© Фриденсштимме 1990
Серия: По Следам Веры 4
Розповідь: По ту сторону моста - Джузеппе
По ту сторону моста
Улыбаясь высокомерно, небрежно сидел он на куче строительного мусора, обхватив колено сильными загорелыми руками. Задумчиво проведя рукой по густым черным волосам, он вытащил из кармана сигарету, спички и закурил.
- Закрыть рты! - недовольно выкрикнул он. Моментально воцарилась тишина. Мальчики выжидающе смотрели на своего предводителя.
- На сегодня все, - объявил он, затягиваясь дымом и маленькими кольцами выпуская его поверх голов своих верных друзей.
- Впрочем, это моя последняя сигарета, - сказал он, - чья очередь заботиться о пополнении?
- Куртхена, - выкрикнули сразу несколько человек.
- Нет, Йохен, это не пойдет! - вставил свое слово Ганс, брат Куртхена, один из старших мальчиков. - Ты же знаешь, что Куртхен не может этого сделать. Тебе надо назначить кого- то другого.
Продолжая курить, Йохен задумчиво посмотрел своими темными глазами в сторону Куртхена.
Куртхен был самым младшим в этой шайке, и в нем было нечто светлое, святое, неиспорченное. И вовсе не потому, что он был опрятнее других одет. Открытый взгляд его больших, синих, доверчивых глаз излучал это светлое нечто. Куртхен сидел на гнилом бревне и болтал босыми ногами. Он приветливо взглянул на Йохена, зная, что имеет в его глазах некую благосклонность.
- Ганс прав, - согласился Йохен. - Куртхен еще не способен на это. Итак, кто следующий?
- Бруно? Хорошо, до завтра! Широко открытыми, испуганными глазами Бруно посмотрел на Йохена.
- Очередь не моя, а Куртхена. Почему меня назначили?
Йохен вскочил:
- Ты что, недоволен?!
- Я не буду, не моя очередь!
- Ты рискуешь!
Не успели остальные что-то сообразить, как Иохен нагнулся, схватил камень и со всей силы бросил его в Бруно. В маленьком темном дворе во мгновение ока воцарилась мертвая тишина - мальчишки словно испарились. Остался только Йохен. Он испуганно метнулся к мальчику, лежавшему на земле без движения.
- Бруно! - закричал он и, испугавшись собственного голоса, шепотом повторил: - Бруно! - Но. Бруно молчал.
...Каково ему сейчас, мертвому? - думал Йохен. - Где он? В аду? После смерти душа ведь разделяется с телом. Тело предают земле. Об этом знает даже каждый ребенок. А душа? Где она? В раю, где вечное блаженство? Или в аду, где вечные мучения? И не он ли, Йохен, направил Бруно Эндерса туда?" В оцепенении он уставился на неподвижное тело. Он убежал бы куда-нибудь, спрятался бы, но просто не в состоянии был этого сделать. Его охватила дрожь. Он боялся ада, зная, что ад существует. Хотя никто ему этого еще не доказал. Не попадет ли и он когда-нибудь туда? Йохен подумал о своей жизни. Чем он занимался все свои двенадцать лет? Он сознавал, что это было сплошной цепью больших и малых преступлений. "Но это не моя вина, - пытался он как-то оправдать себя. - Почему у меня нет отца, матери, порядочного дома?"
У него, правда, была мать, но она находилась в тюрьме, отбывая 15-летний срок заключения за какое-то тяжкое преступление. Отца его никто в городе не знал. Городские власти передали Йохена на попечение одной женщины, которая расходовала деньги, выделяемые на содержание мальчика, как ей хотелось, мало заботясь о чужом ребенке. Печальное детство, однако, не было редкостью в том районе, где жил Йохен.
Это была своеобразная часть города по ту сторону моста. Трудно было поверить, что она являлась частью того же самого города, разделенного на красивые кварталы с прекрасными домами и хорошо ухоженными огородами, роскошными деревьями вдоль широких улиц, по которым сновали трамваи, покрытые черным лаком, красивые экипажи, запряженные богато украшенными лошадьми.
А по ту сторону моста было все иначе: узкие лабиринты улиц между домами, боковые дорожки, уводящие в тупики дворов к скрытым углам. Дома высокие, мрачные; дорожки, ведущие во внутренние дворы, - узкие, а дворы, если каким-то счастливым образом удастся туда проникнуть, отпугивали грязью, дурным запахом и наполнявшими их людьми.
Люди здесь тоже были другими - заброшенными, как сам квартал. А, может, квартал заброшен, как и живущие здесь люди?
- Даже и не подходите к нам с разговором о Боге! - решительно говорили здешние мужчины. - Если Он действительно существует, то Он весьма несправедлив. Почему Он благоволит к тем, которые живут за мостом и зачастую не знают, куда девать деньги? И не хотим иметь дело с таким Богом!
Два пастора, живущие там давно, уже сдали свои позиции, отвергая все попытки изменить это положение. Они считали, что этих людей не изменить и не стоит вообще питать такую надежду. Исходя из этих соображений, они и организовывали свою работу.
Учителя тоже часто жаловались. Они не в состоянии были удержать этих необузданных беспризорных детей. А все же заботились о них, о тех, которые так безучастно, без всякого интереса слонялись тут и там. А между тем много среди них способных, энергичных детей, но направлены они в совершенно неправильное, нежелательное русло.
Йохен снова уселся на кучу мусора. Ему было не по себе, страшно не по себе. Он еще раз убедился, что он одинок, хотя ему очень льстило то, что мальчишки всего двора, боясь кулаков, исполняли его волю. Он был их боссом, но друзей у него не было.
В этот момент кто-то коснулся его руки.
- Куртхен, - с горькой улыбкой произнес Йохен, - что тебе здесь надо?
- Хочу посмотреть, что ты делаешь, - ответил Куртхен, подсаживаясь поближе к Йохену.
- Что мне делать? - тихо спросил Йохен. - Ты только посмотри на Бруно!..
Куртхен так близко наклонился к неподвижному телу, что едва не коснулся его лица.
- Он еще дышит, - сказал мальчик.
- Дышит? - засмеялся Йохен, но это был притворный смех. - Он мертв!
- Нет, он еще дышит, - упорствовал Куртхен, - сам посмотри! Йохен медленно нагнулся и тоже это заметил, а - Бруно еще дышит! Он еще жив, он еще не умер! Йохена наполнило невероятное чувство облегчения, похожее на благодарность, но в этом он никогда бы не признался. Однако он как-то должен был выразить это. Взяв Куртхена за руку, он сказал:
- Ты, парень, молодец!
Йохена задержал жандарм и серьезно предупредил. На этом власти считали свою работу законченной. Подобного рода случаи часто происходили на той стороне моста, к тому же участники этого происшествия все были несовершеннолетними.
Бруно был жив. Он лежал теперь в большой, красивой больнице, в такой чистой, белой постели, какой не имел ни один ребенок по ту сторону моста, Врачи тщательно осмотрели его и долго рассуждали: что же с ним будет дальше. Камень попал Бруно не в голову, а в правое плечо. Плечо было сильно повреждено и казалось, что рука никогда больше не будет действовать.
Первые дни Бруно почти постоянно испытывал сильные боли. Нужно было как можно скорее удалить много раздробленных косточек. В рану попала инфекция от грязных лохмотьев одежды, и она стала гноиться. Предстояло еще несколько операций, и постепенно Бруно совсем упал духом. Мать и два брата посещали его в среду и в воскресенье и пытались как-то утешать. Он расспрашивал о доме: лежат ли еще на дворе бревна и куча мусора, не случилось ли какое-нибудь несчастье, продолжает ли Йохен все еще командовать всеми ребятами двора?
Бруно тосковал по дому (сознавал ли он это или нет), тосковал по грязным улочкам, темным дворам и углам, по мрачным лестничным площадкам со скрипучими деревянными ступеньками и по всему тому, о чем рассказывали братья, начиная со школы и кончая местом у реки, где женщины полоскали белье. Здесь уже не один ребенок утопал. - А Йохен? - Он такой же, как и прежде. Что-нибудь выдумает, а мы должны помогать, чтобы это дело осуществить...
- Трусы! - гневно прервал их Бруно. - Неужели вы нисколько не стыдитесь? Такому негодяю вы подчиняетесь, который чуть брата вашего не убил?! Это позор!
Он громко застонал от волнения и боли и отвернулся к стене. Братья вскоре попрощались с ним и смущенно ушли, зная, что Бруно в чем-то прав. Но когда переходили на другую сторону моста, к ним возвращалось прежнее настроение.
- Глупости! Йохен - высший класс! Бруно еще долго будет отсутствовать, не надо на него обращать внимания. Йохен знает, что делает. Он молодец!
Да, за Йохеном всегда было последнее слово среди мальчишек. Он вел себя развязанной, чем когда-либо, и увлекал всех за собой.
- Опустошить карманы! - командовал он. - Отдать все гвозди!
В этот раз они собрались не во дворе, а на темной лестничной площадке. Дверь была немного приоткрыта, и они едва могли различать друг друга в темноте. Йохен стоял в узкой полосе света и строго окидывал взглядом других.
- Сюда, по очереди! - приказал он и указал на шапку, которую Куртхен держал наготове. Все мальчишки гусиным шагом прошли мимо шапки, и каждый бросил в нее несколько длинных гвоздей. Йохен как обычно, с сигаретой во рту, внимательно наблюдал за этим.
- Хорошо, - сказал он, - гвозди у нас есть. Теперь спички. Каждый из вас должен принести полную коробку.
- Это сделать сложнее, чем достать гвозди, - заметил один из старших мальчиков. - Наша мама всегда прячет спички.
- Вы сможете достать их. Не настолько ведь вы глупы.
- Что мы будем делать с гвоздями и спичками, Йохен? - спросил Куртхен, когда они оба через некоторое время шли вдоль берега реки.
- Надо подождать, - загадочно ухмыльнулся тот.
- Расскажи мне, Йохен, мне очень хочется это знать! Но Йохен, кажется, совсем не слышал его.
- Пожалуйста, Йохен, мне не терпится узнать. Нужно будет что-то еще или нет?
- Конечно, нужно! Пустотелые ключи!
- Как, что? Пустотелые ключи?
- Да, малый, такие ключи!
- Где же нам их достать?
- Дурак ты! Дома посмотри! Проверь все ключи и те, которые внутри полые, принеси! Полые ключи чаще всего бывают от подвала или погреба.
Куртхен молчал. Страх овладел им еще больше. Он испугался уже из-за спичек, а теперь еще ключ!
- И что же мы потом с этими вещами будем делать? - не унимался Куртхен.
- Вот вопросы! Какой ты любопытный! Последнее выпытываешь у меня, ты, ты один! Итак, милый мой, это будет приличная канонада, такой взрыв, что лавка задрожит! Серою от спичек надо наполнить трубки ключей, заткнуть гвоздями, прижать ключ кольцом к стене и ударить молотком по шляпке гвоздя. Знаешь, какой адский грохот будет!
Куртхен захлопал в ладоши:
- Здорово, Йохен, здорово! Если б только не надо было воровать.
Йохен покосился на него.
- Это не воровство. Это называется "достать". - И добавил угрожающе: - Смотри, чтоб ты все вовремя принес, а то получишь!
Куртхен знал об этом даже песенку. Взбучка от Йохена - страшно даже подумать! Он такой сильный, невероятно сильный. Мальчишки часто уже говорили между собой и гадали, откуда у их главаря такая сила; он любого мог одолеть.
- Иохен, - снова заговорил Куртхен, - старшие мальчишки что-то против тебя затевают. Они хотят неожиданно на тебя напасть, связать и остричь твои красивые черные волосы.
- Связать меня?! - громко рассмеялся Йохен. -Пусть поберегутся! А зачем им это надо?
- Они в школе недавно проходили историю Самсона. В ней говорится, что сила Самсона заключалась в длинных волосах. Когда волосы остригли, он потерял силу. Это они и с тобой сделать хотят.
- И тебе надо было донести мне об этом? - набросился Йохен на малого и отвесил ему хорошую пощечину.
Потирая щеку, Куртхен пробормотал: |
- Это чтобы, чтобы ты имел в виду! - Он не мог понять в чем виноват, но это не мешало ему продолжать доверчивую беседу.
Эти два мальчика составляли необычную пару! Они имели какое-то тяготение друг ко другу. Куртхен был вполне предан Йохену. Он восхищался им больше всех других мальчишек, несмотря на то, что иногда получал пощечины. И Йохен считал его чуть ли не другом, единственным из всей мальчишеской компании, который всегда питал к нему симпатию. Другие считались с ним, как с главарем, только из-за страха. Йохен украдкой посмотрел на малого. Зачем он ударил его? Не потому ведь, что он донес? Почему он так часто срывает на Куртхене свое зло? Весьма странно?!
- До завтра, Куртхен!
Йохен быстро зашагал прочь. Он думал о Бруно, о его больной руке, плече. Йохен, с тех пор, как бросил этот злополучный камень, часто тайком ходил за мост в больницу. Он не хотел, чтобы кто-то узнал об этом. Часто он расспрашивал у медсестры о состоянии здоровья Бруно, стоял под дверью палаты и прислушивался. Однажды он через щель в дверях услышал стон больного и видел, как врач в белом халате делал ему перевязку. От боли Бруно громко вскрикнул. Йохен быстро убежал. Он старался не думать об этом. Он не хотел вспоминать о том, что ударил со злости Куртхена, что он склоняет мальчишек к воровству и обману.
Но в одно воскресенье на другой стороне моста произошло нечто достойное внимания. В этот день после обеда по улицам шагал молодой человек. Его никогда раньше там не видели. Он не имел ни малейшего сходства со своими ровесниками на той стороне моста, был хорошо одет, имел опрятный вид. Играющая на улицах детвора с любопытством смотрела на него. Чего ему здесь надо? Он приветливо пригласил их пройтись с ним хоть немного. Он хотел рассказать им удивительную историю.
Историю?! Дети на той стороне моста, как и все дети вообще, страстно любили слушать рассказы. Итак, они пошли за незнакомцем. Куда? Совсем недалеко на одной из улиц находилась так называемая теплушка. Это было единственное большое помещение, где зимой днем и ночью высокая железная печка согревала многих совершенно опустившихся бездомных, продрогших людей. Летом здесь было почти пусто, и городские власти, неохотно, правда, разрешили проводить в этом помещении занятия воскресной школы.
Зачем юноша это делал? С какой целью? Что ему до людей на той стороне моста? У него, наверное, на уме что-то недоброе. Взрослые недоверчиво наблюдали за ним, как он с кучей детей исчез за большой дверью теплушки, хотя мало кто из взрослых заботился об их благополучии. Дети же не были недоверчивыми. Они находили это весьма интересным, шумно ссорясь за лучшие места. Наконец шум стал утихать, и все выжидающе посмотрели на молодого человека.
- Меня зовут Гельмут Бергер, - начал он. - Я пришел рассказать вам о чем-то хорошем, но сначала споем песню.
Многие из детей сразу же начали петь разные песни, каждый на свой лад, но один из ребят пел громче, всех и вскоре все подключились к нему. Они пели:
"Наступил май, зазеленели деревья".
Гельмуту Бергер никогда в жизни не приходилось еще проводить занятия в такой большой группе детей. Он нерешительно и смущенно посмотрел вокруг. Такая песня не подходила для воскресной школы. Но потом к нему снова вернулось самообладание и, прежде чем дети начали вторую песню, он громко и отчетливо сказал:
- Мы сейчас будем учить новую песню. Она вам, наверное, понравится. Если вы ее быстро выучите, я расскажу вам рассказ из Священного Писания, из Библии.
Дети загорелись желанием, усердно повторяя слова:
"Путь ко спасенью, новый живой, Словом Христа открыт пред тобой. Сам Он тебе дарует покой, Сам говорит: "Приди!"
Слова и мелодия им понравились. Они также со вниманием слушали о Спасителе людей, о Христе, как Он благословил детей. Христос хочет сделать это и теперь. Он невидимо присутствует в этом помещении и жаждет благословить каждого мальчика и девочку. Детям было приятно слышать, что Кто-то о них заботится.
Они выучили наизусть стих: "Пустите детей, и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное" (Мат. 19, 14) и радовались, что он относится лично к ним. Это было прекрасно! Маленькая Лотта Эндерс спросила тихо свою подругу Фриду Роте:
- Правда - это, что Господь Иисус в этой комнате?
Фрида тоже сомневалась в этом, и у них не было времени об этом думать, потому что занятие подходило к концу. Бергер помолился, спели еще раз новую песню, и дети побежали к выходу.
- До свидания! До следующего воскресения! - сказал Бергер им вслед. - Каждый может привести с собой еще кого-нибудь.
На улице перед теплушкой была настоящая суматоха. Обсуждалось все виденное и слышанное: какой хороший господин Бергер, не такой ворчливый и строгий, как школьные учителя. Он достоин уважения. Они обязательно соберутся и в следующее воскресение.
А что же делал в это время Гельмут Бергер? Тихо, задумчиво, нерешительно шел он через мост в зажиточный квартал города к своему хорошему, уютному, спокойному дому.
- Ну, как, Гельмут, хорошо было? - озабоченно спросила его мать. - Был ли Господь Иисус с вами? Гельмут улыбнулся неуверенно:
- Да, мама, должно быть, так. Ты ведь молилась об этом, и не только ты, но и Криста, и дядя Герберт, и все остальные. Поэтому я хочу забыть менее хорошее, и об этом только думать.
В своем предприятии Гельмут не был одинок. Он долго обдумывал свой план, взвешивал пред Богом, говорил с опытными христианами. Они вместе молились об этом, предвидели многие трудности и сознавали, что без этого невозможно проповедовать Евангелие. Нужно будет заботиться и о "духовном приюте" для уверовавших, но до этого еще далеко. Дело не может успешно закончиться, если при первых трудностях опустятся руки.
- Расскажи, как там было? - просила его сестра Криста. Она хотела знать все подробности.
Гельмут рассказывал о шуме, о своей нерешительности, растерянности и о том, что сказанное им не произвело, казалось, никакого впечатления.
- Мальчишки сразу не подадут вида, - возразила Криста. - Посмотришь, Гельмут, результат обязательно будет. Я в этом уверена. Покажи список, я хочу познакомиться с фамилиями детей, а ты будешь мне говорить кто они. Хорошо, Гельмут? О, сколько здесь мальчиков! Первого звать Йохен. Кто этот мальчик?
Гельмут призадумался, хотя очень хорошо запомнил этого черноволосого парня.
- Это высокий, крепкий подросток, пожалуй, один из старших. Думаю, что он среди других занимает главенствующую роль.
- Он внимательно слушал?
- Он делал вид, что ему все безразлично, но, внимательно наблюдая, я заметил, что он все-таки прислушивался. При разучивании песни, например, он не повторял за мной слова, как другие дети. Но когда в конце я попросил его повторить текст, он рассказал все без запинки.
- Интересно! - с восторгом сказала Криста. - Господь совершенно определенно трудится над душой этого подростка. Разве не так?
- Да, из него может выйти что-то хорошее, - задумчиво ответил Гельмут, - если он этого захочет. Но боюсь, Криста, что он будет противиться.
- Мама говорит (ты ведь слышал), что Господь может изменить любого человека и Йохена в том числе. - Она продолжала просматривать список.
- Куртхен? Почему ты записал "Куртхен", Гельмут? Он что, маленький?
- Маленький? Подожди, я вспомню. Нет, он, собственно, не очень маленький. Это приветливый, симпатичный мальчик. Он мне понравился с первого взгляда: живой, внимательный мальчик и открытые, доверчивые глаза. Я сразу полюбил его. Все зовут его Куртхеном, и, похоже, что все его уважают.
Криста очень внимательно слушала.
- Мне он тоже уже понравился, - сказала она. - И Йохен тоже. Знаешь что, Гельмут, я с сегодняшнего же дня начну о них молиться. Молись и ты. Куртхен стоял в темном коридоре на ступеньках и плакал: у него сильно болел зад. Мать только что наказала его. И как она только заметила его?! Старшему брату Гансу повезло: он удачно стащил спички. Когда исчезла первая коробка спичек, мать, ничего не подозревая, положила другую коробку на полку над плитой. Но когда и эта тут же исчезла, она почувствовала неладное, собрала своих троих детей и стала выяснять дело.
- Это не я, - уверяла Фрида.
- И не я, - клялся Ганс.
- Значит ты, Курт?
И так как он не смог отказаться, мать вывернула его карманы и, конечно, обнаружила спички. Рассердившись, она взяла палку и хорошенько его отколотила.
"Нет, совсем не хорошо на свете. Ах, если бы не было воровства! Йохен, правда, утверждает, что это не воровство, требует, чтобы указанные предметы были вовремя принесены, а то будет взбучка. Мать, наоборот, терпеть не могла, когда у нее что-то пропадало. Что же делать с ключом? - Куртхеном овладевал страх. - Будет ли всегда так продолжаться? - думал он в отчаянии. - Неужели ничего не изменится?"
Вдруг он услышал пение Фриды:
"Радость, радость будет в небесах, Где мы в райских встретимся вратах..."
Она еще раз повторила эту строчку, потому что не знала продолжение песни. Куртхен прислушался, перестал всхлипывать и задумался над словами. Он вспомнил, что говорил о песне господин Бергер. Значит, настанут лучшие времена, но когда?
- Где мы в райских встретимся вратах, - продолжала петь Фрида.
Куртхен выбежал по ступенькам на улицу и сел рядом с сестрой на порог.
- Фридочка, как ты думаешь, воровать грех? - спросил он серьезно.
- Воровать? Нет, это лишь озорство, - пояснила она.
Куртхен совсем разочаровался. Он надеялся услышать, что это грех, потому что именно сейчас он отлично мог себе представить, как хорошо было бы жить на свете без воровства. А, может, озорство и грех - одно и то же? Как хорошо, если бы он мог кого-нибудь спросить об этом. Но кого, Ганса? Он сам ворует. Йохена? За это он получит пощечину. А, может, спросить господина Бергера? По этому вопросу у него должно быть определенное мнение. Однако его сейчас здесь нет, он не живет на этой стороне моста. Но он обещал в следующее воскресенье опять прийти. Придет ли он? Мы так шумели, плохо вели себя. Если он и придет, хватит ли у меня смелости спросить его об этом? До воскресенья еще так далеко, целая неделя - шесть школьных дней!
Эта неделя казалась Куртхену такой длинной, как никогда прежде. И не потому, что ему хотелось лучше порезвиться на природе, чем в школу ходить, так как это было весной. Он просто не мог дождаться воскресенья. В школе ему трудно было сосредоточиться. Он несколько раз ошибался в ответах, и учитель негодовал:
- Что с тобой, мальчик? Ты ведь на прошлой неделе правильно решил это задание, а теперь делаешь вид, что это что-то новое для тебя. Где ты витаешь?
- В воскресной школе - хором закричали несколько мальчиков.
Куртхен часто говорил с ними на эту тему, поэтому они хорошо знали причину. Учитель недовольно покачал головой:
- Будь лучше здесь повнимательней, это тебе больше пригодится в жизни, чем воскресная школа!
В наказание его оставили после уроков, он должен был решить три длинных примера. В связи с этим поздно пришел домой и не получил обеда.
"На земле действительно нет ничего хорошего", - думал Куртхен. Но через некоторое время, когда Йохен позвал его играть и разделил с ним большой кусок бутерброда, он забыл свои печали.
Наконец наступило воскресенье.
- Я наелся, можно идти, мама? Куртхен успел уже быстро проглотить картошку и морковь и отодвинул свой стул от стола.
- Что за спешка? Подождешь, пока наедятся Ганс и Фрида!
Ганс и Фрида тоже торопились. Окончив завтракать, все трое быстро побежали вниз по лестнице вдоль улицы к теплушке.
- Странно, - покачала головой им вслед фрау Роте, - кто их туда гонит? Там ведь то же самое, что и в обычном собрании. Я не помню, чтобы меня когда-либо влекло в такие места.
Раньше она говорила: "Мой муж против этого, и у меня нет времени".
Пять лет тому назад фрау Роте стала вдовой. Ей очень трудно было прокормить детей. Теперь у нее действительно не было времени для такого дела.
Гельмут Бергер быстро шагал по мосту. Сердце билось надеждой. Ему нравился этот старинный деревянный мост, потому что он являлся единственным доступом к жителям на той стороне реки.
Из теплушки доносился сильный шум. Детей собралось, наверное, в два раза больше, чем в прошлое воскресенье. А где же мальчики постарше? Почти никого из них нет. Гельмут смущенно окинул взглядом помещение. Лотта Эндерс заметила это.
- Большие мальчишки на улице, - сказала она. Гельмут вышел. Они действительно слонялись без дела. Одни сидели на выступающей части цоколя, на противоположной стороне улицы, другие стояли группой и, увидев господина Бергера, стали перешептываться.
- Ребята, вы не будете заходить? Мы начинаем, - приветливо, но настойчиво обратился к ним Гельмут, надеясь, что мальчишки не заметят его нерешительности и разочарования.
- Мы не придем, - ответил самый старший.
- Почему?
- Глупости! - закричали все как по команде. В этот трудный момент Гельмут вспомнил напутствие домашних. Ободрившись, он еще раз попытался уговорить ребят, но все было напрасно. Они смеялись, продолжали шептаться и не двигались с места. Гельмут вернулся в помещение. Когда дети успокоились, он хотел начать занятие пением разученной песни. Вдруг с улицы раздалась короткая команда:
- Шагом марш!
Дверь распахнулась, и все старшие мальчишки под руководством Йохена гусиным шагом вошли в зал. Без шума они заняли свои места на скамейках, будто и не было разговора, что это глупости, и стали громко подпевать.
"Дома молятся", - подумал Гельмут с благодарностью и невольно перевел взгляд на Йохена, который сидел на задней скамейке. Его глаза выдавали смешанное чувство искренности и недоверия, интереса и сопротивления, самоуверенности и беспокойства. Видимо, Господь в сердце этого подростка производил свою особенную работу.
У Куртхена не хватило смелости задать тревоживший его вопрос, он не находил для этого подходящего момента. И вообще под впечатлением всего нового и прекрасного, он совершенно забыл об этом.
Господин Бергер рассказывал о добром Пастыре, который любит и заботится о Своих овцах. Добрый Пастырь - это Иисус Христос. А овцы? Это все дети на этой стороне моста: Лотта Эндерс, Курт Роте - каждый из них в отдельности. Это очень обрадовало Куртхена. Он с восторгом пел песню, которую разучивал с ними господин Бергер:
"Я овечка у Христа, В сердце счастья полнота. Пастырь мой о мне печется, С Ним так радостно живется. Он в любви меня влечет И по имени зовет".
- Придите к этому доброму Пастырю, Он ждет вас. Раскайтесь в грехах, во всем соделанном вами зле. Он простит вас. Вы грешите, если умышленно разбиваете окна у соседей, если пачкаете их двери, если сдергиваете белье с веревки. Грех опрокидывать бочки с дождевой водой, бросать на крыльцо мусор. Грех не слушаться родителей, обманывать их, не уважать. Поступающие так подлежат вечному осуждению. Но Господь любит прощать, хочет сохранить людей от последнего суда. Он жаждет спасения и исцеления. Он любит всех здесь сидящих, всех мальчиков и девочек. Все вы нуждаетесь в Спасителе. Откройте Ему все грехи, все, чем замарана ваша душа. Он очистит вас. Каждый должен прийти. Прими Его личным Спасителем и сделаешься Его овечкой, а Он станет твоим верным добрым Пастырем, Он будет водить тебя, заботиться о тебе и приведет к небесному блаженству.
Куртхен слушал, затаив дыхание, боясь пропустить хоть одно слово. В нем возгорелось непоколебимое желание иметь чистое сердце и быть овечкой доброго Пастыря. Он молитвенно сложил руки, поверив в Евангелие, помолился в тиши, признавшись Иисусу в грехах.
- Став овечкой Христа, следуй за Ним. Он назвал тебя по имени, и будет продолжать называть. Он хочет доказать тебе Свою любовь, сохранить от зла. Если скажет: "Не делай этого", - нужно только послушаться Его голоса. Он увещает: "Будь честным, не мсти за себя, уважай младшего братика". У Него есть для тебя много маленьких поручений: помогай маме, вечером аккуратно складывай свою одежду, посети больного школьного товарища. Ты обязательно заметишь, когда Господь будет говорить с тобой, если будешь послушен Его голосу.
Куртхен был очень счастлив, вернувшись домой. От всего сердца он радовался, что стал овечкой Иисуса. Господь знает его по имени, говорил с ним - как это прекрасно! Отныне он хотел слушаться Его голоса. Куртхен прислушивался к голосу Иисуса во время еды, когда ел булку с кофе. "Он, наверное, не говорит, чтобы я учил уроки, потому что я вчера это сделал и все знаю, - думал он. - Может, Он просит посетить больного? Бруно болен. Но я ненавижу его. Он хотел, чтобы я достал для Йохена сигареты, и так злобно на меня посмотрел. Он получил по заслугам!.."
Булка казалась ему невкусной. "Сегодня в больнице день посещения, - настойчиво продолжал внутренний голос. - Бруно очень обрадуется. Он часто один, у него постоянные боли".
- У меня нет никакого желания, - пробормотал Куртхен.
Он взял еще глоток кофе. Булка застревала в горле, и кофе казался совсем безвкусным.
Вдруг, быстро поставив кружку на стол, сорвав с вешалки шапку, он торопливо побежал вниз по ступенькам на улицу через мост. Задыхаясь, он прибежал к больнице и сидел теперь у кровати Бруно. - Что тебе здесь надо? - спросил тот удивленно.
- Пришел тебя посетить, - объяснил Куртхен.
- Вот как?! Как ты додумался до этого? Кто тебе подсказал?
Куртхен, конечно, мог рассказать об этом. Он ведь определенно знал откуда у него это желание, но пред многими людьми и пред Бруно назвать имя Иисуса?! - Нет, это невозможно!
- Я хотел рассказать тебе кое-что, - ответил он смущенно.
- Ну, давай. Чем вы там занимаетесь? Все еще хулиганите?
Куртхен стал рассказывать. Они многое пережили с тех пор, как Бруно отсутствовал. Он рассказал, как они готовились устроить страшный взрыв из ключей, про школу, про карусель на берегу реки и, наконец, про воскресную школу в теплушке. Бруно слушал с интересом.
- Расскажи еще что-нибудь про воскресную школу, - попросил он. - Не надо про Йохена с его дурными затеями. Он ведь меня чуть не убил!
- Хочешь выучить наши песни? - спросил Куртхен. - Я могу тебе переписать один куплет из песни:
"Я овечка у Христа". Мы сегодня его учили.
Так они беседовали, учили, пока не пришло время расставаться.
- Пока, Куртхен! Приходи опять!
- Только в следующее воскресенье. В среду у меня физкультура, а в другие дни сюда не впускают.
Задыхаясь, он прибежал к больнице и сидел теперь у кровати Бруно.
- До воскресенья?! Это ведь так долго, - расстроено проговорил Бруно. - Ты должен каждый день приходить.
Он произнес это довольно тихо, отвернувшись к стене.
"Бедный Бруно, - сочувственно подумал Куртхен. - Я буду навещать тебя при всякой возможности, не буду больше злиться из-за сигарет".
Выходя из больницы, он оторопел. Это же Йохен, который мельком взглянул на него и быстро скрылся среди посетителей? Но радостные переживания заставили Куртхена тут же забыть об этом.
- Я овечка у Христа, - весело напевал он. - Я по-настоящему счастлив, потому что знаю, что Ты - Спаситель, любишь меня.
На другой стороне улицы, чуть позади Куртхена, шел Йохен. У него были совсем иные мысли. Он сильно злился на Куртхена, что тот посетил Бруно. Неужели он переходит на сторону Бруно? Но Йохена ожидало еще большее разочарование.
- Ты достал ключ? - спросил он Куртхена через несколько дней. - Ты ведь знаешь, что завтра последний день.
- Знаю.
- Имеешь ключ?
- Нет.
- Нет? Почему? Учти, в этот раз пощады не будет!
Куртхен побледнел. Он знал, что это значит. Йохен избивал немилосердно. Однако ключ он теперь не мог украсть. Со вчерашнего дня он знал, что красть грех. Господин Бергер ясно пояснил это. Вчера он посетил несколько домов в этом квартале. Он постучал в дом фрау Роте и долго беседовал с матерью на кухне. Затем обратился к детям. Они как раз занимались уроками. Отложив учебники в сторону, дети с радостью слушали его. Он приветливо разговаривал с ними, смотрел их тетради, расспрашивал о любимых играх. Дети полюбили его. Мать попросила Куртхена проводить гостя. Когда они шли по темной лестнице (в темноте многие дела легче сделать), Куртхен осмелился спросить господина Бергера, является ли воровство грехом? И получил ясный, определенный ответ.
Он не мучился вопросом: украсть ключ или нет? Он знал, что это - грех. Куртхен радовался, что ему не надо больше воровать. Он всегда неохотно занимался этим, у него неловко получалось, чаще всего его ловили на месте преступления и наказывали.
С другой стороны он понимал, что на этой почве потеряет благосклонность Йохена. Что Йохен скажет, когда к назначенному времени не будет ключа? - Будет беспощадно бить!
Все это Куртхен рассказал господину Бергеру. Тот внимательно выслушал его, ободрил. Затем они оба спустились в подвал и, будучи одни, преклонив колени, помолились. Господин Бергер, в простых словах, пересказал Господу содержание их разговора, попросил сделать Куртхена мужественным и помочь в его затруднении быть твердым, несмотря на насмешки, ссоры и побои.
- Господь обязательно поможет тебе. Ты услышишь Его увещание быть твердым и почувствуешь поддержку.
У Куртхена пропал всякий страх.
- Итак, у тебя на самом деле нет ключа? - В голосе Йохена чувствовалась сильная угроза. - Ты знаешь, что значит такое увиливание?
Куртхен молча стоял перед Йохеном. На лице его не было и тени самоосуждения. Казалось, он к чему-то напряженно прислушивался. Он, видимо, совсем не боится. Другим мальчишкам это очень понравилось.
- Хватит, Йохен! - сказал один из них. - Достаточно этих ключей. Нам не нужен ключ Куртхена. Пошли его во время взрыва домой. Пусть это будет ему наказанием!
- Согласен, - сказал Йохен после короткой паузы. В душе он радовался, что дело закончилось таким образом.
- Йохен, - сказал Ганс, - верни и мне ключ. Я тоже не хочу быть на канонаде!
- И я! И я! - подхватили двое-трое других.
- Что это значит? - возмутился Йохен. - Вы что, бастуете?
- Нет, совсем нет! - пояснил Ганс. - Куртхен прав. Воровать - грех, мы не должны этого делать. Господин Бергер так сказал.
- Проклятая воскресная школа! - закричал Йохен. - Попробуйте еще раз туда пойти. Чтобы ноги вашей не было там в следующее воскресенье!
Направляясь в условленное время к теплушке, Гельмут Бергер увидел сидевшего на цоколе противоположной стороны улицы подростка. Он сидел, небрежно закинув ногу на ногу, и, что-то насвистывая, строгал палку.
- Добрый день, Йохен! Пойдем со мной.
- Еще чего не хватало, - усмехнулся тот. Гельмут почувствовал, что, несмотря на такой ответ, мальчику трудно было отказываться от приглашения.
- Не давай дьяволу запутывать себя, Йохен! Ты ведь хорошо знаешь, что он пытается удержать тебя. Вырвись, приди к Иисусу. Он и твой Спаситель! эд Йохен не слушал, продолжал насвистывать, отбивая ногами такт.
Гельмут вошел в помещение. Зал был почти пуст. Почти никого из старших ребят не было, даже Куртхена. Девочки рассказали ему причину. "По команде, - подумал Гельмут, - по команде они приходят, по команде их нет. Что скажет на это Криста?"
Криста очень опечалилась.
- Мама, как это понять? - спрашивала она разочарованно. - Может ли вообще такое быть? Мы столько молились за этих детей, а Господь не услышал нас. Или мы неправильно молились?
- Нет, Криста, все верно. Бог, может быть, хочет испытать нас, будем ли мы постоянно в молитве. Он ждет продолжения молитв и упования тогда, когда положение кажется безнадежным. Здесь, дитя, есть опасность возлагать на свою молитву больше надежды, чем на благодать Божью. Ты не должна думать, что в молитве надо чего-то силой добиваться, потому что ты этого заслужила. Бог исключительно по Своей милости сокрушает упорные, гордые сердца людей.
- Я уже думал, мама, - задумчиво начал Гельмут, - наверное. Господь из-за меня не может излить Свое благословение. Может быть, я слишком забегаю вперед, торопливо и необдуманно взялся за дело? Ах, мама! Помоги мне стать кротким, смиренным. Я знаю, что без Него ничего не могу делать.
- Хорошо, что ты снова и снова испытываешь себя в свете Слова Божьего, - ответила мать, - но вспомни Слово Христа: "Еще не пришел час Мой".
Еще не пришел. Значит, нам надо ждать, уповая. Не торопиться достичь чего- то, пока не наступит Его время. Успокойся, ободрись, верно продолжай свой труд. Его час настанет. "Еще нет" включает в себя "однажды". Может быть, ты вскоре увидишь это. Многие молятся о тебе, ты знаешь об этом. Гельмут поблагодарил мать за наставление.
- Буду помнить эти слова, постараюсь быть верным в труде, ждать с терпением. Возможно, Господь уже начал Свою работу именно в сердце Йохена, хотя в настоящий момент все кажется безнадежным.
- Не можешь ли ты посетить его? - спросила Криста.
- Я никак не могу застать его дома. Не знаю, где ж>н всегда пропадает во второй половине дня. У него очень сварливая, сердитая мачеха. Не удивительно поэтому, что Йохен редко бывает дома.
- А чем Куртхен занимается?
- Куртхена и его брата Ганса я, наверное, вскоре опять посещу. Представь себе, Ганс был сегодня на занятии вопреки запретам Йохена. Он так внимательно слушал, когда я рассказывал о любви Господа Иисуса.
- Вот это здорово, Гельмут! - обрадовалась Криста. - Посмотришь, другие тоже придут. С сегодняшнего дня я буду и за Ганса усиленно молиться. Его зовут Ганс Роте, так ведь?
Гельмуту передалась ревность Кристы. В ней было столько уверенности. - Да, - подтвердил он, - Ганс Роте. Ты очень хорошо запоминаешь имена.
- В следующее воскресенье мы опять пойдем в воскресную школу, да, Йохен? - спросил Куртхен.
- Там так хорошо было. Нам надо доучить новые песни. Пусти нас, пожалуйста, туда. Йохен мрачно посмотрел на Куртхена.
- Я совсем не думаю об этом! Ты меня не уговоришь! Замолчи, не хочу слышать больше ни слова про глупую теплушку! - Засунув руки в карманы, он начал насвистывать.
- Ты ведь насвистываешь: "Радость, радость будет в небесах"! - воскликнул Куртхен и засмеялся. Йохен покраснел и начал громко кашлять.
- Мне кажется, Йохен, все стало намного лучше с тех пор, как я перестал красть.
- Дурак ты! - набросился на него Йохен. - Перестанешь ли ты болтать глупости? Это уже невыносимо! Тебе точно придется искать нового друга!
Куртхен сильно испугался: "Йохен хочет расстаться со мной, потому что я стал овечкой Иисуса и хочу за Ним следовать. Потерять Йохена из-за моего Спасителя? Нельзя ли дружить сразу с обоими? Йохен должен остаться моим другом. В воскресенье я спрошу господина Бергера об этом. Он все знает".
Вечером перед сном Куртхен спросил брата:
- Ганс, канонада уже была?
- Да, - ответил тот. - Страшное дело! Ты бы только слышал, какой взрыв был, настоящий адский спектакль! Весь дом сбежался. Но не успели они прибежать к лестнице внизу, как мы все разбежались по разным углам, которые заранее подыскали. Все остались незамеченными из-за сильного дыма. У портнихи со второго этажа, наверное, сердце остановилось. Все ругались и говорили, что это опять тот Йохен, но не могли его поймать на месте преступления. Чуть попозже они увидели Йохена у реки, хотели послать полицейского, но тот не пошел, сказав, что у него нет причин для задержки.
- Как хорошо! - обрадовался Куртхен. - Что было бы с Йохеном? Он точно попал бы в тюрьму!
Братья на какое-то время замолчали. Ганс спрятал руки за голову и с широко открытыми глазами уставился в темноту.
- Думаю, что никогда больше не буду в таком деле участвовать, - неожиданно сказал он.
Куртхен, поднявшись с подушки, спросил удивленно:
- Ты имеешь ввиду выдумки Йохена? - Их всегда надо тайком делать, а господин Бергер говорит, что Господь Иисус не одобряет тайных дел. Я не хочу, я никогда не буду в них участвовать. Я не хотел быть и на канонаде.
Голубые глаза Куртхена округлились и расширились. - Ганс, давай опять пойдем в следующее воскресенье в воскресную школу! - Он очень обрадовался.
Господин Бергер тоже был рад увидеть в теплушке светловолосого Куртхена. "Это по молитвам домашних. Нет, по милости Божьей", - с благодарностью думал он.
Они стояли, выстроенные, как по линейке, все шестеро по росту, один чуть меньше и чуть грязнее другого - братья и сестры Бруно. Мать пошла за сыном в больницу, а они ожидали его на середине моста. Бруно, который много недель провел в больнице и видел идеально чистых больных детей, не решался протянуть руку своим домашним.
- Ты что, никогда не моешься? - спросил он Лотту.
- Моюсь, каждое воскресенье! - уверяла она удивленно.
- Ты могла бы это каждый день делать, - заметил Бруно сердито, - воды хватает и времени у тебя много. ^
- Не надо сразу ругаться, когда домой возвращаешься, - ответила недовольно мать. - Ты, мальчик, разбаловался, как принц. Ничего, скоро войдешь в норму.
Вернувшись домой, Бруно вдруг стал ценить все хорошее и приятное в больнице. За ним ухаживали, как за принцем. В больнице же он иначе думал. Там ему не нравилось то одно, то другое. Он всегда был чем-то недоволен, няне было тяжело с ним.
- Конечно, будешь недоволен, если приходится так долго лежать, да еще постоянные боли, - много раз говорил он сестре Грете, когда та увещевала его. Позже, когда он не испытывал больше боли, Бруно уверял, что с такой негнущейся рукой невозможно быть радостным. Бедный Бруно! Он был полон беспокойства, недовольства. И это делало его угрюмым и озлобленным.
В больнице он часто слышал об Иисусе Христе, Спасителе грешников, что Он любит детей, всех к Себе призывает. Куртхен рассказывал о господине Бергере, о воскресной школе. Сказанное Куртхеном полностью согласовывалось с тем, что рассказывала сестра Грете. Бруно задумывался. Может, и ему стоит внять призыву Спасителя придти и следовать за Ним? Придя домой, он тоже хотел хоть раз поговорить с господином Бергером.
Но как только он перешел мост и увидел своего лютого врага: впереди шел Йохен, - Бруно забыл свои хорошие намерения. Он незаметно сжал кулак и бормотал про себя: "Подожди, я тебе отомщу!" Каким образом, он еще не знал; даже ночью думал он об этом. Они спали втроем на одной кровати, которая из года в год становилась все теснее. Бруно часто просыпался. Он нередко вспоминал свою удобную, чистую больничную кровать!
Йохен был виноват в его несчастье, в том, что он должен был учиться писать левой рукой, в том, что он не мог бегать с другими мальчишками, как прежде. Йохен должен поплатиться за это!
Бруно не догадывался, сколько Йохен страдал и укорял себя. Порой он испытывал настоящие мучения, что из-за его необузданности Бруно так сильно пострадал.
Теперь еще Куртхен отделяется от него из-за проклятой воскресной школы!
По воскресеньям его сильно тянуло в теплушку. Он слонялся возле дверей, смотрел как радостно заходили меньшие дети. Когда к двери подходили старшие мальчишки, он удерживал их всякими насмешками и радовался, что они его слушались. Угождая ему, они собирались за дверью, перекрикивались всякими звериными голосами, дотягивались до подоконников и стучали в окна, закидывали свои шапки, вбегали потом в зал, ища их. Вообщем, делали все, чтобы причинить как можно больше беспокойства.
Куртхен сидел в зале с другими детьми. Он не побоялся угроз Йохена. А Йохен сидел на улице на своем обычном месте на цоколе. Он был очень недоволен собой и всеми другими. Ему уже не льстило то, что все мальчишки считаются с ним, ему недоставало Куртхена и Ганса. Он внимательно огляделся вокруг.
Мальчишки стояли группой, видимо, устали от производимого ими шума. Они стояли очень близко, почти рядом. Неужели они придумывают что-то без него? Йохена разбирало любопытство. В центре группы он увидел Бруно Эндерса. Он что-то говорил другим. Пойти вмешаться? Разогнать их как курей? Смешно! Глупая компания!
Презрительно посмотрев на них, Йохен пошел прочь.
- Йохен, как мне жаль тебя! Твой красивый волос! Ты, ты очень расстроен? - Куртхен чуть не плакал и был сильно разочарован, потому что Йохен совсем не обращал на него внимания. Йохен сидел у реки на бревне и болтал ногами, уставившись на волны. Куртхен сидел рядом, не взирая ни на что.
- Ты видишь себя в воде? Какой у тебя странный вид! Ты совсем не похож на себя. Как мне жаль тебя! - При этом он нежно погладил Йохена по голове. Голова действительно смешно выглядела. Не было длинных, темных волос. Йохен не мог больше гордым движением убирать волос со лба. Волос не было.
- Йохен, посмотри на меня! - Куртхен снова хотел нежно провести рукой по голове. Йохен взглянул и невольно ударил Куртхена в грудь.
- Ты такой же болван, как и был. Неужели ты думаешь, что я действительно горюю из-за несчастных волос? У меня совсем другие заботы, но это до тебя не доходит.
Куртхен вздохнул. Жаль, что он не может утешить Йохена, он так хотел помочь ему, но Йохен всегда считал его слишком маленьким и глупым.
Йохен продолжал смотреть в воду. У него была двойная забота. Во-первых, ему казалось, что мальчишки затевают против него какой-то бунт; во-вторых, он понял, что отныне не сможет уже взять верх; с потерей волос он на самом деле потерял и силу! Йохен хорошо помнил урок религии, на котором учитель рассказывал о судье Самсоне, что когда ему остригли волосы, он потерял силу. Во время урока один из мальчишек показал на Йохена и прошептал: "Волосы Самсона! Вот почему он такой сильный!" Йохен был вполне убежден в справедливости этих слов.
"Какой я болван! - думал Йохен. - Куртхен предупреждал меня, а я отплатил ему пощечиной. Я думал, что мне нечего бояться. - Он нерешительно посмотрел на лежащие около реки большие камни. - Может, взять один камень и кинуть подальше? Сколько раз он бросал такие камни дальше середины реки. Сможет ли он сделать это сейчас без волос, без прежней силы? Он, пожалуй, совершенно потерял власть над другими мальчиками.
А на другом берегу реки некто тоже сокрушался о своем бессилии. Господин Бергер думал о детях на другой стороне моста.
"Господи! Ты знаешь мою немощь, бессилие. Сделай меня успешным орудием. Сохрани от собственных усилий, от малодушия. Дай почувствовать Твою помощь и поддержку! Господи! Ты должен благословить, никто не может воспрепятствовать Тебе в этом..."
Криста побудила его к такой молитве. Он пришел из воскресной школы такой разбитый, разочарованный, упавший духом, готовый все бросить, так что сестра его испугалась. - Садись рядом и расскажи по порядку все происшедшее, - попросила она.
Он полностью ей открылся, рассказал все; как малодушно переходил через мост, боясь, что сегодня его не ожидает много хорошего. Потом старшие мальчишки у входа, их нехорошее поведение. В теплушке одно беспокойство. Дети в зале одобряли поведение больших ребят за дверью. Затем шапки, которые летели в зал через окна, мальчишки, врывавшиеся туда искать шапки.
- Ох, Криста! Мне иногда кажется, что все напрасно, что я не справлюсь с такой работой, - заключил Гельмут, полностью сознавая свое бессилие. Немного подумав, сестра возразила:
- Я тоже не думаю, что ты один с этим справишься или должен справиться. Господь Сам будет действовать. Он может сделать это там точно также, как и здесь, или нет?
Гельмут, казалось, немного оживился. Но сомненья полностью не хотели отступать.
- Конечно, Он может! Только я не хочу быть в этом помехой.
- Я не думаю, что Он это допустит, - уверенно ответила Криста. Гельмут крепко обнял свою маленькую сестру.
- Бруно, пожалуйста, пойдем в воскресную школу! Хоть один раз. Я знаю, ты придешь. Ты это обещал, когда я посещал тебя в больнице. Ты обещал и сестре Грете!
- Я не хочу, Куртхен! Оставь меня в покое!
- Почему не хочешь?
- Отстань от меня, наконец! - рассердился Бруно.
Куртхен, испугавшись, переменил тему разговора.
- Как вам удалось лишить Йохена волос? Он не сопротивлялся?
- Мы, несколько мальчишек, набросились на него сзади, свалили на землю, крепко держали руки и ноги. Не успел он сообразить, что произощло, дело было готово. Ножницами я обрезал его черную гриву! Сначала он бушевал, потом вдруг совсем успокоился и больше не шевелился. Куртхен задумался.
- Знаешь, - сказал он, - я считаю, что это нехорошо, это вероломство. Вам лучше надо было спереди подойти и бороться. Ему, наверное, сейчас очень тяжело, не имея силы. Что скажет на это господин Бергер?
- Ах, всегда ты со своим господином Бергером! Здесь господин Бергер, там господин Бергер! Ты можешь о чем-нибудь другом думать? Какое мое дело до господина Бергера?
Вдруг Куртхен поднял голову и прислушался.
- Слушай, Бруно, что это такое?
Снизу доносилось пение. Мальчики подошли к окну и посмотрели вниз. Далеко внизу (Эндерсы жили на четвертом этаже, четыре лестницы вверх) в маленьком дворике на всяком хламе, пустых бочках, на куче дров сидели несколько детей и громко пели:
"Путь ко спасенью, новый, живой Словом Христа открыт пред тобой Сам Он тебе дарует покой, Сам говорит: приди! Радость, радость будет в небесах, Где мы в райских встретимся вратах..."
- Ты слышишь? - спросил Куртхен. - Это наша песня из воскресной школы. Хорошая, правда, Бруно? Ты не хочешь подпевать? Пойдем завтра со мной!
У Бруно действительно не было никакого желания, но в воскресенье он, как и другие дети, находился в теплушке. Он сидел рядом с Гансом Роте, потому что тот был уже большим. Бруно тоже побыстрей хотел вырасти. Со своего места он всех мог видеть. Особенно он следил за Куртхеном. Какие у него красные щеки и светящиеся глаза! Он выглядит очень счастливым!
Бруно мало, что запомнил из сказанного господином Бергером. Во время разучивания новой песни Бруно сосредоточился, он любил петь. Песня была следующего содержания:
"Иисус - Друг грешников. Его любовь поистине велика, Он пришел однажды и для детей, нисшел от Отца. Иисус умер добровольно за нас на кресте. Это Иисус из любви к нам взял на Себя наши грехи. Иисус! Дай нам познать Тебя, дай, чтобы на самом деле мы могли назвать Тебя своим Спасителем, который так нас возлюбил".
Бруно снова и снова смотрел на радостное, восторженное лицо Куртхена, когда тот бормотал текст песни. "Буду ли я когда-нибудь таким счастливым?" - думал он.
Мальчик поднял глаза.
- Да, господин Бергер, - ответил он, - но.... - но?
- Я... - Куртхен опять заколебался, - мне Йохен больше не друг! - При этом он густо покраснел. - Йохен тебе так сильно нравится?
Мальчик кивнул:
- Да, очень! Но, к сожаленью, он всегда хочет делать то, что не нравится Иисусу.
Гельмут Бергер пододвинул Куртхена поближе к себе на скамейку.
- Что, например, он хочет?- допытывался юноша.
-Он говорит, что обманывать, красть и раздражать взрослых не грех. Все, что вы говорите, - вздор. А я знаю, что Господу это не нравится, - Ты прав, Куртхен. Такие вещи Он не может одобрить. Это грех. - Я тоже не люблю воровство и обман и рад, что мне не надо этого больше делать. За это Йохен меня не переносит.
- Я думаю, что Йохен все-таки уважает тебя. Он только восстает против нового, которое, по его мнению, оспаривает его первенство. Мы должны просить Господа дать Йохену новое сердце.
Куртхен удивленно посмотрел на Бергера. [
- Как ты думаешь, - спросил Гельмут, - бросит ли Йохен красть, если мы постоянно будем напоминать ему, что это грех?
- Ах, нет! Он будет злиться и скажет, чтобы я замолчал с вечными нравоучениями.
- Видишь, Курт, поэтому я и говорил о новом сердце. Йохен только в том случае станет счастливым, когда полюбит Иисуса, из любви к Нему он бросит все дурное.
- Я совсем не могу себе представить, что Йохен перестанет воровать и бить других.
Гельмут все снова вспоминал глубокую веру Кристы: "Господь все может. Он ведь и тебя сделал честным".
Куртхена озарила надежда. Г-н Бергер склонился с ним на колени и просил Господа дать Йохену новое сердце. Куртхен тоже сердечно помолился.
- Куртхен мертв!
С молниеносной быстротой разносилась эта весть по улицам, дворам и квартирам на той стороне моста.
- Куртхен умер! Он только что шел рядом с учителем воскресной школы из теплушки, а теперь его уже нет в живых. Что случилось?
- Утонул!
- Упал в воду!
- В этом месте, где женщины полощут белье!
- На этом злополучном месте уже много детей утонуло за последнее время. Теперь еще Куртхен! Упал в воду? Кто же его толкнул, кто это мог сделать?
- Вы еще спрашиваете? На это способен только один! - При этом многие посмотрели на подростка с остриженной черной головой, который шел с полицейским через мост.
- Йохен!
Конечно! Кто другой может такое сделать?! Этого надо было ожидать, все они предвидели это. Негодный, скверный Йохен! Самый испорченный, разбалованный мальчишка на свете! Это он своим коварством уничтожил дорогого Куртхена!
Переполох был большой.
Все живущие в том квартале жалели маленького блондина. Какой он был хороший и приветливый! Как сияли его голубые глаза! Если он и участвовал в злых делах, то только потому, что его заставляли, принуждали. Какой хороший мальчик! Он муху не обидит. Фрау Роте подтвердила:
- Последнее время он был лучшим ребенком. Он читал мои желанья по глазам, всегда был честным!
- Надо же было именно этого мальчика Йохену погубить!
- Как он звал на помощь! Ужас, как он скрылся под водой! Жутко было смотреть! - так рассказывали женщины, которые, несмотря на то, что был воскресный день, полоскали после обеда на том месте белье. - Мы все видели, но ничем не могли помочь. Никто не умеет плавать!
Бледный, спокойный, Куртхен лежал теперь в холодной комнате на чердаке. Мать стояла у кровати, всхлипывая и ломая руки. Ганс прислонился к окну, полный горечи и ожесточения.
Ганс любил своего брата, знал, что тот хотел потихоньку привести его на новый путь. Удалось бы ему это? Куртхен несомненно пошел новым путем, это было очевидно. И вдруг меньшего брата не стало. Он больше никогда не будет петь, смеяться, играть. Неподвижный, немой лежит он на кровати.
- Йохен виноват, - бормотал Ганс. - Как я его ненавижу!
Йохен жгучими глазами смотрел на полицейских.
- Нет,- утверждал он,-я не сделал этого!
Ужас сковал Йохена, когда он услышал, что люди обвиняют его в смерти Куртхена.
- Вы с ума сошли, - кричал он, бушевал как дикий. "Как они могут подумать такое?! - думал он в отчаянии. - Как они только могут... всегда всю вину на меня сваливают, я во всем виноват! Меня никто не любит, Куртхен был моим единственным другом!"
Йохен вспомнил, сколько раз он срывал на младшем свое зло, сколько раз бил его. Он закрыл лицо руками, не отвечая ни на какие вопросы.
Вечером ему разрешили оставить вахту. Он шел через мост, рыдая.
На следующий день после школы он долго слонялся около дома Роте. Как только он увидел, что фрау Роте пошла в город, быстро взбежал по лестнице и постучался в дверь. Фрида чуть-чуть приоткрыла дверь. Узнав его, она тут же хотела ее захлопнуть, но Йохен успел подставить ногу.
- Впусти меня, а то получишь!
Испугавшись, девочка впустила его. Через мгновение он стоял у кровати Куртхена. Какое умиротворенное лицо у маленького друга! Удивительно счастливое! Йохен невольно вспомнил теплушку, господина Бергера.
Вдруг он услышал позади себя шаги.
- Что тебе здесь надо? Ты даже мертвого не можешь оставить в покое? Убирайся отсюда сейчас же! - кричала фрау Роте. Йохен испуганно уставился на нее. Глаза ее опухли от слез, покраснели, вся она дрожала от возбуждения.
- Не я толкнул его в воду, - пробормотал он, глубоко несчастный, пробираясь к двери. "Все ненавидят меня, - думал он, спускаясь по лестнице. - Однако Куртхен сказал, что этот Спаситель любит всех людей на земле. И меня? Кто может мне это объяснить?"
На следующее воскресенье Йохен украдкой пошел в теплушку. Его, конечно, все равно все видели, Ганс и Бруно выбрали себе места подальше от него. В конце занятия Гельмут Бергер особенно сердечно приветствовал старших подростков и протянул им руку. Йохену он сказал:
- Рад, что ты пришел сегодня. Господь приготовил для тебя нечто чудесное, вот увидишь. Затем он обратился к Гансу:
- Проводишь меня сегодня домой? Мне надо поговорить с тобой.
Ганс согласился. Йохен посмотрел им вслед. "Нечто особенное, не от господина Бергера, а лично от Спасителя? Это, наверное, то же самое, что Куртхена сделало таким счастливым", - подумал Йохен.
Проходила неделя за неделей. Йохен уже с понедельника с нетерпением ждал следующего воскресенья.
- Видела бы ты сосредоточенность Йохена, его жадные глаза во время слушания библейских историй, - рассказывал Гельмут сестре. - Он пытается понять меня с полуслова. Думаю, Криста, Бог скоро услышит твои молитвы.
Криста торжествовала.
- Гельмут, какой у нас дивный Господь! Он творит чудеса и на той стороне моста. Как я рада! У Гельмута не было полной уверенности.
- Не торопись, Криста. Это временное горе безрадостной жизни, но не печаль о своей греховности перед Богом!
Гельмут был прав. Однако Слово Божье, слышанное им каждое воскресенье, касалось Йохена. В свете Божьей святости он все больше сознавал свою полную греховную испорченность и погибшее состояние. Внутренняя тревога росла с каждым днем. Наконец он решил поговорить с господином Бергером. Такая возможность вскоре представилась, когда Гельмут посетил Йохена. Мачеха как раз ушла к| соседям, так что они могли спокойно поговорить. Йохен открыл господину Бергеру все свое сердце рассказал что его угнетает и мучает. Гельмут внимательно выслушал.
- Это ты толкнул Куртхена в воду? - спросил он под конец.
- Нет, господин Бергер! Нет! Я этого не делал. - Йохен со страхом посмотрел на учителя воскресной школы. Господин Бергер почувствовал, что мальчик говорит правду.
- Везде говорят, утверждают, что ты виноват в его смерти.
- Им надо на кого-нибудь свалить вину. Я был рядом, когда это произошло. Привязав старую сковородку за веревку, я показывал Куртхену что надо делать, чтобы она не утонула. Знаете, один раз я чуть не убил Бруно Эндерса...
Гельмут Бергер задал еще один вопрос:
- Говорят, что ты в последнее время плохо относился к нему и грозился прервать дружбу?
Йохен печально кивнул. Он сильно сокрушался по поводу такого нехорошего отношения к единственному другу.
- А почему, Йохен?
- Потому что, потому что я ужасно скверный, господин Бергер, ужасно испорченный. Я злился что Куртхен не хотел участвовать в злых делах, в воровстве, что он ходит в воскресную школу, хотя я запретил ему. Что я наделал! Я знаю, что мне нет извинения. Я виноват не только перед мальчиками, но и перед многими соседями и перед Богом. Знаю, что не заслуживаю милости. Как мне исправить положение?
- Это ты не сможешь и не должен делать. Человек не в состоянии оправдаться пред Богом делами. Разве можно освободиться от чувства вины своими силами? Каким образом человек может заслужить блаженство? Невозможно! Йохен, это совершенно невозможно! Бог хочет подарить прощение по благодати. Бог есть любовь, Он не хочет смерти грешника, не хочет его погибели. Он хочет простить, Он может простить во имя Иисуса Христа. Как велика любовь Божья! Спаситель наш Иисус Христос может тебя очистить от всех грехов. Он жаждет этого. Его кровь смывает все, все. Кровь Его очищает от всякого греха.
Йохен удивленно смотрел на господина Бергера.
- Что я должен делать?
- Приди к Господу, признай грехи свои! Он до сих пор призывает: "Приидите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас". Он ждет тебя. Поверь, что Он простит и очистит тебя. Он ведь Спаситель. Хочешь ли принять Его призыв?
- Да, да, хочу. Но, господин Бергер, помогите мне.
- Криста, ты бы видела эту неразлучную тройку! Бруно, Ганс и Йохен - неразделимы. Неужели причина этому совместные воспоминания о Куртхене?
- Нет, Гельмут, я не думаю. Их, наверное, объединяет общая радость в Господе. Иисус все делает новым.
- Чем я заслужил это? - растроганно ответил Гельмут.
- Заслужил? Нет, пожалуй, не заслужил. Это не следствие наших молитв. Намного прекраснее, что мы все получаем в подарок от Господа.
Гельмут обнял сестру:
- Я тоже так мыслю, Криста. Я тоже принимаю это как подарок от Господа. Хочу всем сердцем быть Ему благодарным.
Однажды в воскресенье Криста попросила:
- Гельмут, я очень хочу хоть раз побывать в квартале на той стороне моста, а больше всего хочу увидеть твоих мальчиков и девочек в теплушке. Возьми меня на занятие в это воскресенье!
Она не переставала упрашивать, пока он ей не пообещал.
Через некоторое время оба шли по старинному деревянному мосту. Сердце Кристы было переполнено радостным ожиданием.
- Видишь вон там теплушку? - показал ей Гельмут. Криста радостно кивнула. Уже с моста она увидела идущих туда детей, многих мальчиков и девочек. Криста так внимательно наблюдала, что не замечала происходящего вокруг. Мост должны были вот-вот поднять для прохода большого корабля. Услышав сигнал, люди заторопились, чтобы успеть перейти мост. Со стороны Гельмута Кристу теснили другие пешеходы. На другой берег торопилась еще упряжка лошадей. Кучер подстегнул их кнутом. Лошади, закинув голову, понеслись галопом. Поднялась суматоха. Оглянувшись и увидев мчащихся на нее лошадей, Криста остановилась как вкопанная. Люди начали кричать. Повозка с грохотом пронеслась по мостовой. Все с ужасом смотрели на проезжую часть, ища растоптанное тело девушки. Здесь она должна быть, но где она?!
Спасена! Спасена в последний момент! Сильный темноволосый подросток с короткой стрижкой оттащил ее в сторону. Криста была без сознания, но невредима. Придя в себя, она огляделась. Трое стояли около нее с озабоченным взглядом. Дрожащим голосом Криста спросила черноволосого: - Ты - наш Йохен?
Мальчишки застыли от удивления, никто не отвечал. Когда же Гельмут Бергер, бледный, задыхающийся, протиснулся сквозь толпу, Йохен все понял. Девушка, которую он спас - сестра Гельмута! Это Криста, которая, по рассказам господина Бергера, часто за него молилась. Она сказала: "наш Йохен". Неужели правда, что кто-то к нему так благосклонен?
- Это, наконец, хороший поступок! - хвалил Йохена пожилой мужчина-сосед. Бруно Эндерс заметил, ухмыляясь:
- У тебя все-таки еще сила есть, старый Самсон. Господин Бергер развел руки, будто хотел всех обнять:
- Пойдемте в теплушку, поблагодарим Господа за великую милость Его!
На его приглашение откликнулось и несколько взрослых. Может, и правда есть какой-то смысл в словах "Спаситель", "новая жизнь", если подумать о том, как сильно Йохен изменился в последнее время?
"Интересно, - думала золовка фрау Роте, сидевшая напротив Йохена, - у него такое же радостное лицо, какое было у Куртхена последнее время".
Преисполненная благодарности Криста не спускала с Йохена глаз.
Когда ее брат задал тон песни: "Бог есть любовь, Он нас возлюбил...", она прошептала ему на ухо:
- Точно, Гельмут, Бог на самом деле любит людей и на этой стороне моста!
