Ор. Название: Heidis Lehr- und Wanderjahre (Johanna Spyri)
Перевод с немецкого: Екатерина Вильмонт
© Два Слона 1996
Глава: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18 - 19 - 20 - 21 - 22 - 23
ГОСПОДИН ЗЕЗЕМАНН СЛЫШИТ В СВОЕМ ДОМЕ МНОГО ТАКОГО, ЧЕГО ПРЕЖДЕ НЕ СЛЫХИВАЛ
Спустя несколько дней после описанных событий в доме Зеземаннов царило большое оживление, слуги то и дело бегали вверх и вниз по лестницам — из своего вояжа вернулся хозяин дома. Себастиан и Тинетта долго таскали из кареты чемоданы и картонки, ибо господин Зеземанн всегда привозил с собою множество красивых вещей.
Сам же он первым делом отправился в комнату дочери. Хайди как раз сидела у Клары, дело было к вечеру, эти часы они всегда проводили вместе. Клара очень нежно поздоровалась с отцом, которого любила всем сердцем, и отец не менее нежно приветствовал свою обожаемую Клерхен. А потом он протянул руку и Хайди, робко забившейся в угол, и весьма приветливо сказал:
— А вот и наша маленькая швейцарка! Иди сюда, дай мне руку! Вот так! А теперь скажи мне, вы с Кларой уже подружились? Вы не ссоритесь, не злитесь друг на друга? Не ругаетесь так, что сперва слезы в три ручья, потом примирение, и опять все сначала? Нет?
— Нет, Клара всегда очень добра со мной,— отвечала Хайди.
— Хайди никогда даже не пыталась со мной поссориться,— добавила Клара.
— Вот и отлично, я очень рад это слышать,— сказал господин Зеземанн, поднимаясь.— Ну а теперь, Клерхен, с твоего позволения я пойду в столовую. Я сегодня еще ничего не ел. Потом я опять приду к тебе и покажу, что я привез.
Господин Зеземанн направился в столовую, где фройляйн Роттенмайер придирчиво оглядывала стол, накрытый для хозяина дома. Когда он уселся, а домоправительница с видом воплощенного несчастья заняла место против него, господин Зеземанн обратился к ней:
— Фройляйн Роттенмайер,-как прикажете вас понимать? Вы встречаете меня с таким лицом, словно на дом обрушилась невесть какая беда. В чем дело? Клерхен я нашел весьма бодрой и веселой.
— Ах, господин Зеземанн,— мрачно начала домоправительница.— Должна заметить, что Клара тоже немало смущена. Мы обе страшно разочарованы.
— Разочарованы? — переспросил господин Зеземанн и спокойно отпил глоток вина.
— Как вам известно, господин Зеземанн, мы решили взять в дом компаньонку для Клары. А поскольку я прекрасно знаю, как много значения вы придаете тому, чтобы вашу дочь окружало все самое благородное и доброе, то я подумала о девочке из Швейцарии. Я надеялась увидеть здесь, в доме, одно из тех возвышенных юных созданий, выросших на горном воздухе, о которых столько читала, и которые, так сказать, идут по жизни, не касаясь грешной земли.
— А я полагаю, что даже швейцарские дети все-таки ходят по земле,— начал господин Зеземанн,— если хотят продвинуться вперед, а иначе, у них вместо ног были бы крылья.
— Ах, господин Зеземанн, вы же прекрасно понимаете, что я хотела сказать,— продолжала фройляйн Роттенмайер.— Я имела в виду одно из тех существ, что живут высоко в горах, где воздух так девственно чист, что нам от них ничто дурное не может передаться.
— И что же, по-вашему, Кларе делать с таким вот идеально-воздушным созданием?
— Ох, господин Зеземанн, я ведь вовсе не шучу, поверьте, мне не до шуток, дело куда серьезнее, нежели вы думаете, куда страшнее. Я бесконечно, да, бесконечно разочарована.
— Да что же тут страшного, скажите на милость? Ребенок вовсе не показался мне таким уж страшным, отнюдь,— спокойно возразил господин Зеземанн.
— Если бы вы знали, господин Зеземанн, ах, если бы вы только знали, что за люди и звери наводняли наш дом в ваше отсутствие! И все по' милости этой девчонки! Господин кандидат тоже может вам многое рассказать.
— Вы, кажется, упомянули о зверях, фройляйн Роттенмайер? Как прикажете вас понимать?
— Ах, это просто уму непостижимо! Все поведение этой девчонки просто в голове не укладывается! Если, разумеется, не согласиться с тем, что подобные приступы говорят о полном душевном расстройстве.
До сего момента господин Зеземанн полагал, что дело не столь уж серьезно, однако если речь идет о душевном расстройстве, то это может дурно отразиться на Кларе. Господин Зеземанн очень пристально посмотрел на фрой-ляйн Роттенмайер, так, словно хотел удостовериться, не страдает ли она сама подобным расстройством. В этот момент в дверях возник господин кандидат.
— А вот и наш господин кандидат! Вот он нам все и растолкует! — приветствовал учителя хозяин дома.— Прошу, прошу, садитесь-ка вот здесь, рядом со мной!
Господин Зеземанн протянул руку учителю.
— Фройляйн Роттенмайер, господин кандидат выпьет со мною чашечку черного кофе. Садитесь, садитесь, без церемоний! А теперь, господин кандидат, расскажите мне, что такое с этой девочкой, которую мы взяли в качестве компаньонки для моей дочери. Вы ведь с нею тоже занимаетесь? Что это за история со зверями, которых она принесла в дом и в своем ли она уме?
Но господин кандидат почел необходимым сначала выразить свою радость по поводу счастливого возвращения хозяина дома. Он-де явился только засвидетельствовать ему свое почтение. Однако, господин Зеземанн потребовал, чтобы ему все подробно рассказали. И господин кандидат начал:
— Коль скоро я вынужден говорить о, так сказать, сути этой девочки, то прежде всего, господин Зеземанн, я хотел бы обратить внимание на то, что если с одной стороны мы здесь обнаруживаем некоторые изъяны в развитии, кои объясняются более или менее небрежным воспитанием, или, лучше сказать, несколько запоздалым началом обучения, хотя эти изъяны проявляются далеко не во всем, напротив, ее хорошие качества наряду с некоторой оторванностью от жизни вполне объяснимы ее затянувшимся пребыванием в Альпах, которое, бесспорно имеет и свои положительные стороны, если отрешиться от длительности...
— Дорогой мой господин кандидат,— нетерпеливо перебил его господин Зеземанн,— по-моему, вы перестарались. Скажите мне просто и ясно, вам эта девочка тоже внушает ужас тем, что приносит в дом зверей, и как, на ваш взгляд, все это может сказаться на моей дочери?
— Мне не хотелось бы обидеть эту девочку, ибо если с одной стороны тут имеет место своего рода светская неопытность, вполне объяснимая более или менее некультурной жизнью, коей она жила до своего переселения во Франкфурт, то уже само это переселение вносит в развитие этой, можно смело сказать, вполне неразвитой или, по крайней мере, недостаточно развитой девочки... но с другой стороны она одарена весьма неплохими свойствами, и если смотреть шире...
— Прошу прощения, господин кандидат, Бога ради, не заставляйте меня перебивать вас, но я... Я должен как можно скорее еще раз увидеть свою дочь.
С этими словами господин Зеземанн ринулся к двери, выскочил и больше в столовую не вернулся.
В классной комнате он подошел к дочери. Хайди тут же встала.
— Послушай, малышка, принеси-ка мне... погоди, ах да, принеси мне...— он и сам не знал, что ему нужно, но Хайди необходимо было ненадолго спровадить из комнаты.— Принеси мне стакан воды.
— Холодной?
— Да, да, разумеется, холодной. Хайди исчезла.
— Ну, милая моя девочка,— сказал отец, подвигаясь поближе к дочери, и беря ее руку в свою,— скажи мне ясно и без обиняков: каких это зверей притащила в дом твоя компаньонка и почему фройляйн Роттенмайер полагает, что у нее временами не все в порядке с головой? Можешь ты мне на это ответить?
Конечно же, Клара смогла ответить отцу, ибо перепуганная домоправительница и Кларе тоже поведала о путанных Хайдиных речах, которые для Клары имели, однако, смысл. И она рассказала отцу сперва историю с черепахой и котятами, а потом растолковала ему, что означают странные речи Хайди, столь сильно напугавшие фройляйн Роттенмайер. Господин Зеземанн хохотал от души.
— Значит, ты вовсе не хочешь, чтобы я отправил девочку восвояси, Клерхен? Ты еще от нее не устала?
— Нет, нет, папа, прошу тебя, не отсылай ее! — воскликнула Клара с мольбою в голосе.— С тех пор, как здесь Хайди, все время, каждый день что-то случается. Это так занятно, совсем не то, что раньше, когда здесь совсем-совсем ничего не происходило. И потом Хайди так много мне рассказывает!
— Отлично, Клерхен, договорились! А вот и твоя подружка вернулась. Принесла мне вкусной холодной воды? — спросил господин Зеземанн, принимая у девочки стакан.
— Да, прямо из колодца,— отвечала Хайди.
— Ты что же, Хайди, сама бегала к колодцу? — удивилась Клара.
— Конечно. Это очень хорошая вода, но мне пришлось далеко идти, потому что у ближнего колодца было очень много людей. Тогда я пошла по улице, но и у второго народу было не меньше, и я свернула на другую улицу и там уже набрала воды. Да, какой-то господин с белыми волосами просил передать привет господину Зеземанну. Сердечный привет.
— Да, экспедиция оказалась весьма успешной,— рассмеялся господин Зеземанн.— А кто же этот господин с белыми волосами?
— Он проходил мимо колодца, когда я брала воду, а потом остановился и говорит: «Дай-ка мне напиться, я вижу у тебя есть стакан. Кому это ты несешь воду в стакане?» А я сказала, что господину Зеземанну, тогда он громко засмеялся, велел передать вам сердечный привет и еще сказал, что желает вам приятно освежиться этой водой.
— Так, интересно, кто же это желает мне приятно освежиться? Как этот человек выглядел, Хайди?— спросил господин Зеземанн.
— У него очень доброе лицо и он так хорошо смеется и еще у него такая толстая золотая цепочка, а на ней висит тоже золотая штучка с большущим красным камнем, а на палке у него лошадиная голова.
— О, так это господин доктор! О, это мой старый друг доктор! — в один голос воскликнули Клара и господин Зеземанн.
В тот же вечер, оставшись в столовой с глазу на глаз с фройляйн Роттенмайер и обсуждая с нею разные домашние дела, господин Зеземанн сообщил ей, что компаньонка его дочери останется в доме. Он нашел девочку вполне нормальной, а ее общество для Клары предпочтительнее любого другого.
— А посему я настаиваю,— очень твердо сказал господин Зеземанн,— чтобы с девочкой всегда обходились по-хорошему, а ее некоторые странности ни в коем случае не должны считаться прегрешениями. Впрочем, если вам самой трудно справляться с девочкой, то у меня для вас на примете отличная помощница. В ближайшее время сюда на довольно продолжительный срок приедет погостить моя мать, уж она-то с кем угодно найдет общий язык. Вы хорошо меня поняли, фройляйн Роттенмайер?
— О да, господин Зеземанн, я все отлично поняла,— отвечала домоправительница, однако по лицу ее было видно, что она не испытывает большого облегчения при мысли о такой помощнице.
На сей раз господин Зеземанн недолго отдыхал в родном доме. Уже через две недели дела вновь потребовали его в Париж, и он утешал дочку, огорченную его отъездом, тем, что скоро придет ее бабушка, которую ждут со дня на день.
Едва господин Зеземанн уехал, как пришло письмо с сообщением, что госпожа Зеземанн выехала из Голштинии, где она жила в своем старом поместье. На другой день пришло сообщение о точном времени ее прибытия, дабы за госпожой Зеземанн на вокзал прислали карету.
Клара страшно обрадовалась этой новости и весь вечер напролет рассказывала Хайди о бабуленьке, так что Хайди тоже стала называть ее бабуленькой, за что удостоилась весьма неодобрительного взгляда фройляйн Рот-тенмайер, который, впрочем, не произвел на девочку ни малейшего впечатления, ибо она уже привыкла к неодобрительным взглядам домоправительницы. Позднее, когда Хайди уже шла к себе, фройляйн Роттенмайер позвала ее в свою комнату и заявила, что Хайди ни в коем случае не должна называть госпожу Зеземанн бабуленькой, а только госпожой Зеземанн или же сударыней.
— Ты поняла? — спросила фройляйн Роттенмайер.
Хайди смотрела на нее с некоторым сомнением, однако дама смерила ее таким взглядом, что Хайди не осмелилась сказать, что не больно-то ее поняла.
