередь,— весьма решительно заявила Хайди.— Мне еще во Франкфурте бабуленька объяснила, что это чепуха, и еще она говорила, чтобы я тебе не верила.
Петера ее слова безмерно удивили.
— Я хочу научить тебя читать, я знаю, как это сделать,— продолжала Хайди.— Ты должен научиться и тогда сможешь каждый день читать бабушке вслух одну или две песни.
— Мура все это,— пробурчал Петер.
Такое упрямое сопротивление тому, что так грело сердце Хайди, и вдобавок было хорошо и приятно для самого Петера, страшно ее возмутило. Она стояла перед Петером и, сверкая глазами, с угрозой в голосе, говорила:
— Тогда я тебе скажу, что будет, если ты не научишься читать. Твоя мама уже два раза говорила, хорошо бы тебя отправить учиться во Франкфурт. И, представь себе, что тебя отдадут в тамошнюю школу. Я знаю, где там учатся мальчишки, мне Клара как-то на прогулке показывала. Это такой большущий дом, и мальчишки ходят туда все время, и не только пока маленькие, нет, там и взрослые учатся, я сама видала. И не думай, что там всего один учитель, как у нас, да еще такой же добрый, как наш. Ничего подобного. Учителей там много. А ученики все ходят строем и носят все черное, как будто в церковь идут, а на головах у них такие высоченные черные шляпы!
И Хайди показала, какие высокие шляпы носят в страшной франкфуртской школе. Петера мороз подрал по коже.
— Тебе придется пойти в такую школу,— вдохновенно продолжала Хайди.— И тогда выяснится, что ты не умеешь читать, и даже буквы как следует не знаешь, там уж над тобой посмеются вволю, почище Тинетты, а я тебе рассказывала, как она умеет посмеяться над человеком.
— Тогда ладно,— буркнул Петер. Это прозвучало одновременно и жалобно и сердито.
Хайди мигом смягчилась.
— Вот молодчина! Давай сразу и начнем! — радостно воскликнула она и потянула Петера к столу.
В Клариной посылке среди прочих подарков была одна книжка, которая очень понравилась Хайди — букварь со стишками, и прошлой ночью она решила, что эта книжка может пригодиться для занятий с Петером.
И вот они сидят за столом, склонив головы над книгой. Можно начинать урок.
Сперва Петер должен был по буквам разобрать слово, потом еще и еще, потому что Хайди страшно хотелось, чтобы он быстро научился читать.
Но в конце концов она заявила:
— Да, пока у тебя не очень получается, ладно, тогда я сама тебе это прочту несколько раз. Если ты поймешь, как это должно звучать, тебе будет легче.
И Хайди прочла:
Не запомнишь А, Б, В,
Попадешь на суд молве.
— Не пойду! — упрямо заявил Петер.
— Куда? — удивилась Хайди.
— На суд.
— Тогда запомни хотя бы три буквы подряд, и тебе не придется туда идти,— посоветовала Хайди.
Петер снова взялся за дело и так долго и с таким упорством затверживал три первые буквы алфавита, что Хайди наконец сжалилась:
— Хорошо, теперь ты эти буквы знаешь. Она заметила, сколь сильно подействовал на Петера стишок, и ей захотелось сразу же продвинуться еще немного вперед.
— Погоди, вот я еще тебе почитаю, тогда ты поймешь, к чему твоя лень может привести.
И она начала, громко и отчетливо,
Г, Д, Е ты позабудешь —
Счастья знать вовек не будешь.
Ж, З, И коль не освоишь,
Очень скоро волком взвоешь.
Нужно помнить букву К,
Не отсохла чтоб рука.
Чтоб в лесу не встретить гада,
Л, М, Н запомнить надо.
Чтобы ногу не сломать,
О, П, Р ты должен знать.
Нужно помнить букву С,
Чтоб с тобой не сладил бес.
Т, У, Ф ты знать обязан,
Или будешь ты наказан.
Хайди остановилась. Бедняга Петер сидел тише воды, ниже травы. Все эти угрозы и напасти до такой степени запугали его, что он уже не мог пошевелиться, только беспомощно смотрел на Хайди.
Ее доброе сердце дрогнуло и она поспешила утешить друга:
— Не бойся, Петер, не надо! Ты только приходи ко мне каждый вечер, и если будешь стараться так же, как сегодня, то скоро запомнишь все буквы, не сомневайся, а уж тогда ты можешь быть спокоен, ничего плохого не случится. Только имей в виду, нельзя пропускать занятия, надо ходить сюда каждый Божий день, а не так, как ты в школу ходишь, через пень-колоду, нет, тут уж снег ли, ветер, а ходить надо.
Петер пообещал Хайди быть очень прилежным. Все эти угрозы из букваря сделали его совсем ручным и покорным. Наконец, Хайди отпустила его домой.
Петер строго придерживался предписанного Хайди распорядка и каждый вечер старательно затверживал буквы и запоминал страшные стишки.
Горный Дядя частенько присутствовал при их занятиях, с удовольствием покуривая свою трубку и только уголки рта у него иногда дрожали, так что казалось, он вот-вот расхохочется.
После трудов праведных Петера обычно оставляли ужинать, что значительно смягчало очередные страхи, внушенные очередным стишком,
Так проходили дни зимы. Петер ежедневно являлся на уроки к Хайди и, надо сказать, достиг заметных успехов в запоминании букв. Если бы не эти страшные стишки!
Они дошли уже до буквы Х. Когда Хайди прочитала:
Землю ты пойдешь пахать,
Коль не знаешь буквы Х.
Петер проворчал:
— Да как же, пойду я, дожидайся!
Но все-таки он учился, да так, словно все время ждал, что кто-то вот-вот схватит его за шиворот и потащит туда, куда ему совсем не хотелось.
На следующий день Хайди .прочитала:
Не запомнишь буквы Ц,
К мухам угодишь це-це.
Тут Петер поднял глаза и насмешливо произнес:
— Да откуда они возьмутся?
— Так-то оно так, да ты видно забыл, что у дедушки в шкафу есть? — спросила Хайди.— Палка, да какая здоровенная, с мою руку толщиной, так что если ее достать, то можно будет говорить так:
Если Ш и Щ забыты
Значит быть тебе побитым.
Петер отлично знал эту толстую палку Горного Дяди и тут же склонился над книгой, пытаясь запомнить букву.
Назавтра Хайди читала:
Если Э ты позабудешь,
То сегодня есть не будешь.
Тут Петер устремил тоскливый взгляд на шкаф, где лежал хлеб и сыр, а затем раздраженно буркнул:
— А я разве говорил, что собираюсь забыть Э?
— Верно, не говорил! Ну, раз ты не собираешься забывать эту букву, то давай выучим еще одну,— предложила Хайди,— и тогда на завтра тебе останется всего-навсего одна буковка!
Петер не согласился, но Хайди уж читала:
Кто не знает букву Ю,
Того дети засмеют.
Тут перед мысленным взором Петера возникли все эти франкфуртские взрослые школьники в высоких черных шляпах, с насмешливыми лицами, и он тут же набросился на букву Ю и возился с нею до тех пор, покуда не запомнил ее так хорошо, что видел эту букву далее с закрытыми глазами.
На следующий день Петер даже немножко вырос в глазах Хайди, ведь теперь ему осталось освоить всего одну букву, и когда Хайди прочитала ему:
Мимо буквы Я пройдешь,
К готтентотам попадешь.
Петер насмешливо заявил:
— Небось ни одна душа не знает, где они есть!
— Нет, Петер,— возразила Хайди, — дедушка знает. Погоди, я сейчас сбегаю, спрошу, он пошел к господину пастору.
Хайди вскочила и уже собралась юркнуть за дверь.
— Стой! — крикнул Петер в страхе. Его воображение тут же нарисовало ему страшную картину — Горный Дядя приходит домой вместе с пастором, они вдвоем набрасываются на него и отправляют к готтентотам, потому что он и впрямь не знает, как называется эта, последняя, буква. Испуг в его голосе заставил Хайди остановиться.
— Что с тобой?
— Ничего! Не ходи! Я хочу учиться! — выпалил Петер.
Однако Хайди самой не терпелось выяснить у дедушки, где же живут готтентоты. Но Петер так жалобно просил ее остаться, что она сдалась. Но за это Петеру предстояло кое-что сделать. Не только затвердить букву Я так, чтобы она осталась в памяти навеки, нет, Хайди намеревалась сразу же перейти к чтению по слогам. В этот вечер Петер так рьяно учился, что заметно продвинулся вперед. И так теперь было каждый день.
Снег снова стал мягким, а потом на много дней зарядил такой снегопад, что Хайди почти три недели не могла навестить бабушку. Тем с большим рвением учила она Петера. Пусть вместо нее читает бабушке ее любимые песни.
И вот однажды вечером, вернувшись от Хайди, Петер вошел в дом и заявил:
— Я уже могу!
— Что ты можешь, Петерли? — удивленно спросила Бригитта.
— Читать,— отвечал он.
— Господи помилуй! Ты слышишь, бабушка, что он говорит? — воскликнула она.
Бабушка слышала и только диву давалась, как это может быть.
— Я должен сейчас прочитать одну песню, так Хайди велела,— доложил Петер.
Мать быстро достала с полки книгу, а бабушка замерла от радости, ведь она так давно уже не слыхала этих чудных песен. Петер сел за стол и начал читать. Бригитта сидела рядом, затаив дыхание. После каждой строфы она тихонько приговаривала:
— Кто бы мог подумать!
Бабушка слушала очень внимательно, но ничего не говорила.
На следующий день после этого знаменательного события, в школе был урок чтения. Когда очередь дошла до Петера, учитель сказал:
— Ну что, Петер, тебя, как всегда пропустим, или, может, ты хочешь еще разок... я не говорю почитать, нет, может, хочешь еще разок попробовать поковылять по строчке?
И вдруг Петер без запинки прочитал целых три строчки.
Учитель отложил книгу. И в немом изумлении уставился на Петера, словно видел его впервые. Наконец он проговорил:
— Петер, да это же поистине чудо! Уж сколько я с тобой возился, проявляя просто неслыханное терпение, а ты был не в состоянии даже буквы запомнить. И я, вопреки желанию и долгу прекратил эти попытки, а ты вдруг являешься и читаешь, да не по складам, а ясно, четко, словом, именно так, как следует читать. Кто же в наше время творит такие чудеса, а, Петер?
— Хайди,— последовал ответ. Несказанно удивившись, учитель взглянул на Хайди, с невинным видом сидевшую за партой, словно ничего особенного не происходит. Учитель между тем продолжал:
— Я заметил в тебе кое-какие перемены, Петер. Раньше ты часто пропускал неделю, а то и месяц, а в последнее время ходишь исправно, каждый день. Отчего такие благие перемены?
— От Горного Дяди.
Учитель со все возрастающим удивлением смотрел то на Хайди, то на Петера.
— Знаешь что, давай-ка еще разок попробуем,— осторожно предложил он Петеру.
Ну что ж, пришлось Петеру еще раз показать свои знания. Все верно, никакого подвоха, он и в самом деле научился читать.
Сразу после уроков учитель поспешил к пастору, дабы сообщить ему о случившемся и сказать, сколь благотворно влияют на жизнь общины Горный Дядя и Хайди.
Теперь каждый вечер Петер читал вслух одну песню, исполняя тем самым наказ Хайди, но вторую он не читал никогда, и бабушка никогда его об этом не просила.
Мама Бригитта все не уставала удивляться, как это Петерли смог добиться такого успеха, и вечерами, когда Петер, прочитав песню, укладывался спать, она говорила матери:
— Оно, конечно, хорошо, что Петерли научился читать, только кто знает, что теперь из него получится.
А бабушка однажды сказала:
— Да, ничего не скажешь, учеба ему на пользу, но все-таки я жду не дождусь, когда Господь опять пришлет нам весну и Хайди сможет приходить сюда. Знаешь, Бригитта, Петер, он как будто совсем другие песни читает, у него порой словно чего-то не хватает в стихах, я пытаюсь понять, чего, и сбиваюсь с мысли, а потом уж не могу за ним угнаться, а когда Хайди читает — совсем другое дело, на душе тогда так хорошо!
А причина была в том, что Петер читал так, как ему было удобнее. Если попадалось слово, которое казалось ему или чересчур длинным или попросту непонятным, он пропускал его, ибо полагал, что от двух-трех слов стихам ничего не сделается, а бабушке тем более, там этих слов и так завались. И бывало, при чтении Петер пропускал самые главные слова.
